Ненастоящая любовь

<center>Можно представить себе, какой радостной стала встреча Трандуила и Тауриэль, когда эльфийка, как и в прошлом году, вернулась во дворец по первому снегу. Владыка милостиво встретил её, сдержав излишние эмоции: в тронном зале они находились не одни. Тауриэль, помня, что дала обещание брать пример с короля, учиться его выдержке, раскланялась с самой любезной улыбкой, но не более того.       Когда через некоторое время они остались наедине, она, не в силах больше сохранять спокойствие, сделала шаг, желая, забыв об этикете, броситься к нему на шею. Трандуил опередил. Эльфийка и слова вымолвить не успела, как оказалась в кольце его рук. Король молчал, лишь едва уловимо улыбался уголками губ. - Я, — начала девушка. — Хотела поблагодарить моего повелителя за подарок.       Она опустила взгляд на рубиновый кулон, украшавший вырез платья.  — Понравился? - О, да! Чудесный. Камень необыкновенной огранки. Ягода, если не ошибаюсь?  — Верно. Не просто ягода, а земляника. Увидев этот рубин, я вспомнил нашу охоту. Судя по твоему подарку, охота оставила след не только в моей памяти.  — Как я могла забыть такое приключение?  — Правильное слово. Приключение. Лучше уж охота, чем война.  — Ваше величество, вам понравилось… то, что я подарила?  — Видимо, я первый из эльфийских королей за всю историю этого мира, кому подарили варенье.  — Простите, если поступила недостойно.  — Отчего же? Варенье вкусное. Да, всё ли хорошо в Ломмионе?  — Всё благополучно.  — Расскажи.       Тауриэль начала рассказывать. Трандуил слушал об утеплении эльфийских домов, заготовке припасов, переработке дичи, первых холодах, заморозивших лесные ручьи. Он и сам до конца не признавался себе, что наслаждается её голосом, манерой говорить. Даже тем, как двигаются её губы, как подрагивают ресницы.       Начав повествование чуть скованно, эльфийка разошлась. Говорить о малой родине было счастьем, а то, как внимательно слушал владыка — счастьем ещё большим. Она сказала о многом, но так и не завершила свою речь. Трандуил сам завершил её поцелуем.       Зима выдалась удачной: сытой, весёлой, наполненной самыми разными развлечениями, звуками флейт и лютен, сверканием огней, плеском вина в чашах и кубках. Придворные блаженствовали. Во дворец лесного владыки зачастили послы и гости. Стража отлично зачистила проходимые дороги и тропы от пауков, а орки не смели подходить даже близко к границам Лихолесья. В воздухе плясали снежинки, укрывая мирно спящий лес белоснежным покрывалом.       Трандуил и Тауриэль, не сговариваясь, придерживались одной линии поведения. Больше никаких страданий. Сердца обоих настолько устали жить мучениями, что глуше стал даже вездесущий голос совести. Они теперь отчётливо понимали, что находят друг в друге если не счастье, но хотя бы его подобие. Узор судеб складывался до того причудливо, что ненастоящая любовь была радостью, а то время как настоящая — проклятьем и тоской.       Если кто-то и имел роскошь наслаждается полностью настоящими любовными чувствами, так это Маленион и Линавен. Они понимали, что их души связаны, и совершенно не противились. Трандуил однажды весьма точно назвал их счастливыми детьми — так оно и было.       Маленион продолжал учиться воинскому искусству у Тауриэль. Да так, что тренировки привлекли внимание Элроса. Командир стражи несколько раз наблюдал занятия, и, в конце концов, сказал, что если так продолжится и дальше, он подумает над тем, чтобы принять Малениона в стражу. Воодушевлённый эльф воспарил на небеса счастья и стал прикладывать ещё больше усилий для достижения мечты.       