Непокорные

– Какое-то чересчур подозрительное везение. Я вздохнул и откинулся на спину. – Будешь половину? – он ел бобы. – À ton aise. Мы поменялись банками. Суп был не слишком хорош, впрочем, и от бобов я большего не ждал. – Ты правда собираешься возникать по поводу того, что нам впервые повезло? – Буду. Если это… – Чересчур подозрительно, да, – он закатил глаза. – Будто подстроено. – Хотел бы я, чтоб они подстроили нам еще и брошенный автомобиль. – Или ложку, – я скривился, пытаясь выпить из банки бобы. Это было отвратительно. Хотя, пожалуй, лучше ястреба. Точно лучше скорпиона. Определенно. Он рассмеялся: – Ложку? То есть, тот факт, что мы нашли воду, крышу над головой и еду – это слишком подозрительно. А ложка была бы как раз в самый раз? – Что я могу сказать? – Можешь ничего не говорить. Можешь поспать пару часов. Меня неожиданно охватил приступ подозрительности: – Сон ты тоже делил между нами несправедливо? – Нет, я… ну… ночь наступает, когда она наступает… Короче, я старался делить поровну. Я скрестил руки на груди. – У тебя плохо получается, ммм… скрывать свою масть… – я щелкнул пальцами пару раз, пытаясь подобрать аналог. – Скрывать мою масть? Не думаю, что могу ее скрывать. Или… что ты имеешь в виду? – Это карточное, – попытался объяснить я. – Короче, я имею в виду, что лжец из тебя никудышный. Прошу прощения, идиомы сложно перевести. Думаю, я устал. – Устал? Да ты должен быть измотан в край, – он фыркнул. – Я позволю тебе поспать чуть дольше обычного. Не намного дольше, не обольщайся. Но это совсем не то, что с водой. Я вообще мало сплю. – Разбудишь меня вовремя, – велел я, устраиваясь. – Мне не нужно, чтобы меня оберегали. То есть, скажем так: твоя забота не нужна мне примерно в той же степени, в какой мне не нужны лишние дырки в моей голове. – …Недвусмысленно. – Заткнись, – огрызнулся я. Можно было позволить себе немного злости. Немного злости – лучше, чем немного похоти. – Спи, – он забрал у меня банку и поставил ее на пол со своей стороны кровати. Я зевнул. Сон казался мне с каждым разом все более и более привлекательным. – Могу я сказать кое-что перед тем, как усну? – Валяй. – J’ai un faible, – прошептал я, подавляя еще один зевок. – J’ai un faible pour toi et… et j’ai peur d'avoir le cœur sur les levres. Mais… – Э… ты на французском лопочешь. – Oui, d’ac. Я знаю, – я вздохнул, укрываясь тем, что нам удалось найти. – Я хотел сказать, но не хотел, чтобы ты понял. – Спи. Он дотянулся до меня рукой и взъерошил мне волосы. Нужно было разозлиться, но вместо этого – мне понравилось. *** – Святые угодники! – он подскочил с кровати, выхватывая свое оружие у меня из рук. – Прошу прощения, – кажется, я покраснел. – Ложная… тревога. Я думал… мне показалось… в окно… преследуют… – Ложная тревога? – он смерил меня подозрительным взглядом. – Ложись. Досыпай. – Эта ложная тревога имеет какое-нибудь отношение к дыре в полу – к дыре от пули, с восемью ногами? – он указал на нее кивком головы. – Э… ты заметил. Дыра все еще была мокрой по краям. – Я заметил, – он положил винтовку с другой стороны кровати. – Что если на нас нападут? Мне тогда придется тянуться через тебя к… – Кто нападет? Две команды разъяренных наемников или маленький безобидный тарантул? – Он мог оказаться ядовитым! – Да он не собирался тебя беспокоить! Я сложил руки на груди: – Прекрасно. Если на нас нападут – две команды разъяренных наемников на этот раз – я скажу тебе: «Я предупреждал!» – в аду! – Жду с нетерпением. Он кашлянул и перевернулся на другой бок. Я приблизился и протянул руку, но она замерла в сантиметре от его спины. Жадный взгляд мой пробежал вдоль линии мускулов, проступающих под кожей, и я представил, каково было бы провести по ним пальцем. Но дотронуться не решился. – Мне жаль, – пробормотал