Дым

- Сколько лет я здесь? Торвальд безотрывно смотрел в высокое окно, которое терялось под потолком в тяжелых складках темно-синих штор. Там, за стенами храма было лишь фиолетовое небо, без звезд, луны или солнца и горизонта. Нэамор рассказывал, что он никогда не спрашивал у Нариэль, что находится там, в этом фиолетовом своде. То ли он знал, что не получит ответа от богини, то ли боялся услышать правду о… чем же? О неизвестности, что таилась прямо за облаками. Рыцарь много беседовал с Хранительницей Энии. Он часто виделся с ней, они много просто беседовали о земной жизни Торвальда или о том, за чем наблюдала Нариэль. У девы был огромный камин, практически в человеческий рост, с белым холодным пламенем, который светлыми язычками играл на голых камнях. Этот огонь всегда менялся, становился то больше, то меньше, показывая богине картины из мира живых, из тех стран, которые она желала видеть. Во время одной из встреч она привела Торвальда в эту залу, чтобы показать ему камин. - Не лет, - только ответила Нариэль. Рыцарь не знал, как понимать эту фразу: то ли он пробыл здесь меньше года, то ли уже несколько веков. Время тянулось совершенно не по-человечески. С одной стороны, казалось, что часы проносятся словно секунды, но так же минуты были подобны эрам. Торвальд пытался считать время, но быстро забросил это дело: невыносимо. Уточнять мужчина у Хранительницы не стал, он устремил свой взгляд в белое пламя, наблюдая сцены чьей-то охоты, как несколько всадников гонят через густые лесные заросли оленя. Судя по флагам… Асамон. Затем картина изменялась, в огне показались несколько эльфиек в богатых платьях – они прогуливались по роскошному саду. Эния. Следом показался Ксентарон. Торвальд сперва не узнал его – все растаяло и изменилось. В камине он увидел молодую девушку, сидящую около стены какой-то цитадели, сделанной из черного камня. Рыцарь не сразу узнал ее, а когда узнал, несколько мгновений не мог поверить, что ему не чудится ее лицо. Он смотрел на свою невесту. - Милана… - прошептал он. Девушка сидела перед могилой, на лице ее была великая скорбь и печаль. Ты даже не попрощался. Торвальд вздрогнул от родного до боли голоса. Он слышал мысли Миланы, видимо Нариэль позволила ему почувствовать всю магию этого чудесного огня. Даже не написал пары строк. Знал, что я жду тебя… Торвальд, я так скорблю по тебе. Так скучаю. Губы девушки тронула грустная улыбка. Я бы все отдала, лишь бы повидаться с тобой, хоть на мгновение. Прошу, любовь моя, снись мне хотя бы иногда. Огонь ярко вспыхнул, меняя картину на какую-то ярмарку. Люди веселились, пели и громко разговаривали. Торвальд отвел взгляд от белых языков, посмотрев на Хранительницу. - Твоя душа ведь не невесту хочет видеть более всего? – спросила она. Рыцарь потер холодный лоб, нахмурив брови, совершенно не зная, что ответить богине. Снова назревал разговор, который настиг его и Нэамора. Мальчик спросил, а уверен ли Торвальд, что любит эту девушку, Милану? Нет, не любит. И никогда не любил. Она была на десять лет младше рыцаря, была долгое время безответно, по-детски в него влюблена. В какой-то момент Торвальд ответил на ее чувства, убеждая себя, что Милана нравится ему, в какой-то момент мужчине даже удалось обмануть себя, убеждая в любви к ней. Рыцарь слишком много воевал, чтобы верить в эту самую «любовь». Он считал, что в нее играют только дети. А потом, во время одной из битв его чуть не зажарили вражеские маги. Оказаться б ему в Призрачном Храме на несколько лет раньше, если бы не молодой полуэльф, храбро вставший между раненным воином и