Это всего лишь мечта

лучше дружи с одеялом, спрятавшись ото всех на время. В. Понкин

Дождь каплями скатывается по стеклу запотевшего окна - Белка недовольно вздыхает, перебирая струны ракетки - заботливо перематывает рукоятку и вновь убирает ракетку в сумку. В пятый раз за день. Погода совершенно не хочет, чтобы она играла - вечер хмурится дождём, от дождя уже и самой хочется плакать - в итоге их матч и вовсе переносят на следующий день - слишком поздно и темно для тенниса. Белка раздосадована - не знает, как на это реагировать - то ли радоваться, что у неё есть еще один день для моральной подготовки, то ли заводить себя ещё больше - хотелось вновь бежать, хотелось действовать, сидеть на месте она совершенно не могла - переживания сковывали её тонкой ледяной корочкой. Ей не хватало чая с мятой, печёных яблок и его тихих поцелуев в шею. Зато теперь, выходя из раздевалок Уимблдонских кортов, она могла видеть широкую, но всё же скромную улыбку Уголька - он на время обосновался в Лондоне, и теперь не пропускал ни одной её игры - поддерживающий взгляд после каждого розыгрыша был необходим Бел, как воздух. - Опять с погодой не повезло, - замечает он, раскрывая зонтик. Белка вздыхает. Действительно, не повезло. Желание действия тут же как-то пропадает, ей на смену приходит меланхолия и апатия, убаюкивающая сонливость - глаза закрываются, скрывая то ли бесконечную усталость, то ли бездонную грусть. - Эй, ну ты чего? - он шутливо толкает её локтем в бок, улыбаясь, - завтра выйдешь и порвешь её. Я в тебя верю. Я в тебя верю, - и мир осыпается тысячами осколков цветных огней. Ей так не хватало этих слов. Этих же слов не хватало и Котли - её Ежевике, окончательно потерявшемуся в себе. И Белка понимала, что каждый день промедления будет стоить неимоверно дорого - начиная от его злости, заканчивая его нежностью. - Ты какая-то задумчивая сегодня, - замечает Коулсон, и так смущённо, совершенно по-детски, запускает руку в растрепанные соломенные волосы. - Хочешь мороженое? Твое любимое, ванильное. - Да нет, спасибо. Я просто не спала перед игрой... - Белка закрывает глаза - перед ней - тонкая папка с делом Звездоцапа под матрасом в её комнате. - Переживала. Он кивает ей, словно верит в её ложь - и Бел кажется, что он действительно верит. Котли бы всё понял. В салоне такси слишком душно, не спасает даже слегка приоткрытое окно - внезапно она обнаруживает, что не может дышать; сомнения водяными каплями, холодом и серостью кутают её разум. В центре Лондона вновь огромнейшая пробка - в центре Лондона опять взорвался газ. Уголёк сначала обеспокоенно посматривает на Бьюкейтер, потом же его беспокойство сменяется детской и искренней задумчивостью - со стороны это может показаться холодной, расчётливой отстраненностью, но Бел не видит - Коулсон не такой. - Бел, что насчет того, чтобы пройтись пешочком? - заговорщически улыбается он, разворачиваясь к ней с переднего сидения. У Белки гудят ноги и практически не осталось физических сил. Но она чувствует в себе огромную, огромную моральную силу. Хотя Котли бы это назвал малодушием. У него и улыбка-то была другой, не такой, как у Коулсона. В его улыбке всегда был подтекст. Ежевику нельзя было прочесть с первого взгляда. Да что там, его вообще нельзя было прочесть. Уголек же казался совершенно простодушным, а его милая улыбка обезоруживала. - Так что, пешочком? Машины одобрительно загудели и сдвинулись на десять сантиметров. Белка с увлечением коснулась дождевых капель и кинула взгляд на прохожих - все словно под копирку, они теряли свою индивидуальность, пугали своей безликостью. - Пешочком. Она утвердительно кивает, и это согласие такое ярое, что Уголёк сомневается, что она хотела убедить его. Убедить себя в том, что она не боится содержимого папки, спрятанной в комнате на квартире у Дыма. Ветер игриво подхватил её растрёпанные волосы и шутливо поцеловал в щёку - Бел стёрла каплю с щеки и напоминание о плохой погоде. Наступало долгожданное непродолжительное затишье.