я. – Они не опасны. – Я сказал, что мне жаль. – Так и должно быть. Теперь у нас на одну пулю меньше. – Что ты хочешь от меня услышать? На секунду он замер, словно задумавшись. Затем выдохнул – громко, через нос – и снова помолчал. – Ничего. Забудь. Ерунда. – Ладно. Спи. – О, да. Хотел бы я знать какой-нибудь язык, на котором ты не говоришь. Чтобы оставить тебя сидеть и скрипеть мозгами о том, какого черта вообще происходит. Я снова протянул руку и решительно взъерошил ему волосы. Он напрягся на секунду, но секунда прошла – и он расслабился. А через минуту – уснул. *** Дом был самым лучшим кратковременным прибежищем, которое нам посчастливилось найти – но ничем большим, именно кратковременным. В ту ночь мы отправились дальше. За что можно было благодарить провидение, так это за безоблачную ночь. Мы все еще способны были ориентироваться в пространстве – света луны для этого хватало. По счастью, было не настолько светло, как в полнолуние, и я заметил слабые дрожащие огоньки впереди, которые, вне всяких сомнений, означали цивилизацию. Или, по крайней мере, группу людей, у которых имеется электричество. Не то, чтобы я так уж надеялся на цивилизацию посреди пустыни. – Впереди город. Возможно, мы дойдем до него завтра. Или завтра ночью. – У нас появились шансы действительно выбраться отсюда, – он улыбнулся, но затем его улыбка пропала с лица. – Куда ты отправишься после… всего этого? – Полагаю, я… не знаю. Думаю, я всегда представлял, как возвращаюсь в Париж. Ну, ты знаешь, все почему-то думают, что я оттуда. – А ты – нет? Я покачал головой: – Я живу южнее. Не южнее Виши, мы оказались над демаркационной линией… Вообще, знаешь, все это неважно. Я лучше затеряюсь в Париже, там проще смешаться с толпой. – И встретить очаровательных туристочек, ищущих романтики на отдыхе? Я пожал плечами: – Пожалуй. А ты? – Без понятия, на самом деле. Мне не… не то, чтобы я мог вернуться домой. Дело не в том, что меня могут выследить, нет, отец не хочет меня видеть. Он думает, я свихнулся. Я хочу сказать, мне платят за работу. И… в общем, не вижу, чем бы она отличалась от того, что вытворяет Национальная Служба. Но он почему-то считает их героями, а меня – психом. Я кивнул и притворился, что понял хотя бы половину из того, что он мне сказал. – Там я и понял, что хорош в том, в чем я хорош, – он на секунду приподнял свое оружие. – Воинская повинность. Говорили, у меня талант. Который, разумеется, не понравился моим старикам. Мама в основном просто игнорирует, а вот папаша… Что насчет тебя? Твои знают, чем ты занимаешься? – Как посмотреть, – я уставился вниз, на железнодорожные пути. – Гордятся они или разочарованы… Моя профессия – семейная традиция. Но причины, по которым я ее выбрал… неблагородны, по их мнению. – Твои старики – шпионы? – Были. Да. Я упомянул, что мы жили над демаркационной линией. Они делали все ради свободы. Liberté, Égalité, Fraternité. Я делаю все ради денег. Для меня не существует героев или злодеев. И я не притворяюсь, будто способен влиять на судьбы и настроения людей. Он тихо присвистнул: – Что ж… это… это что-то. – Это – много чего. Впрочем, я не задумываюсь над этим так уж часто. Так ты не вернешься в Австралию? – Сомневаюсь. Точно не сейчас. Если бы и вернулся, отправился бы куда-нибудь, где меня не знают. Берра была бы для меня недосягаема. Я, впрочем, не особо скучаю, разве что за медными шахтами и овцами. На самом деле, можно просто избегать всего южного побережья… и выше. Да, пожалуй, – он фыркнул. – Или мы можем… мы могли бы… отправиться куда-нибудь, в какое-нибудь неожиданное место, ну, где никто не будет искать. Ненадолго, пока не удостоверимся, что все чисто. – Что, ты и я? Вместе? Я чувствовал, как мое лицо горит. – Нет, конечно. Но мы могли бы убраться отсюда