Donʼt you know that Iʼll be around to guide you Through your weakest moments to leave them behind you*
С момента моего выезда прошло около трех недель. За этот долгий промежуток времени я доехала до Нью-Йорка — огромного мегаполиса, с множеством офисов, кафе на углах домов и ярко-желтых такси, вечно стоящих в пробках. Штаты быстро проносились мимо, выделяясь лишь указателями миль, а затем были только ветер, музыка, глаза полные надежд и карта в руках, чтобы не запутаться. Многие знакомые называют меня старомодной, ведь я не использую электронные карты, не читаю книги на телефоне и новости обычно просматриваю в свежей утренней газете. Чувствовать бумагу в своих руках намного приятнее, чем бездушный твёрдый металл; иногда такое сравнение можно привести и к людям. Некоторые живые, чувствительные, другие, напротив, холодные и равнодушные. Первый тип людей очень сложно найти в современном мире, но я такого нашла и вскоре потеряла по своей же глупости/решению. Иногда мне кажется, что моя история, история Лидии Мартин из Калифорнии, подходит к своему почетному концу. Ещё несколько часов, и я окажусь в самолете, а затем и в старом, уютном Лондоне — огромном мегаполисе, с множеством пекарнь, очень-чёрных такси и серых скромных будней. Я чувствую, что страна, в которой сейчас нахожусь, все эти города не подходят для меня. Они лишь давят на меня своей атмосферой, чем-то до банальности американским. Хочется перемен, я нуждаюсь в них, как птица, засидевшаяся в клетке на довольно продолжительный срок. Но скоро все изменится; не увижу больше всех этих домов, людей, дорог. Дороги будут вести в другие места, у людей будут другие интересы, дома из другой кладки и совершенно другого цвета. Я чувствую себя свободной, чувствую лёгкость в голове, ведь назойливые мысли ушли, оставив только мелкие царапины-рубцы на моей коже. Осталась только одна, которая все эти три недели не даёт мне покоя. Ненавижу, ненавижу, ненавижу его! Ненавижу себя, свои мысли. Как перестать думать о нем, если все что осталось у меня в голове — это его чертов силуэт! Его длинные руки с большими ладонями, которыми он постоянно гладил мои волосы, щекотал или утирал слезы с бледных щёк. Глаза, один лишь взгляд которых заставлял меня забыть о проблемах, поддаться неконтролируемой власти, завороженно смотреть в них, искать зрачки в темной радужке. Губы, которые накрывали мои, даря нежность, поддержку, любовь, доверие. Доверие. Стайлз доверился мне, а я подвела. Подарил мне любовь, а я сломала это вырезанное сердце пополам. Я не умею чувствовать, я умею существовать, выживать. Чувства — это новая стадия эволюции недоступной для меня, такой жалкой, беззащитной, слишком доверчивой девочке. Я все сломала. Я сломалась. И подвела не только его, но и себя. Сейчас, сидя в аэропорту в зоне ожидания, хочется плакать. Эти мысли посещают меня снова и снова, круг за кругом наматываются на пленке в моей голове. Возвращаться уже слишком поздно, делать шаги назад я не буду. В руках у меня «Фауст»**, которого я читаю уже несколько дней, недопитый латте стоит рядом на столике; я поправляю очки, съехавшие на самый кончик носа, и продолжаю читать. И, конечно же, этого мне не удаётся, я все думаю о Стайлзе. Эти мысли сводят меня с ума, я не могу выкинуть его из головы, просто не могу! Если бы можно было отмотать время назад, я бы не согласилась на то репетиторство, просто бы ушла, не стала бы ходить к нему домой и не знала бы о существовании парня по имени Стайлз Стилински. А не согласилась бы? Оповещение о моей посадке на рейс доходит до меня только через несколько минут. Я быстро хватаю сумку, книгу, опустевший стаканчик латте и бегу к уже выстроившейся очереди. Роюсь в