Ранней весной на Тауриэль внезапно нашла непонятная тоска. Любуясь подснежниками в короне лесного владыки, она вздыхала.  — Мой повелитель, — печально шептала она. — Когда-нибудь моё общество наскучит вам. Забудете свою эльфийку…  — Этого не случится, — возражал он.       Но её слова звучали не раз и не два, и однажды откровенно надоели Трандуилу.  — Не говори лишний раз, а то, смотри, ещё сбудется, — заявил он строго.       Взволнованная Тауриэль удалилась в свои покои. Отослав Линавен, она отдалась переживаниям. Мысли одна ужасней другой теснились в голове. Однако речи, что пришлись не по нраву его величеству, она прекратила.       Всё было хорошо. Так хорошо, что вызывало подозрения, а следовательно — беспокойство. «Должно быть, после всего того, что случилось со мной, просто разучилась быть счастливой», — думала Тауриэль.       Разве это счастье — настоящее? Оно представлялось хрупким, словно снежинка. Дивная полупрозрачная звёздочка — дитя воды и холода плавно спускается с небес, радуя и восхищая взгляды своей красотой. Кажется, восторг будет вечным и неизменным. Но вот она спустилась, упала на ладонь. И что же? Мгновение — и она ещё радовала, а после от былой красоты осталась лишь мокрая капелька. Ещё мгновение — исчезла и капелька. Можно ли сказать то же о счастье? Нет, если счастье принесли истинные чувства. Если же счастье принесла ложь… тогда оно, пожалуй, не крепче снежинки.       Они, не сговариваясь, продолжали жить так, будто всё идёт правильно. Отказаться друг от друга невозможно. Только не теперь, когда сердце лесного короля немного оттаяло, он, вставая с ложа, перестал проклинать каждое своё утро, а его подруга перестала плакать тайком. Оба отчётливо понимали, что питают друг к другу чувство. Но что такое это чувство? Дружба? Привычка? Или того хуже — лишь похоть, вызванная искажением, ибо на части Великой Пущи всё ещё лежала тень зла?       Тауриэль ловила себя на мысли, что завидует Линавен. У них с Маленионом любовь, точно, настоящая. Та самая — первая, единственная и самая лучшая. Эльфы, полюбив впервые, обычно не ошибаются и не разочаровываться в своих привязанностях.       Первая любовь — если это любовь, почти никогда не заканчивается трагически. Совершенно не то, что у людей: первая любовь у смертных крайне редко приводит к счастью, хотя воспоминания о ней до гробовой доски заставляют сердца трепетать.       Разумеется, исключения бывают у всех. Бывает, что люди, встретившись и полюбив, создают семьи и живут в счастье до самой смерти. Бывает, что эльфы, обретя истинную любовь, теряют свою вторую половину в результате трагедии, как произошло с Трандуилом. Жизнь непредсказуема, даже когда она вечна.       В один из ясных и солнечных весенних дней Трандуил и Тауриэль выбрались из дворца тайком, как они любили делать, чтобы не терпеть общество королевской свиты и стражи. Владыка, правивший огромным лесным краем, всё же был весьма несвободен, когда дело касалось сопровождения. За годы, века и тысячелетия он привык, но иногда это вызывало раздражение. Особенно теперь, когда у него появилась приятная рыжеволосая спутница по прогулкам подобного рода.       В лесу ещё лежал снег, но наступление весны чувствовалось в воздухе. Немного, ещё совсем немного, и тёплые ветры подуют сильнее, солнце начнёт пригревать, рушить снега, пробуждать ото сна вековечные деревья.       На поляну, посреди которой они остановились пришёл королевский лось. Вот уж кому король леса радовался всегда!  — Здравствуй, — Трандуил снял перчатку и ласково погладил лося по шее. — Хорошо ли ты перезимовал?       