подальше… прикрывая… друг друга… по дороге. Пока не почувствуем, что мы в безопасности. Теперь он внимательно смотрел на меня, пристальным, изучающим взглядом. И в какой-то момент мне показалось, что он вот-вот что-то ответит, но я так никогда и не узнал, что именно, потому что в следующую же секунду он свалился на землю как подкошенный. – Эй, ты в порядке? – Дайте мне этого… – зарычал он, вцепившись в свою лодыжку, – этого гребаного кролика, живущего в этой гребаной норе, и я застрелю его из своей гребаной винтовки гребаных два раза подряд. – Дай глянуть. – Я сейчас встану… Возможно, с твоей помощью… Но идти смогу. Я вздохнул и присел на одно колено, стаскивая с него ботинок. – Не сломана. – О, значит, теперь ты здесь главный? – Она не сломана, – повторил я ровно, – но если ты хочешь ее сломать, я могу подсобить. – Ясно. Не сломана. Приятно это слышать. – Обопрись о мое плечо. – Знаешь, я всегда полагал, что если речь зайдет о чем-то таком, ты скажешь это таким соблазнительным тоном, как истинный француз, все дела. Я глубоко вдохнул и выдохнул. Он не знает. Ни черта он не знает. Всего лишь психует и дразнит, на самом деле, не подозревая меня ни в чем. И реагировать на это не нужно – никак. Ни кулаком в глаз, ни поцелуем в губы. – Обопрись о мое плечо или иди до города так, без моей помощи, только не жди, в таком случае, что я стану снижать из-за тебя скорость. – Трогательно. – Va chier. – Предположу, что это был не комплимент, – он закатил глаза, закинул руку мне на плечо, и я поднял нас обоих на ноги. Было приятно быть тем, в ком он нуждается, пусть даже недолго. Я дико устал зависеть от него. И быть тем, от кого зависят, приятнее, чем быть зависимым. А еще было приятно чувствовать его руку, тепло его тела. Днем, под палящим солнцем, это было бы невыносимо, но ночью – очень приятно. Теперь дорога должна была занять больше времени. Мы двигались медленнее. Но впереди заманчиво маячили огни. Электричество, вода, укрытие от безжалостной пустыни, и мы, возможно, могли бы угнать машину. Там. О, там… у нас было бы время все распланировать. Мы почти победили. *** – Жди здесь, – я подвел его к столбу с вывеской «Мотель» – буква «о» отчаянно мигала. Дверь, ведущая в офис менеджера, была открыта нараспашку. Огромный вентилятор разгонял воздух, перебирая остатки волос толстяка, дремавшего на стуле. Я активировал невидимость и проскользнул внутрь, распластавшись вдоль прилавка, чтобы тщательно изучить мотельные заметки. Мимо, вытирая лицо влажным полотенцем и бормоча себе что-то под нос о своем боссе, прошла усталая горничная. Я вернулся к Снайперу, который старался делать вид, что стоит ровно и не имеет при себе устрашающего вида винтовки. Людей вокруг не было, и по дороге пронеслась всего пара машин. Не думаю, что мы могли вызвать у кого-нибудь подозрение. – Есть свободная комната на первом этаже, – доложил я ему почти с триумфальными нотками в голосе. – Мы можем скрыться там, обсудить наш следующий ход. Наши планы. Куда отправимся, где разделимся. Там есть кровать, водопровод. Он улыбнулся, устало, но искренне, снова забрасывая руку мне на плечо: – Хорошо. – Если кто-то вдруг появится снять этот номер в этот час – в этой богом забытой глуши! – что маловероятно, мы всегда можем сбежать через окно. – Верно, верно. Грамотный план. Он прислонился к стене, пока я взламывал замок. Внутри мы обнаружили две раздельные кровати, и я расстроился, потому что это означало, что рядом с ним мне больше не спать. Он занял кровать, ближайшую к выходу, и повалился на нее с облегченным выдохом: – Не могу желать большего. – Что ж… по сравнению с последними днями… – нервничая, я присел на вторую кровать. Он протянул ко мне руку: – Иди сюда. – Прежде я никакой с этого выгоды не имел. – Имел. Ты просто слишком