Непокорные

– Порядок? – À ma connaissance, – я пожал плечами. Он снова растерянно сморгнул, на этот раз глядя на меня поверх очков. – Да. Насколько я могу судить, все в порядке. Никто не показывался, пока ты спал. Прости. Я… – Не нужно передо мной извиняться, – хмыкнул он. – Я знаю только один язык, и он мне родной. Это тебе приходится все время… – Нет. Я… – я покачал головой. – Я свободно говорю на четырех языках, и мне вовсе не приходится, просто… – Воды? – он сменил тему. – Наслаждайся. Если мы найдем еще, она будет далеко не так хороша. Вода была теплой, почти горячей, с металлическим привкусом. Мне не понравилась перспектива отыскать воду хуже этой. Хотя вопрос, где именно мы будем искать воду, занимал куда сильнее. Возможно, нигде. Мы шли долго и молча. Пару раз останавливались, чтобы присесть передохнуть, но в основном продолжали двигаться вперед. Его рука возникла передо мной, преграждая мне путь, и я замер. На этот раз мне удалось разглядеть то, что видел он, правда, не очень четко. Какое-то движение тени, в стороне от путей. Маленькое животное пыталось найти укрытие у корней засохшего кустика. – Будешь стрелять? – шепотом спросил я. Он покачал головой, предостерегающе поднял палец. Я затих. Затем неслышно последовал за ним, следующим за животным – кроликом? Даже несмотря на полнолуние, оно умудрялось находить тень и прятаться в ней. Но, пожалуй, это все же был кролик. Через какое-то время мой спутник остановил меня жестом. – Не сходи с этого места, – шепнул он, наклонившись к моему уху – дыхание обожгло. Я перестал шевелиться. Вполне возможно, что разучился. Он тем временем пригнулся к земле, скользнул вперед и пропал из виду за скальным выступом. Я ждал его возвращения. Начало светать. – Канистру, – потребовал он, показавшись из-за выступа, и я передал ему ее. – Ты нашел воду? – Все, что живет здесь, знает, как найти воду. Но растения, мимо которых мы проходили, либо слишком сухие, либо уходят корнями слишком глубоко, чтобы копать. – Так у нас будет вода? – я с любопытством шагнул по направлению, откуда он пришел. – Нет, – он уперся ладонью мне в грудь. – Оттуда не видно путей, но видно тебя. Будет куда спокойнее, если я буду уверен, что нам не придется наматывать круги, выискивая, как вернуться обратно. Он глотнул теплой воды из канистры и вылил остатки мне на голову. – Очаровательно, – я выразительно приподнял одну бровь. Он только рассмеялся. – Потом спасибо скажешь. Солнце встает. Он достал из кармана свой платок и какое-то время разглядывал его. Затем раздраженно сунул обратно. – Полагаю, у тебя такого не имеется? У меня имелся. Шелковый. И я колебался. – Ты собираешься засовывать туда мертвых животных? – Хм. Нет, – он потер шею, разминая. – Я как-то больше думал о воде. В общем, никаких мертвых животных на этот раз. Я с заминкой отдал ему платок. – Прекрасно. Скоро вернусь. И с этими словами он снова скрылся. А вернулся с полной канистрой и моим влажным и грязным платком, покоящимся на его затылке. В руке у него был зажат комок мокрой грязи. Я даже не сразу сообразил, на что из увиденного мне среагировать сначала. Поэтому начал с какого-то неразборчивого восклицания. – Да-да, – отмахнулся он. – Я решил, ты предпочтешь грязный платок воде с песком. Я постарался не задумываться над тем, удастся ли спасти платок, и сунул его в карман. Затем уставился на грязь. – Очень практично, – объяснил он, улыбаясь, пожалуй, несколько чересчур широко – и шмякнул кусок грязи мне на нос. И засмеялся. – Что в этом практичного?! – не согласился с объяснениями я, едва только вспомнив, как говорить. – Солнце. Помнишь? Мы можем не найти укрытия. Этого вряд ли будет достаточно, но, по крайней мере, спасет твой нос. Если, конечно, ты не планировал зажарить его, как картошечку по-французски. – Это не французское блюдо, – ответил я недовольно, скрестив руки на груди. – Не за что. – Я не благодарю тебя за то, что ты швырнул в меня грязью! Он передернул плечами и улыбнулся. – Не благодарю, – повторил я. – Не самое страшное, чем я в тебя швырял. Я вздрогнул. – У тебя нет права напоминать мне об этом! Это оскорбительно. Не смей! То есть, не так оскорбительно, как… но все же! У меня есть принципы! Гордость! – Я не стану извиняться за то, что пытался уберечь твое лицо и не дать ему осыпаться кровавыми полосами кожи. Могу извиниться за платок, если ты правда этого хочешь, но, как я уже сказал: или так, или придется пить песок. – Нет… Нет-нет, эту жертву я принимаю и понимаю. – Я хотел сказать, я готов извиниться, если этот платок, допустим… от дамы. – Нет, он не… гораздо проще не иметь… нет. Просто нет. – Ясно. Ладно. Если нам повезет, мы наткнемся на какую-нибудь заброшенную станцию, – он окинул взглядом горизонт. – Станцию? Не думаю, что у нас так уж много шансов наткнуться на железнодорожную станцию посреди пустыни. – Да? Хм. Может, ты и прав, – он пожал плечами. *** Мы сидели в тени рекламного щита Маннов. До тех пор, пока тень не передвинулась – и мы передвинулись за ней. Еще одна ночь, еще один день. Вода закончилась. И несмотря на нескончаемое выражение возмущения моим желудком, я не был готов начинать охоту