***
— Не переживай, Эмиль, с Мири всё хорошо, — с улыбкой говорила я другу по телефону. Узнав о родах, Свендсен был готов прямо сегодня вернуться во Францию, но я уговорила его успокоиться. Сейчас ему надо думать о стартах, зарабатывать деньги для семьи. — Я уже два часа папа, не верится, — протянул норвежец, и я не сомневалась, что он безумно рад. — Йоха, привет. Я — папа! — Кто родился? — услышала я радостный голос младшего Бё. — Да, точно. Даша! — Свендсен в своём духе. Понимание того, что он папа дошло, а пол ребёнка спросить забыл. Я посмотрела на Мири, которая успела задремать, аккуратно прижимая к себе новорождённых — мальчика и девочку. Мои губы расплылись в улыбке, и я была безумно рада, что ей позволили оставить детей рядом с собой. У меня Лукаса забрали спустя какое-то время, чтобы проверить его здоровье. — Двойняшки, Эмиль, двойняшки, — произнесла я и тут же отвела руку с телефоном в противоположную от себя сторону. Честно, думала, что мои барабанные перепонки не выдержат. — Йоханнес, у меня двойняшки!!! Я отец в квадрате! У меня двое карапузов! Я счастлив! — норвежец всё кричал и кричал, а я не завидовала Йосе. Тот, наверное, уже оглох. — Мири проснётся и перезвонит, — ответила я, а Эмиль крикнул в знак согласия, и я сбросила вызов, набирая другой номер. — Тош, всё хорошо. Мир родила мальчика и девочку. Мама и дети живы-здоровы, — отчиталась я, вставая со стула, на котором сидела. — Фуф, это прекрасно. С Лукасом Фуркадом всё хорошо. Принц спит, а его покорный слуга пьёт чай, — я чувствовала, что он улыбается. — Когда приедешь? — Сейчас уже собираюсь. Скоро буду, — ответила я, покидая палату. — Жду.***
Вернувшись домой, я сразу же забежала в комнату Лукаса. Мальчик спал в своей кроватке, прижимая к себе небольшого мишку, которого подарили Йося и Герда. — Всё хорошо, — на мои плечи легли тёплые руки Антона, и я кивнула. — Спасибо тебе огромное, — улыбнулась я ему, и мы тихо вышли из комнаты, — Это замечательно, что теперь мы живём рядом друг с другом. — Согласен, — кивнул Антон, засовывая руки в карманы джинсов. Его глаза внимательно изучали меня, будто пытаясь найти что-то, но его попытки, судя по потускневшему взгляду, не увенчались успехом. Наше молчание затянулось, и я решила, что надо хоть как-то отблагодарить Шипулина. — Может, чаю? — спросила я, вспоминая любовь Антона к данному напитку. Он всегда возил с собой любимый термос с чаем и не мог никуда без него поехать. Со слов парня, чай всегда его успокаивал. — Да, давай, — согласно кивнул биатлонист, и его лицо осветила такая знакомая моему сердцу улыбка. Так. Домрачева, тихо, чёрт, я же уже Фуркад! Быстро спустившись на кухню, я достала две кружки и коробку с чаем. Повернувшись спиной к биатлонисту, я поставила кипятиться чайник, а сама разложила по несколько кубиков сахара в кружки. Буквально спинным мозгом я ощущала его взгляд на себе, он прожигал мою спину. Борясь с соблазном повернуться и натолкнуться на этот взгляд, я смотрела на чайник. Что произойдёт, если я сейчас просто повернусь и посмотрю на него? Ничего. Ничего хорошего. Мне не нравился ход моих мыслей, нужно было прекратить думать об Антоне. Прекратить думать об Антоне? Даша, приём, ты не можешь этого сделать уже год! Чайник вскипел. Слишком рано. Чёртов предатель. Я аккуратно разлила горячую воду в наши кружки и вернула чайник на плиту. Пора оборачиваться. Я уже не Даша Домрачева, которая сходила с ума по Антону Шипулину. Я Дарья Фуркад, жена самого великого спортсмена Франции. Взяв кружку биатлониста в руки, я развернулась и тут же пожалела об этом. Прямо передо мной стоял сам Антон и внимательно смотрел на меня. Эти глаза… Нет, я всё ещё Дарья Домрачева. Чёртов Шипулин… — Тош… — начала я, но договорить мне не дали теплые и такие родные губы Антона. Поцелуй был робким, но очень чувственным. Россиянин показывал мне всю боль, которую он испытывал. Он переживает, Антон показал мне это. Отвечая на поцелуй, я поняла ещё одну вещь: Антон любит меня. Любит до сих пор. — Прости, не удержался. Я не забыл тебя. Прости, — парень отрывается от меня и быстро покидает дом. — Я тебя тоже, Антон, — ставлю кружку обратно на стол и иду в комнату сына. У нас есть семья. То, что произошло — ошибка. Нужно её забыть.