— Дашка! — не успела я снять лыжи, как меня снес с ног радостный Антон. — Антошка! — передразнила я его и рассмеялась, — Ты чего? — Я просто по тебе очень-очень соскучился, — улыбнулся он и помог мне встать. — В следующий раз не надо меня ронять, ладно? Просто обними, — подмигнула я ему и поцеловала в щеку. — Я люблю тебя, — прижав меня к себе, произнес Антон. — Я тебя сильнее, Тошик, — с улыбкой ответила я.
Ах, как же я любила его руки. Сильные, по-настоящему мужские, но такие мягкие и нежные. От одного его прикосновения я была готова растаять, как прозрачная сосулька в тридцатиградусную жару. Руки Антона сводили меня с ума. Я, как дрессированный песик, была готова сделать все, лишь бы он никогда меня не отпускал… — Домрачева, ты идешь? — из мыслей меня выдернул голос, который, благодаря акценту, не слабо изуродовал мою фамилию. В комнату зашла Мириам, которая выжидающе смотрела на меня. — Да, да, Мири. Я сейчас спущусь. Начинайте без меня, — я натянуто улыбнулась, надеясь, что Гёсснер мне поверила. — Ладно, будем считать, что я тебе поверила. Хватить слезы лить, спускайся, тебя там люди ждут. Развернувшись, Гёсснер покинула комнату. Тяжело вздохнув, я всё-таки встала с любимой кроватки и направилась к зеркалу. Надо же себя хоть немножко, но привести в порядок? Казалось, что вот он — первый подиум в сезоне. Я снова вторая в зачете, а радости как не было, так и нет. Все, не спросив моего согласия, вечеринку в Оберхофе устроили, а у меня никакого желания, впрочем, как всегда…***
Оглушительная музыка, гогот подвыпивших людей и шум, который, казалось, перебивал музыку, не давая тем самым её мало-мальски слушать. После того, как Гёсснер вытащила меня из воспоминаний, я все-таки спустилась на эту чертову вечеринку. Настроение не улучшалось, а наоборот… Каждый считал своим долгом подойти и поздравить меня с первым подиумом, к которому я так усердно шла. А меня… Меня это, если честно, невероятно бесило и раздражало. Мне хотелось обратно в тёплую и невероятно мягкую постель. — Даша, — легонько шатаясь, подошла ко мне Габриела Соукалова. — Поздравляю тебя, с… первым приз… призов… с подиумом, короче, — Габи произнесла это икая. Да, видимо здесь только одной мне скучно. — Спасибо, — вымучено улыбнувшись, ответила я девушке. — Ты иди, веселись, нечего на одном месте стоять. — Так я, это, уже… — неопределенно махнув рукой, Соукалова оставила меня одну. — Дурдом, — только и произнесла я, покидая этаж. Оставаться здесь не было ни сил, ни желаний. Шла я по лестнице в глухой тишине, что безумно мне нравилось. В последнее время мне нравится тишина. Я полюбила тишину. Такую спокойную и сдержанную, неподвижную и стремительную. Тишина передавала моё состояние души, словно тишина — это я. Я стала часами слушать тишину, как музыку. Я не представляла своей жизни без тишины, как и без Антона… — Эм, Даша, кажется? — писклявый, слащавый женский голосок лишил меня тишины, как только я поднялась на нужный этаж. Я коротко кивнула, не обращая на девушку, которая тут же продолжила, никакого внимания: — Даша, ты Антона не видела? — резко вскинув голову вверх при имени любимого мною человека, я буквально застыла с открытым ртом. Полина. Передо мной стоит девушка Антона. Светлые волосы, которые спадают на плечи, красная кофточка, дырявые джинсы и вызывающий, яркий макияж. Фу, противно-то как. И что только Тошик в ней нашел?.. — Нет, не видела, — грубо произнесла я и, обойдя блондинку, направилась в комнату. Вот ведь гадкая. Сначала Шипулина у меня забрала, а теперь «помоги, где искать?» При упоминании этой пары кулаки невольно сжались так, что ногти оставляли следы на коже. Да кто она вообще такая, чтобы я помогала ей искать Антона? А потом ещё и слезами давиться в непонимании того, что они там делают. Я ревную его! Черт подери, ревную! Я, всё-таки, люблю его. В глазах стало щипать, что не предвещало ничего хорошего. Соберись, Домрачева, не плакать! Открыв дверь, которую я не закрыла, с ноги я буквально вросла в пол, а мокрая дорожка всё-таки оставила след на моей щеке… — Антон?