Это всего лишь мечта

Котли не успевает закрыть дверь. - Я так понимаю, чай тебе не нужно предлагать? Он смотрит в его глаза - синие, холодные, - и взгляд у Коршуна тяжёлый; Коршун отрывисто дышит, смотрит ему за плечо и нагло протискивается в номер. Здесь слишком чисто и тепло - душно до невозможности сделать вдох. - Что она тебе рассказала? Ежевика отворачивается к окну - там солнце и совершенное лето; тихий шелест листьев и шумная жизнь города - тревога, бредущая меж дорог. Ежевика молчит и включает электрический чайник - он щёлкает в напряжённой, сложной тишине. - Я повторю свой вопрос: что она тебе разболтала, Котли? - от Коршуна пахнет чем-то острым, терпким - Ежевика морщится; вопрос отдается головной болью и горьким чувством - сомнением и непривычным - жутким и сковывающим страхом; рука с чайной ложкой замирает над пластиковой кружкой. А потом он вдруг усмехается. Легко и сбивая с толку враждебно настроенного брата - вручает ему пластиковый стаканчик со слабо заваренным чаем и ложкой сахара - обжигающим и без того горячие руки. - Знаешь, по-моему, - Ежевика облокачивается на подоконник - ему не хочется поворачиваться спиной к нему - он слишком хорошо знал эту семью, - было бы некрасиво выболтать твои же тайны, - и он не сдерживается - в наглую смеясь над ним - подмигивает и чуть наклоняет голову набок; Котли-старший совершенно расслаблен и спокоен - ему совершенно нечего скрывать. Кроме книги и двух саше с сахаром в кармане чёрных брюк. Коршун реагирует практически сразу - ему кажется, нет, он точно знает - его обводят вокруг пальца и ставят изящные ловушки - витиеватые и настолько осторожные, что нельзя заметить - исчезающие в тенях и предрассудках - придуманные двумя бессонными ночами ранее за чашкой горького кофе с карамелью. - Если ты мне сейчас же всё не расскажешь, я... - Коршун не умеет держать себя в руках - он сжимает полупустой стаканчик и подаётся вперед - ему хочется ударить Ежевику и услышать правду - приятную, ласково приобнимающую за плечи. - Тсс, - Котли наклоняется к нему и смотрит совершенно серьёзно - руки вновь начинают дрожать, - не стоит здесь все крушить. Коршун вдруг смотрит на него так ясно, словно гнев растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь математический расчёт, холодную логику - но Ежевика-то знает, что Коршун не был хорош в математике. - Это дорогой номер, братец мой. Уимблдонский сезон, как-никак, - Коршун тихо чертыхается и вновь окидывает комнату взглядом - светлые стены, идеально заправленная кровать и почти что центр Лондона за окном - залитый янтарём, нежным светом в лучах заката в самом синем небе. Коршун сжимает стаканчик до конца и кидает в корзину у выхода - движения отрывистые, резкие, неточные - он раздражён, самоуверен и совсем, чуточку - бескрайне безнадёжен. Ежевика усмехается и кидает быстрый взгляд на часы - время неумолимо быстро убегало; растворялось в воздухе и приближало неизбежную грозу, а за грозой - очищение и свежесть - в движениях, мыслях и тишине. - Может быть, тогда мы поговорим с Белкой? Мне кажется, она разговорчивее тебя, - вдруг развернулся он и прямо взглянул на Котли - всматриваясь в отсутствие эмоций на лице и безразличие. Ежевике глубоко небезразлично. - Боюсь, мисс Бьюкейтер сейчас не в состоянии говорить, - холодно отвечает он и хватает Коршуна за руку - дёргает, заставляя остановиться. - Знаешь, я даже не знал, что у меня есть вторая сестра, - и слова эти вдруг звучат обещанием - за то, что скрывал и врал; ложь остается горьким шоколадом на губах - Ежевика сжимает его руку - крепко и слишком сильно, оставляя синяки на прощание. - Пошёл к черту, Ежевика, - Коршуну не больно, ему досадно - и досадно до боли. - Ты последний глупец, если думаешь, что я один, и то, - Коршун делает паузу - она слишком наигранная, ненастоящая, театральная, - что Мотылинка сказала тебе правду. Он вырывает руку из цепких пальцев, в глазах его - весенние молнии и ветер - сумасшедший и порывистый. - Всего хорошего, - холодно прерывает его Ежевика. Коршун ещё несколько секунд смотрит ему в глаза - и видит непоколебимость. Дверь хлопает, забирая с собой резкий аромат его парфюма Ежевика оглушительно выдыхает. Открывает нараспашку окно, закрывает шторы и включает светильник на стене - тени, мягкие, убаюкивающие, успокаивают дрожащие руки и нарушают полную тишину. Щёлкает замок. Дверь в ванную медленно открывается - тени падают на мягкий светлый ковер, - и оттуда выглядывает Мотылинка. Растрёпанная, уставшая, но в глазах её - нежных, медовых - горит ярким пламенем задорный огонёк, хотя ей всё ещё не смешно. Она заправляет выпавший светлый локон за ухо - на её руке сверкает золотой браслет - напоминанием о тёплой летней ночи. - Получилось? - Мотылинка смотрит на чуть прикрывшего глаза Ежевику - лёгкий ветерок ласково касается его волос. - Возможно, - Котли устало опускается на кровать - смотрит на чуть подрагивающие руки и горько усмехается - самому себе и сложным событиям за спиной. - А может быть, это и было проверкой. Мотылинка передёргивает плечом - в этом жесте она до невозможности похожа на Рыжинку; холодную, расчётливую Рыжинку, которая сделала абсолютно правильный выбор. Жаль, что остальным не хватило смелости сказать "нет". - Она будет в порядке, - отвечает на немой вопрос Мотылинка и несмело улыбается - вот только выходит совершенно загадочно и понятно только для неё. Котли знал это. А ещё он знал первое правило их игры - убеди, что ты знаешь, сыграй полностью уверенного человека и сделай самый отчаянный ход - шаг к пропасти.