сумке, там должны быть билеты и мой паспорт. Ещё несколько минут и я покину это место. Отрываю взгляд от сумки и, не поверите. Все это похоже на галлюцинации, мой разум точно поехал с крыши. Я вижу его, идущего быстрым шагом ко мне. Мне не остановить слез, медленно скатывающихся по щекам. // Я не замечаю времени. Один день проходит, наступает другой, я не замечаю перемен. Меня выпотрошили, я на дне, с которого у меня нет возможности выбраться. Я ещё несколько раз приходил к дому Лидии, но уже в который раз мне никто не открывает. Это сводит с ума. Возвращаясь вечером домой, я, не ответив на приветствие отца, иду в спальню, чтобы свернувшись калачиком думать, думать, думать. О том, кто виноват в этой истории или же в ней мы только жертвы, подвластные влиянию определённых обстоятельств. Я не корю ее, скорее себя, что не был тем, кого она заслуживает, кем могла бы дорожить. «Что я сделал не так?», — этот вопрос постоянно крутится у меня в голове, не находя ответа. Так прошла примерно неделя моего затворничества, за которую я съел только три-четыре бутерброда и выплакал литры слез. Наконец, отец отставил в сторону обязанности шерифа и заметил перемены в моем поведении. Когда он вошёл в мою комнату, я как обычно, закутавшись в одеяло, лежал и пытался настроиться на разговор. — Сынок, я хочу серьёзно поговорить с тобой. — 34. — Что? — с недоумением спрашивает отец. — На этом потолке 34 микротрещины и в двух местах отлетела краска. А ещё я заметил, что вон в том углу, — указываю на угол за компьютерным столом, — кто-то живёт. Скорее всего крыса, а может и таракан. А знаешь… — Все, Стайлз, прекрати. Лучше скажи мне, что с тобой происходит? — он садится на кровать и, дёрнув с меня одеяло, защищавшее от окружающей среды, видит мои красные, то ли от недосыпания, то ли от слез, глаза. Его это не столько удивляет, сколько пугает. — А теперь серьёзно, Стайлз. Ты болен? — Не думаю. — Тогда, может, у тебя есть какие-то проблемы? Расскажи мне, я ведь все-таки твой отец, я могу все уладить, — он приподнимает уголки губ, и мне становится немного спокойнее. — Да так, небольшие проблемы в школе, ничего серьезного, пап, скоро все наладится, — я пытаюсь улыбнуться, но выходит у меня это довольно скверно, я вижу, что отец не верит мне. — Может, ты скажешь все прямо, или мне провести обыск в твоей комнате? — Ладно, ладно. Не надо мне твоих обысков, — отец смеётся. Вдох, выдох. Все хорошо, Стайлз, это твой папа. Я начинаю очень медленно рассказывать эту историю, словно тяну за свободный конец огромного чёрного клубка. По ходу моего повествования, папа либо сердит с серьезным лицом, либо смотрит на меня с жалостью, чего я не хотел увидеть не от кого. Темп нарастает, я уже почти кричу, что это она разбила меня, разорвала на кусочки, забыв оставить клей, ну, или хотя бы скотч. Заканчиваю я уже нервным, дергающимся голосом, да и сам я дергаюсь, волна нового отчаяния накатывает на меня. Отец прижимает меня к себе, чего я совершенно не ожидаю, ведь делал он это уже довольно давно и только в экстренных ситуациях. Я чувствую тепло впервые за неопределённое количество дней, проведённых без неё. Я начинаю учиться чувствовать заново. Я отстраняюсь и с силой протираю глаза, чтобы не показать своих подступающих слез. — Ты любишь ее? — Да. Если честно, со мной такого ещё никогда не было, — его усмешка прямо-таки говорит: «Это и есть первая настоящая любовь». — Ты хочешь ее вернуть? — Ты ещё спрашиваешь? Определённо да. — Тогда, сделай это, — он встаёт и идёт к двери. — Подожди, что это значит? — резко вскочив с кровати проговариваю я. — Это значит, что ты должен выяснить, где она, и поехать туда, пока ещё не поздно, — отец улыбается и уходит за