врагами. Торвальд был несколько удивлен тому, что этот полуэльф, на которого подозрительно косились все, от простых солдат до командования, выйдет на помощь человеку, при плохом раскладе сил. Но вышел. Рыцарь был до глубины души поражен его смелостью. Как светловолосый парень просто встал перед ним, без страха в глазах, с ухмылкой на губах, будто готовый бросить вызов самой смерти. Торвальд отогнал от себя воспоминания прошлого, понимая, что пауза, которую он выдержал, слишком затянулась. - Я был бы счастлив вновь встретиться с Миланой, - неуверенно произнес мужчина. – Ее голос, ее улыбка – они грели мне душу на протяжении всех последних лет… Рыцарь запнулся, наткнувшись взглядом на пламя в камине. Он увидел лежащего на кровати светловолосого полуэльфа, тяжело дышащего, будто пьяного. Дурак. Торвальд выдохнул. До последнего надеялся, что он ошибся. Надо было дать тебе умереть тогда. Сейчас бы не было б проблем. Пламя уменьшилось, показывая какую-то другую сцену из мира живых, и рыцарь вновь посмотрел на Нариэль. - Я сам в себе не могу разобраться, - обреченно сказал мужчина. - Ты не хочешь признаться себе, - ответила Хранительница Энии, подходя к Торвальду и взяв его руку в свои ладони. Как странно, теплое прикосновение. Рыцарь уже забыл, что это такое. - Ты не сможешь вернуться обратно, - вздохнула богиня, сплетая свои тонкие пальцы с сухими огрубевшими пальцами рыцаря. – Я вижу твою душу, Торвальд, меня ты обмануть не сможешь. Но себя, даже умерев, ты продолжаешь вводить себя в заблуждение . Женщина грустно покачала головой, отпуская мужчину и, подхватив подолы платья, покинула залу. Торвальд еще долго смотрел на белый огонь в камине, надеясь, что сейчас в меняющихся картинах мира живых еще мелькнет родное лицо. Нэамор подпирал стену, переминаясь с ноги на ногу. Его-то Нариэль никогда не водила в залу с камином, несмотря на то, что он находился в Призрачном Храме уже почти пол-эры, хотя она рассказывала об этой замечательно вещи. Мальчик пытался упросить богиню, чтобы она позволила глянуть на семью хоть одним глазком, но Хранительница лишь качала головой, говоря, что рано или поздно они умрут, так зачем же тревожить мертвую душу сейчас? Если она показала камин Торвальду, то… получается, у него есть шанс вернуться в мир живых. Иначе Хранительница не давала бы ему надежды. Нэамор и сам понимал, что, скорее всего, рано или поздно он распрощается с Торвальдом. Это очень печалило паренька, ведь он успел сдружиться с мужчиной и мысли о скором расставании только вгоняли его в беспросветную депрессию. Скоро он снова будет один в этом Храме… - Нэамор. Мальчик повернулся на окликнувшего его Торвальда. Рыцарь был угрюм и задумчив, и юнец догадывался, почему. Незадолго до того, как Нариэль позвала мужчину, чтобы показать ему камин, у них с Нэамором состоялся разговор, судя по всему, не особо радовавший Воина Света. Разговор о Дезмонде, друге Торвальда, оставшемся в мире живыx. Рыцарь говорил много и много не по делу, но кое-что мальчик уяснил: мужчина пытается скрыть от самого себя то, что на самом деле чувствует к этому полуэльфу. Он говорил, что Дезмонд его лучший друг, что он обязан белобрысому жизнью, что они очень много прошли вместе, что, черт возьми, благодаря ему он познакомился с Миланой. Это было забавно. Как слушать мальчика, который оправдывается, почему он дергает соседскую дочь за косички. В тот момент, когда Нэамор хотел спросить: «Тебе самому-то не смешно от того, что ты говоришь?» появилась Нариэль, прервав их диалог. Сейчас юнец хотел закончить свой разговор с Торвальдом. - Что она показала