заносчивый, чтобы это признать. Просто подойди. Я присел рядом с ним. – Ладно. Я здесь. – Устраивайся поудобнее. Я не был уверен, что знаю, как это сделать. Поразмыслив, я кинул свой жилет на свободную кровать, ослабил галстук и улегся на спину. – Я много думал о вещах, о которых я вообще не думал, что придется о таких думать. – Я знаю, как это бывает, – усмехнулся я сухо. – Я бы хотел путешествовать дальше вместе. По крайней мере, какое-то время. Мы умудрились не поубивать друг друга. И теперь, думаю, ты, в некотором смысле, нужен мне. Больше, чем я тебе. Дело, впрочем, даже не в этом. – Я угоню машину, завтра. И принесу еды, настоящей еды, – я покачал головой. – Не приходилось воровать еду с тех пор, как мне было пять. Может, шесть… кажется. Неважно. В общем, машина у нас будет, тебе лучше не ходить с такой лодыжкой, если не хочешь… навредить себе. Короче, я позабочусь о машине и еде. И одежде. Придумаю что-нибудь насчет одежды. И мы уберемся отсюда. – Куда направимся? – Не знаю. Уедем, – я пожал плечами. – Угоним еще машину, продолжим двигаться дальше. Затем найдем какое-нибудь место, где нас точно не найдут. И там вздохнем спокойно. Я понятия не имею, где мы сейчас находимся. В офисе не было ни одной карты, никаких признаков, по которым можно было бы определить… Его рука скользнула мне за шею, губы накрыли мои. Это был простой поцелуй, мягкий, ненавязчивый. Что не уберегло меня от прилива возбуждения – у меня почти встал. – Прости, – он грустно улыбнулся, отстраняясь, – можешь ударить меня, если здесь я ошибся. – Ошибся? – В том, что… в том… черт возьми, я не знаю, как это объяснить, я просто был уверен, что ты… – Ты не ошибся. Я цапнул его за ткань рубашки до того, как он успел отстраниться, и поцеловал – быстро, резко и жадно. – Что ты сказал мне в тот день, в том доме? – он провел пальцем по моей щеке и улыбнулся, когда я задрожал от этого прикосновения. – Я сказал… я сказал тогда, что испытываю к тебе определенную слабость – и в ужасе от того, что ты можешь это понять. – Я не понял, просто сорвал джекпот, правда. Плюс, мне хотелось тебя поцеловать. Я провел рукой по его бедру: – Потрясающее везение. Он тихо хмыкнул, снова поцеловал меня, скользнул губами под челюсть, вниз, вдоль шеи, пока ворот моей рубашки не остановил его. Я накрыл его пах рукой, медленно, настойчиво массируя, до тех пор, пока у него не встал каменно, до тех пор, пока его бедра не пришли в движение, и он не принялся толкаться навстречу моим прикосновениям. Его рука давно уже забралась мне под рубашку. Прикосновения горячей кожи к коже в районе живота заставляли меня вздрагивать снова и снова. Мы занимались любовью… неаккуратно. Я не был так нетерпелив в этом деле с моего самого первого – ну, хорошо, может, второго – раза. Но сейчас я вел себя распутно, неряшливо, совершенно не контролируя свое поведение – и это было прекрасно. *** – ВЫ ДВОЕ ПОЛНЫХ НЕУДАЧНИКОВ – И ВЫ ОКРУЖЕНЫ. Я очнулся ото сна и первым делом ухватил моего Снайпера за руку. – Скажи мне, что это всего лишь кошмарный сон. – Больше похоже на портативный мегафон. Он покачал головой и нахмурился. – ЕСЛИ ВЫ И ДАЛЬШЕ ПРОДОЛЖИТЕ В ТОМ ЖЕ ДУХЕ, МНЕ НЕ ОСТАНЕТСЯ НИЧЕГО ИНОГО, КРОМЕ КАК УНИЧТОЖИТЬ ВАШИ КОНТРАКТЫ. И ПОД КОНТРАКТАМИ, ЕСТЕСТВЕННО, ВАШИ ЖИЗНИ ТАКЖЕ ПОДРАЗУМЕВАЮТСЯ. – О, ну, раз наши контракты пока еще целы, не все потеряно, – я попытался улыбнуться. – А ТЕПЕРЬ НАДЕЛИ ШТАНЫ И ВЫШЛИ СДАВАТЬСЯ. ЖИВО. Я побледнел. Мы оба побледнели. – Как она?.. – Даже знать не хочу, – он натянул штаны и принялся поспешно застегивать рубашку на все пуговицы. Я оделся и помог ему подняться с кровати. – Нас никто не преследовал! – Я достал балаклаву и надел ее. – Даже если бы кто-то из нас упустил что-то из виду, второй бы заметил! Когда дверь