дверь. Уже после я слышу: «Стайлз, ты должен найти своё счастье». Я невольно краснею и улыбаюсь, потому что если бы не вера отца в меня, я бы окончательно расклеился, и ведь мы не знаем, к чему бы это могло привести. Это и был сильный толчок к тому, что меня ожидало. Кто меня, возможно, ожидал. Я пытался найти зацепки, спрашивал у ее знакомых, не было ли у неё каких-нибудь планов на ближайшее будущее, но никто не давал точного ответа. Я знал, что у Лидии не было друзей, вся информация, которую я слышал от ее знакомых могла быть недостоверной, поэтому хоть я и спешил, мне приходилось все это анализировать. В конечном счете, я сбился с пути. Я не знал, что делать, как и где искать ее. Мозг уставал, а руки не хотели работать дальше. Но резко появившаяся идея заставила мой мозг снова работать на 100%. Я пробрался в ее дом через окно, не знал, был ли ее отец дома или нет, я сильно рисковал. В ее спальне все стояло по прежнему: ни мольберта, ни рисунков, ни книг, только шкаф и стол, на котором стоял компьютер. Я вспомнил, что хоть она и была до жути «бумажным» человеком, все же у неё должна была быть электронная почта. И я не ошибся. Взломать Лидию не составило труда, пароль был датой ее рождения, наверное, на счёт этого она не заморачивалась. Но то, что я увидел откровенно шокировало меня. Десятки писем от пользователя под ником «jacksonw374» и много ответов на них. «Почему она мне не рассказывала об этом?», — по телу пробежал холодок. Она променяла меня? Кто это? Почему она ему пишет? Письма за письмами проносились перед глазами, пока я не наткнулся на последнее. Оно было отравлено около двух недель назад как раз тогда, когда она пропала. «Сообщение от lydiablack. Получатель: jacksonw374. — Жду нашей встречи. Надеюсь, Лондон будет приветливым, и я смогу поселиться в нем. Ты же приютишь меня на время? Нью-Йорк, жди меня через три недели! Пожелай мне удачи :) Отправлено: 13:40 4.4.16» Вот оно! Я нашёл ее. Но теперь меня терзают сомнения. Захочет ли она меня видеть? Что я ей скажу по поводу этих писем? Почему она мне ничего не говорила? Так много вопросов, и ответить на них может только она. Я упустил ее, даже потерял, но теперь, когда у меня есть шанс хотя бы на встречу с ней, я не могу от него отказаться. Я должен действовать, во что бы это меня не вовлекло, я не могу потерять ее дважды. Отец добровольно дал мне денег на эту поездку. Я знаю, что он желает мне счастья, говоря, чтобы я не повторял ошибок его молодости. Я выезжаю тем же вечером, сменяя машины самолетами. Облака укутывают, дорога заставляет двигаться дальше. Я смогу, я смогу, я смогу. Я должен найти ее. На шестой день я оказываюсь в Нью-Йорке. Я знаю, что у меня ещё есть время, только надо узнать точную дату и время ее вылета. Кое-как мне удалось найти людей, у которых она проживала несколько дней по приезду в этот шумный город. Они говорят, что Лидия съехала сегодня, забыв свою зеленую кофту, спрашивают, не могли бы вы ей ее отдать. Я соглашаюсь, думая, что скоро увижу ее. Я почти у цели. Осталось только приехать в аэропорт. Также они вспомнили время ее вылета, но не смогли назвать номер рейса. Я ответил благодарностью, ведь даже такая информация была для меня очень важна. Воодушевленный, я бегу вниз по лестнице, не дождавшись лифта, и, поймав желтое такси, называю адрес аэропорта. Ещё чуть-чуть, я должен успеть. В здание аэропорта я уже вбегаю, потому что сил ждать уже нет. Смотрю на список рейсов, один на указанное владельцами дома время. Я покупаю билет на какой-то рейс, вроде бы в Бангладеш, и несусь в зал ожидания, чуть ли не спотыкаясь по пути. Осталось около минуты. Огромные очереди мешают пройти, я уже чуть ли не кричу на людей, потому что мне нужна она, я слишком сильно привязался к ней. Сморю на часы, время вылета самолета. Вырвавшись из очереди, подбегаю к смотровому окну и вижу, как моё счастье спокойно улетает на своём самолёте в Лондон.The streets outside your window overflooded People staring, they know you've been broken*