тебе? – спросил мальчик, отходя от стены к рыцарю. Мужчина молчал. Было тяжело понимать то, что его отношение к Дезмонду далеко выходило за рамки дружбы. Как бы глубоко в себя Торвальд не загонял эту правду, она все равно выходила наружу. Уже все поняли правду и говорили рыцарю, чтобы он тоже принял ее. Что случилось бы, если б эта правда открылась, когда мужчина был жив? Он бы сломал жизнь Дезмонду. Слава Хранительнице и Демиургу, Скай убил его. - Милану, - коротко ответил Торвальд. – И Дезмонда. Догадки Нэамора о мрачности рыцаря подтвердились – внутренняя борьба мужчины с самим собой сейчас была намного жестче и страшнее, чем битва с Минатрикс на Ксентароне. - Ты понимаешь, - негромко начал мальчик, глядя на друга. – Что ты можешь попасть обратно в мир живых? Что снова сможешь увидеть невесту, - он подумал, что лучше начать с Миланы, - сможешь увидеть Дезмонда. На последнюю фразу Торвальд вскинул голову на Нэамора, шумно выдохнув. - А хочу ли я возвращаться? – спросил он. Вот это поворот. Сперва мальчик не нашелся, что ответить, так ошарашил его вопрос Торвальда. - Какой… глупый вопрос, - усмехнулся юнец. – Это ведь… И тут Нэамор понял, в чем дело. Рыцарь настолько хотел отказаться от своих чувств к Дезмонду, что был готов остаться в Призрачном Храме. Даже имея возможность вновь вернуться домой. - Демиург милосердный, да ты идиот, - рассмеялся парень. - Торвальд, мой друг, у меня не было шанса вернуться в мир живых, потому что любви к семье не хватает душе, чтобы покинуть стены этого Храма. У тебя есть практически билет с этого света, а ты просто умываешься каким-то странными мыслями о том, что хочешь уберечь Дезмонда от себя самого, думая, что это объясняет твою трусость. Рыцарь не хотел слушать мальчика, но Нэамор был прав. - Ты пожалеешь, что не воспользовался этим шансом, когда он был, - сказал юнец. На этом он решил закончить этот не самый содержательный и полезный разговор. Торвальд обладал своей головой на плечах, не мальчишке говорить ему, что правильно, а что – нет. Сам решит, хочет ли он увидеться с теми, кого любит. Колокол громко оповестил о том, что в цитадель прибыли какие-то важные гости. Милана подняла голову, глядя в сторону, откуда раздался гулкий низкий звук, эхом отражавшийся от стен замка. Девушка поднялась на ноги и, подхватив длинную юбку темно-красного платья, отрытого где-то в недрах гардероба Деймоса (Алатиэль решила даже не думать, что это платье делало у темного мага), побежала во дворец. В тронном зале ее встретила крайне обеспокоенная эльфийская королева, в окружении магов Ксентарона. - Ваше Величество, что случилось? – спросила она, подбегая к женщине. Алатиэль посмотрела на Милану и уже собиралась ответить, но один из магов отвлек ее какой-то фразой. Девушка совсем не понимала, какие гости могли вызвать такой ажиотаж. Очень важные, возможно, королевской крови… Тяжелые двери широко распахнулись, в зал зашли двое. Юноша и девушка, по человеческим меркам им можно было дать лет девятнадцать. Но людьми они не были. Они были похожи, как две капли воды, чертами лица, горделивой походкой, высокомерным взглядом. У них были длинные темно-синие волосы, длиной до колен, богатые, воистину королевские одежды. Ярко-синие глаза были подобны бездонным озерам на их белых лицах. Юноша держал в руках свернутый, рассыпающийся от древности свиток, девушка – белую, усыпанную сапфирами шкатулку. Пару сопровождала стража цитадели и трое мужчин в золотых доспехах – представители народа Гилтиаса. Алатиэль сделала шаг к гостям, всматриваясь в их знакомые черты лица. Но эльфийка была