Животное посмотрело на эльфа своими внимательными большими и тёмными глазами и чуть качнуло рогатой головой. Владыка кивнул. «Должно быть, они обменялись мыслями», — подумала Тауриэль и невольно ощутила укол ревности. То, о чём вели безмолвный диалог король со своим любимцем, оставалось тайной для эльфийки.  — Тауриэль, — позвал Трандуил. — Подойди, поздоровайся с моим лосем.  — А можно?  — Конечно же. Он тебе рад.       Не очень веря последнему утверждению, она приблизилась, тоже сняла перчатку и погладила жителя леса по носу.  — Здравствуй, великан, — сказала девушка с улыбкой.       Лось весело фыркнул, потёрся об её ладонь. «Здравствуй, эльфийка», — всплыло в сознании Тауриэль. — «Я рад тебя видеть, так же, как и моего друга и повелителя, короля леса». От неожиданности она вскрикнула, закрыла уши руками, а затем засмеялась и обняла лося. Трандуилу понравился её пусть и несдержанный, но тёплый и искренний жест.  — Какой же он милый, ваше величество!  — Трандуил, — напомнил он. — Мы в лесу.  — Прости. Всё же почему никогда раньше он не общался со мной с помощью мыслей?  — Спроси сама.  — Лось, тот же вопрос. Почему ты не обращался ко мне раньше?  — Ты сама не говорила со мной, — подумал лось.  — Верно. Я знала, что с животными при желании можно обменяться мыслями, но ты всегда считался лосем короля Трандуила. Кто бы посмел?  — Действительно, стоит ли болтать с лосем? — он будто обиделся.  — Не дуйся, — шутливо укорила его Тауриэль. — И спасибо, что ты ответил мне.  — Не за что. Мой друг любит тебя, а, значит, люблю и я.  — Твой друг… что?       Но лось не ответил. Очевидно это необыкновенное животное неожиданно выдало некую тайну, которую его венценосный друг велел хранить.  — О чём вы беседовали? — спросил Трандуил.  — Лось сказал мне, что я ему нравлюсь.  — Я начну ревновать, — владыка нахмурился, но голубые глаза его улыбались.  — Не волнуйся, он найдёт себе лосиху.       Они ещё какое-то время побыли на поляне втроём. Потом лось ушёл в лес, протрубив на прощанье. Своих мыслей он больше не открывал.       Трандуил и Тауриэль вернулись во дворец. Он сел на трон. Виночерпий подал владыке кубок вина. Вскоре Тауриэль вошла в тронный зал и села на небольшое резное кресло у подножия трона с правой стороны. На это место, остававшееся пустым большую часть времени, садились обычно те, кто составлял компанию королю, причём так, чтобы тому не приходилось покидать своего законного места. В то же время те, кому предлагалось кресло, имели право сидеть в присутствие повелителя эльфов, но не умалять его величия.       Тауриэль привыкла к данному положению вещей. Милостью его величества она уже не его стражница, обязанная стоять, но она и не его королева, имевшая право сидеть на троне бок о бок. Она… его любовь. Ненастоящая любовь. От нахлынувших было грустных мыслей отвлёк виночерпий, предложивший кубок вина. Тауриэль отпила большой глоток сладковато-терпкого напитка.       В тронный зал вошёл Элрос. Приблизившись к трону, он поклонился.  — Ваше величество, стражи принесли добрую весть.  — Говори, Элрос.  — Ваш сын, принц Леголас пересёк границу Лихолесья. Он скоро будет во дворце.  — Весть добрая, ты прав. Скажи Гэлиону, что я приказываю ему подготовить всё необходимое к прибытию принца Леголаса.  — Как пожелаете, мой король.       Командир стражи удалился.  — Вы слышали, леди, мой сын вернулся? — молвил король. - Да, ваше величество.       Она улыбнулась, но внутри всё сжалось. Пальцы Тауриэль крепко обхватили ножку кубка.  — Что же теперь будет? — робко спросила она.  — Всё останется по-прежнему.       «Я надеюсь, что останется», — подумал Трандуил. — «Есть вещи, которые никаким образом не должны касаться моего сына».