Я не помню, что происходит дальше. Я толкаю людей, лишь бы побыстрей вырваться из этого душного помещения. Как будто кто-то сжимает дыхательные пути, я рвано выдыхаю. Вдохнуть уже не получается. Все крутиться, люди бегут, идут, шагают. Я сажусь на свободное место в зале ожидания. Дышу через рот, не могу справится с дрожью во всем теле. Пытаюсь посмотреть на руки, они дрожат. Вот бы кто-нибудь дал воды. Мне душно. Не только в помещении, в своём теле. Я опять потерял ее. Опять. Слишком много «опять» в моей жизни. Опять двойка. Опять вызвали к директору. Опять ты потерял мать. Опять ты лишился своего счастья. Опять ты не можешь дышать. Я бреду незнамо куда. Просто иду, в надежде найти воды. Заворачиваю за угол, чуть ли не падаю. И вижу ее. Хах, опять игра воображения. Опять галлюцинации. Но нет. Она реальна. Она — это она. Я вижу как она поднимает голову и встречается с моим взглядом. Вижу слезы на её глазах, хотя мои тоже затуманены пеленой. Я не чувствую ног, бегу, может быть, иду к ней. Мне уже все равно. Главное, что я вижу ее. Ту самую, что ждал всю свою короткую жизнь. Все вариации моего плана заканчивались этой точкой. Точкой конца, может быть начала или середины — определённо самой лучшей точкой в моей жизни. Я останавливаюсь в полуметре от неё. Так близко к ней я не был уже около трех недель. Она плачет. Все смотрят на нас, но, если честно, мне плевать. — Господи, Лидия, — она кивает и улыбается своей ослепительной улыбкой, будоражащей во мне все естество. Я поднимаю ее на руки и целую. Целую, как в первый раз. Целую, как в день нашего первого-второго-третьего занятия. Целую и понимаю, что она была нужна мне сильнее, чем казалось. Она отвечает настойчиво. Слишком много недосказанности осталось между нами, но все решилось этим поцелуем. Он сократил расстояние между нами, заставил понять, что судьба будет сводить нас снова и снова, независимо от наших желаний. Все аплодируют. Я целую ее в лоб, нос, щеки — все, что попадётся. Она смеётся. Я расцветаю от ее смеха. Впервые он искренний и жизнерадостный. Я улыбаюсь. Наши лбы встречаются. Я пытаюсь дышать, но удаётся у меня это плохо. Забытые чувства снова ожили во мне, я понимаю, что живу. Живу моментом, живу днём, живу Лидией. — Не бросай меня, хорошо? — Хорошо, — она боится испортить этот момент, впрочем, как и я. Лидия видит свою кофту в моих руках, она не может сдержать смеха, прикрывает руками губы. Осторожно забирает ее, касаясь пальчиками художника моих рук. Мне не надо слов ее благодарности, видеть ее перед своими глазами уже наилучшая похватала. Понимаю, что этого момента я ждал многие месяца нашего знакомства, планируя, расписываясь каждый шаг. Но сейчас это уже не важно. Главное, что ее глаза отражают состояние моей души, а смех вызывает только нежность и любовь к этой девушке. — Ты выйдешь за меня? Она лишь на секунду отрывается, чтобы отдышаться. Улыбка становится ещё лучезарней, отчего мне хочется крепко обнять ее и больше не отпускать. — Определённо да, мой Стайлз Стилински. — Хорошо, моя Лидия Мартин. И я снова целую ее, забываясь во вкусе ее губ. Потому что теперь нет слова «опять», есть только «снова». Мы оба не знаем, на что подписались. Главное — мы пройдём этот путь вместе. Жизнь налаживается, какой бы горькой она не была в самом начале пути. ______________________ *José González — Crosses **"Фауст" — трагедия Иоганна Вольфганга Гёте.