открылась, моя догадка частично подтвердилась – это не наши команды явились за нами. Мотель окружал отряд в спецодежде. Очень хорошо вооруженный отряд. Во главе стояла маленькая сухонькая женщина в строгом лиловом костюме. – У вас есть выбор: вы можете вернуться на службу к вашим работодателям, – проинформировала она нас. – Этот голос! Вы объявляете победы и поражения, – узнал Снайпер. – Секунду! К нашим работодателям? Вы хотите сказать… Вы не работаете на Красных? – Она и Синим объявляет победы и поражения. – Неважно, кто я и на кого работаю. Вы возвращаетесь на службу к вашим работодателям или эти джентльмены пристрелят вас на том самом месте, где вы стоите. – Нам нужно обсудить варианты. – Я неясно выразилась, мистер Снайпер? Выполняете – или умираете. Я вспомнил начало нашего путешествия. Я вспомнил его заявление, что лучше погибнуть в пустыне, чем возвращаться и снова бесконечно и бессмысленно сражаться. А теперь, когда эта женщина предстала перед нами, еще несколько кусочков мозаики заняли свое место. – Как все серьезно. Она передернула плечом: – Да на здоровье. Обсуждайте. – Что будем делать? – зашептал он прямо мне в ухо. Было чертовски трудно сосредоточиться вот так, когда его дыхание щекотало мне щеку. Всего каких-то пару часов назад это самое дыхание касалось моей шеи, горячее и сбивчивое, пока мы занимались любовью, а теперь мне нужно еще о чем-то думать? – Я не знаю… я… Что будет, если мы вернемся? – Мы останемся живы. Что, несомненно, плюс. Расскажем остальным… Я тоже не знаю. Расскажем им о том, что мы выяснили. Расскажем, что эта маленькая война не стоит их усилий. Может, они поверят, может… – Их это не интересует, помнишь? И что… снова убивать друг друга? – Нет, – он отрицательно мотнул головой и сжал мое плечо. – Будем обманывать. Будем притворяться. Но найдем способ… видеться друг с другом. – Никогда не представлял себя разгуливающим по вашей базе после отбоя, как бы странно это ни звучало, – я пожал плечами. Он ухмыльнулся: – Предоставь это мне. Администратор громко кашлянула, прочищая горло, и мы повернулись к ней. – Мне нужен новый трейлер. На секунду Администратор совершенно смешалась и уставилась на Снайпера почти ошеломленно: – Прошу прощения? – Да. Синий Демо взорвал мой старый. Мне нужна замена. И я буду более чем счастлив вернуться, чтобы снова заняться делом, – если у меня будет новый фургон. – Мне кажется, вы не совсем отдаете себе отчет, в каком положении находитесь, вы оба. – Я отдаю себе отчет в том, что если бы моя персона вас совершенно не интересовала, вы бы не предлагали варианты, так? Ну, вот: можете вычесть стоимость из моей зарплаты, это справедливо, но мне нужен трейлер. – Что ж, хорошо, это можно устроить. Но в таком случае я требую честного обмена. Достань свой нож. Он достал. Медленно, не сводя взгляда с наемников позади нее. – А теперь убей Шпиона. – Я на такое не подписывался! – воскликнул я. – Респ подберет тебя. Как всегда, – она улыбнулась мне перед тем, как снова посмотреть на моего Снайпера. – Исполняй – и получишь свой трейлер. Мы даже не станем вычитать его стоимость из твоей зарплаты. Если откажешься, его все равно убьют. Кажется, он колебался. Но в этот момент я принял решение и схватил его за запястье. Наши взгляды встретились, и я понадеялся, он понял, что мне хотелось сказать ему в тот момент. Со стороны было похоже, будто мы боремся друг с другом. Я делал вид, что сопротивляюсь, – а затем насадился на нож. Он подхватил меня. Его лицо перекосило от ужаса, но картинка сразу же принялась тускнеть по периметру обзора. Я еще успел услышать, как она хвалит его, но скоро и звуков не стало. Если она говорила правду, то со мной все будет в порядке. Если она лгала… если она лгала, в таком случае, надеюсь, я купил его жизнь своей.