Это всего лишь мечта

она, ты знаешь, словно любимый стих. вот вспоминаю: смеясь по тропинке несется. она была как цветок, распустившийся позже других, и одиноко лепестками своими крала у нас солнце. В. Понкин.

- Что делаешь? В её комнате тишина замирает на пороге, путается в лёгких занавесках, убегает от лёгкого, солнечного ветра - погода внезапно слишком хорошая, слишком мягкая для Лондона, слишком удивительная для Бел. Она склоняет голову набок, рассматривая Ежевику, теряющегося среди абстрактных мыслей; у неё на коленях - обычный ежедневник с неподходящими датами на страницах и неудобными узкими строками. В руках - простая синяя ручка с заканчивающимися чернилами. В голове - тысяча разбегающихся мыслей, которые она то и дело пытается поймать - они исчезают, вспыхивают искрами сквозь боль; нога болеть не перестает, лишь на секунду затихает, позволяя ей глотнуть свежего воздуха и потом - вновь, сильнейшим ударом. Котли аккуратно закрывает дверь - занавеска колышется, тихо щёлкает замок. В его сжатом кулаке - записка, найденная на скамейке. В записке - беглое, практически неразборчивое "Быстролап". В голове - такое болезненное, непривычное непонимание. И вновь ощущение, словно он что-то упускает. Что-то безумно важное. Белка словно просыпается - идеи окончательно исчезают на страницах. - Да так, пишу заметку в дневник. Он непонимающе хмурится и делает несколько шагов вперед, потом садится рядом с ней, наклоняясь чуть вперед - усмехается: - Зная твоих родителей, достаточно опасно вести личный дневник... Белка фыркает, громко смеётся в его плечо - прячет лицо и кутается в объятиях. Потом поднимает голову и наконец-то схватывает убегающую мысль: ей здесь уютно. - Дома я не писала ничего, - она пожимает плечами, отвечая на его заинтересованный взгляд. - А сейчас просто интересно. Для истории. Ежевика ничего не говорит - слова сейчас кажутся лишними, а прикосновения - болезненно важными. В такие моменты приятно ни о чём не думать. Ни о завтрашней игре, ни об огромном синяке на ноге... В такие моменты приятно просто раствориться в молчании - ласковые волны несбыточных надежд пробирали своим холодом, солнце грело, сжигая нетронутое прошлое. Бел бы тяжело вздохнула и отстранилась, или же уснула у него на плече, но Котли возвращает её в реальность: - Хочешь абрикосы? - ан нет, с реальностью что-то не так. - Абрикосы? А как же яблоки? - она непонимающе смотрит на него, недоуменно приподнимая брови. - Оставим яблоки для жестокой реальности, - Ежевика так непривычно пожимает плечами, - Клубнику ты особо не любишь, черешня - сладкая, слишком сказочная для сложившейся ситуации, а вот абрикосы - самое то. В меру сладкие, в меру кислые, не приторные и бархатные на ощупь - просто созданы для того, чтобы поднимать настроение. В любое другое время Белка бы изумилась внезапной поэтичности его слов, но вдруг устала удивляться. - Боюсь, тут одними абрикосами не поможешь. Котли хмыкнул, приподнявшись на подушках. Белка ещё больше закуталась в шерстяной плед. Солнце медленно заходило за горизонт - яркими цветами расцветали крыши соседних высоток, отражались в стекле и металле строгих небоскребов. Такой закат подталкивал к откровениям. Такая компания подталкивала к правде. - Мне бы завтра на корт выйти, а то... - её голос не срывается, её голос - твёрдый и тихий. Котли, кажется, ждал этого. И ответ подготовил ещё до того, как захлопнул дверь её спальни. - Разумеется, ты не сможешь выйти на корт завтра, если будешь дальше переводить тюбики с диклофенаком, - он кивает в сторону тумбочки, где лежит крем. - Оставь ногу в покое и попытайся выспаться, Бел, - его "выспаться" означало собраться лечь спать в одиннадцать, а потом уснуть в три часа ночи. - Ты, наверное, уже на процентов двадцать состоишь из диклофенака, - отшучивается он, ласково перебирая её волосы. - Сказал человек, который пил таблетки с героином. Ежевика пропускает её колкость то ли из-за других мыслей, то ли из-за внезапной душевной доброты - он встает, задёргивает занавески и открывает окно - в комнату сразу же врывается порыв свежего воздуха, резко касающегося её холодных рук. - И помни, - Котли вновь возвращается, наклоняясь к ней - так близко, словно хочет поведать свою страшную тайну, но он лишь невесомо касается её висков двумя руками, смотря ей прямо в глаза. - Всё в твоей голове. Вот только Бел кажется, что говорит он это не ей. ***