уверена, что не встречала их раньше… - Ваше Величество, королева Алатиэль, - произнес юноша, и они синхронно поклонились со свой спутницей. – К вашим услугам, Азур… - …и Сиела, - продолжила его фразу девушка. Королева Энии поняла, кто перед ней стоит. - Дети Ская, - констатировала она и усмехнулась. – Вы похожи на своего отца… немного. Так вот, почему эскорт из золотых драконов. - Если вы пришли за отмщением, - продолжила эльфийка. – То ваш отец сам успел за себя отомстить, - на последней фразе голос Алатиэль дрогнул. Милана проглотила ком, вставший поперек горла. Так вот, что за дракон. Торвальд убил владыку синих драконов. - Мы пришли просить аудиенции у короля Деймоса, - сказал юноша, но в его голосе сквозило довольство – он знал, что убийца его отца поплатился за свое преступление. – Как полноправные правители нашего народа после смерти короля Ская, - Азур, выразительно изогнув бровь, посмотрел на голову синего дракона, висящую на стене за троном, - мы хотим мира с другими жителями Ксентарона. - У отца была… неправильная политика, - немного подумав, произнесла Сиела. – Мы не хотим войны, синие драконы ослаблены враждой со своими золотыми собратьями. Азур протянул Алатиэль свиток. Та с аккуратностью приняла его, не решаясь развернуть. - Древний забытый договор, - пояснил юноша. – Хранившийся в нашей казне. Две стороны – синие и золотые драконы – подписали его. Остается лишь король Ксентарона. - В знак наших дружественных намерений, мы принесли дар, - сказала Сиела и открыла шкатулку. Милана не могла понять, почему глаза Алатиэль расширяются до размера блюдца от увиденного. Там лежал небольшой венец из белого золота, с витиеватым орнаментом, украшенный алмазами, сапфировым и крупным, иссиня-черным камнем. - Короля Деймоса сейчас нет во дворце, - запнувшись, но все же справившись с шоком, произнесла королева Энии. – Вы можете остаться в замке до его возвращения, он скоро пребудет. Брат и сестра низко поклонились женщине, Сиела закрыла шкатулку. - Вы очень гостеприимны и великодушны, Ваше Величество, - произнес Азур. Близнецы покинули зал, за ними последовали золотые драконы, стража и маги, оставляя Алатиэль наедине с Миланой. - Что это за венец? – спросила девушка, лишь двери захлопнулись. - Венец Сапфира Первого, - ответила королева, посмотрев на нее. – Первого короля синих драконов. Я читала, что этот артефакт считали утерянным… Он, возможно, дороже всех сокровищ Ксентарона, Асамона и Энии вместе взятых. - Почему? – удивилась Милана, посмотрев на закрытые створки. Обычная корона, какие делали сотнями для разных королей. Эльфийка не ответила девушке, вытащив небольшое зеркальце. Присев на одно колено, она сильно нажала на стеклянную поверхность большим пальцем и зажмурилась. - Да не кричи ты!! – раздался возмущенный голос из зеркала. Милана поняла, что наблюдает сейчас небольшую магию общения на расстоянии. Как она происходила, девушка решила даже не вникать. - Тише думай, Алатиэль, меня чуть ужином не вывернуло! – Ирдис был правда недоволен. – Я тут сижу, наблюдаю за звездами… - Мэтр Ирдис, - перебила его королева, не желая сейчас выслушивать речи учителя Дезмонда. – Я сейчас на Ксентароне, в замке. Здесь гости. - Кто? – голос эльфа посерьезнел – раз Алатиэль связалась с ним из-за тех, кто решил наведаться в замок, то все действительно было либо очень важно, либо очень плохо. - Близнецы, дети Ская, - коротко ответила эльфийка. Фоном из зеркала послышался удивленный возглас Деймоса: «У этой твари еще и дети были??» - Рано утром будем, - перебил маг друга. – Следите за ними. И связь прервалась.