на скорпионов. – А ты ничего так… в порядке, – мой спутник слабо улыбнулся. – О… хм… спасибо. – Не обращай внимания, – он передернул плечом. – Я просто подумал… если мы умрем здесь, а у нас все шансы… то, в общем, мне жаль, что… – Нет, – я отрицательно мотнул головой. – Ты найдешь воду. – Прошлой ночью не вышло. Ни птиц, ни гребаных кроликов – даже ящериц не видел. А теперь мы без воды, и я даже не уверен, что смогу винтовку в руке удержать ровно, если понадобится стрелять во что-нибудь… если мы найдем… что-нибудь… если… Я влепил ему пощечину. – Будешь делать то, что требуется. Неделя еще не прошла, ну? Он потер щеку, и прежняя ухмылка вернулась к нему. – Хе. Не думал, что это случится. – А должен был. Что с тобой? – Обезвоживание. – Мы не настолько долго без воды. Вроде бы… Он отвел взгляд. – Не настолько, верно? Я полагаю, в пустыне требуется меньше времени, но мы как будто не так уж… Снайпер? – Отдал тебе последнее. – Идиот, – очень хотелось ударить его снова, но я сдержался. – Что, скажи на милость, заставило тебя думать, будто это верное решение? Если кто и должен страдать от обезвоживания, с чего ты взял, что этим кем-то должен быть человек, который тащит нас обоих через пустыню на своем горбу, добывая воду и еду? – Не хотел… я не хотел, чтобы ты… потому что ты не привык к такому и… – И ты полагал, что сможешь защитить меня? Великолепно. Просто потрясающе. Какая жалость, что ты попутно не научил меня, как быть чертовым самодостаточным способным сориентироваться в пустыне бушменом, который сможет впоследствии отыскать воду и выбраться отсюда! Он вдруг вскочил, не отреагировав на мою тираду, и бросился к холму недалеко от того места, где мы сидели. Я удивленно посмотрел ему вслед, а он подпрыгнул и крикнул, махнув рукой: – Я говорил! Я же говорил! Что я тебе говорил? Он снова улыбался. – Ты говорил мне, что мы собираемся сдохнуть в этой пустыне, потому что ты идиот, – напомнил я ему холодно. – До этого. О том, что мы найдем станцию. Ну, строение. Домик. – Там домик? Я вскочил и кинулся туда, где он стоял. Под холмом, чуть дальше и в стороне от железодорожных путей, действительно обнаружился, маленький и симпатичный домик. Домик! Как он его заметил? Потом мы оба бежали к домику, вопя от радости, как два полных придурка. За домиком обнаружились водокачка с колодцем, и я смотрел, как он наклоняется к нему, машет шляпой, машет мне, и сердце мое подпрыгивало в груди. Я почти уверен – лишь потому, что мы готовились умереть под тем рекламным щитом. *** – Дом был брошен. Он обернулся и бросил на меня взгляд через плечо. Рубашки и жилета на нем не было, зато с него стекала вода. Он все еще стоял у колодца с канистрой в одной руке и ведром – в другой. – Водокачка сломана, но в колодце есть вода. – Должно быть, он слегка обгорел на солнце. – Брошен? – Полагаю, в этом богом забытом месте жить невозможно. Но все равно, это дом. Электричества нет, водопровода – тоже, но… – Чудно, – он ухмыльнулся. – Подойди-ка. Я подошел, поколебавшись. На этот раз он подхватил кончик моего несчастного платка, вытянул его из нагрудного кармана и утопил в ведре. Затем протянул руку и смахнул с моего носа остатки высохшей грязи. – Похоже, ты все-таки пригорел, пока мы шли. – Да, вероятно. Большая часть твоей лепешки отвалилась по дороге, – я старался звучать естественно. Уверен, щеки у меня пылали. А мой спаситель платка дошел до того, что сунул мне его обратно в карман, закончив полоскать. – Здесь есть какая-нибудь емкость под воду? – Корыто и бадья, большая. Тебе что? – Тащи корыто. Он вылил остатки воды себе на голову, затем снова швырнул ведро в колодец. Я подтащил корыто и приложился к канистре, которую он мне передал. Он наполнял корыто, ведро за ведром, а когда наполнил чуть больше, чем наполовину, мы вдвоем взялись за оба конца и перелили воду в большую бадью для купания. Повторив процедуру, мы наполнили бадью. Потом допили канистру и наполнили ее снова. Выпили еще немного – пили до тех пор, пока нам не стало казаться, что нас сейчас затошнит от воды. Мы мылись внутри, должно быть, подсознательно не приемля иного варианта. Кто бы ни бросил дом, он оставил часть мебели на произвол судьбы. Мы даже нашли полотенца – пыльные, слежавшиеся, но лучше, чем ничего. И после того, как мы отмыли себя, мы принялись за одежду. Пыль, пот, а в случае некоторых еще и кровь – все нужно было отчистить. На улице висела бельевая веревка, и он вышел развешивать мокрую одежду – абсолютно голый. В жилой комнате домика сохранились стол, стул и шкафы, в которых мы нашли старые консервы. Что было изображено на этикетках, разобрать не представлялось возможным. У противоположной стены стояла кровать, даже с матрасом. Он вернулся, открыл консервы и уселся на кровать в одном полотенце, повязанном вокруг бедер. Махнул мне рукой, чтобы я присоединялся. – Как-то… нелепо, – неуверенно протянул я. – Да? – Нет. Я не то хотел сказать. Я имел в виду… – я поправил свое полотенце и понял вдруг, что неловкость, которую я испытывал, пока мы мылись, пропала. – Что там? – Суп и бобы. Пахнет нормально. Полагаю, не успело испортиться. Я кивнул и взял одну банку.