Это всего лишь мечта

В её волосах путались солнечные лучи - маленькими звёздами-заколками оставались в светлых локонах; тонкие запястья казались порой прозрачными, глаза - яркие, немного отливающие ранней весенней листвой и золотом - тягучим и тяжёлым. Мотылинка ласково улыбалась и изящно прятала мысли за лукавым взглядом - смеялась, кружилась в темноте, терялась и долго-долго бродила по мрачным коридорам отцовского дома; обращалась в слух, в лёгкий морской бриз и шелест листьев - её было не слышно, Мотылинка была идеально незаметна - и в этом было её неоспоримое преимущество. Она примеряла холодные маски - равнодушие, лютая ненависть, смирение и абсолютное спокойствие. Каждое утро она выпивала кружку самого горького кофе, спускалась вниз и раскрывала плотно закрытые окна - дышала, дышала - тянулась к солнцу и весне за окном, касалась приунывших бутонов пионов, а потом, чувствуя тяжёлые шаги отца, задерживала дыхание. Мотылинка словно окуналась в омут с холодной, тёмной, липнущей к рукам водой. - С Ежевикой что-то происходит, - Коршун всегда был чрезмерно активным - его действиям и жестам не хватало плавности и размеренности, его отрывистым мыслям не хватало законченности - синий лёд в его глазах ранил, колол и прожигал насквозь; Коршун казался остро заточенным лезвием в руках безумца. - Он все чаще задаёт вопросы, отец, - продолжает брат, недовольно поджимает губы и переступает с ноги на ногу - Звездоцап останавливается возле входа в гостиную. Он совершенно спокоен, расчётлив и собран - в его взгляде видится чёткий план и понимание; Мотылинка побаивается Звездоцапа, но больше (намного больше) - восхищается им - трепещет в ужасе, молчит и думает - взвешивает каждое своё не произнесённое слово. - Нужно поставить его перед выбором, Коршун, - Звездоцап кивает своим мыслям, внимательно смотрит на младшего сына - одержимого, верного, правильного - втайне гордится им, втайне смеётся и безусловно верит в их абсолютную победу. - Тогда мы и узнаем, кому Ежевика полностью верен. Мотылинка разливает чай - в их доме она значит не больше солнечного зайчика; прекрасная, словно сошедшая со сказочных страниц - Звездоцап бережет её как зеницу ока, как дорогую фарфоровую статуэтку - закрывает на ключ в дорогом серванте и клянётся никогда не выпускать - потому что Мотылинка так много знает, и от тайн и интриг - удушливого чёрного кружева вокруг её шеи - кругом голова. Потому что Звездоцап знает, что кроется в её светлой голове и тонких запястьях - Мотылинка всегда оставалась Котли, даже несмотря на её безупречную тягу к свету. Она каждый день вспоминает прекрасную, как сон, Рыжинку, что появлялась здесь лишь однажды - высокую, строгую, задумчивую и очень красивую - Рыжинка была честной и сильной, и сила её была в каждом движении - в отличие от Мотылинки, что казалась весенним ручейком - гибким и плавным, способным обходить любые препятствия - Рыжинка была тонкой рябиной, стойко выдерживающей все невзгоды - вот только ломающейся при первом тяжелом и разрущающем все на своем пути урагане. Мотылинка чувствует себя практически уверенной. - Что насчёт Частокола? - и Коршун выпрямляется под строгим, властным взглядом отца - белая рубашка сидит на нём идеально. Звездоцап чувствует себя прекрасно - он чувствует опьяняющий, волнующий и желанный контроль - рядом с ним совершенно преданные люди, его план выполняется с точностью до минуты - и Звездоцапу так хочется увидеть глаза бедного Огнезвёзда, когда тот узнает, что и его дочь - забавная и милая Белка - увязла в темноте. Ему хочется, чтобы старший сын принёс ему победу на блюдечке - вот только Ежевика был слишком умным, и, кажется, с каждым днём приближался к долгожданной развязке. Мотылинка чувствует разъедающую изнутри ненависть - выжигающую всё дотла - и даже эмоций больше не остаётся; Мотылинка заботливо размешивает сахар в чае - пусть секреты остаются секретами, интриги плетутся вокруг неё тонкой паутинкой, а Коршун пауком следит за ней - она любит их, но ещё больше (намного больше) - ненавидит. Потому что чувствует себя слишком живой для фарфоровой куклы. - Частокол исчез, отец. И больше нам не помешает. Звездоцап довольно кивает. Поправляет изящные запонки на манжетах рубашки - он выглядит до безумия идеальным и незамысловатым - потому что здесь, в холодном доме ранним летним утром, Звездоцап кажется обычным офисным работником - сдержанным, спокойным, немного уставшим, но знающим, ради чего он работает - ровно до того момента, как Мотылинка посмотрит в его глаза. У Звездоцапа непроницаемый взгляд. Словно смотришь в только что покрашенную темной краской стену - она гладкая, приятная на ощупь, но разрушить её невозможно. Мотылинка смело смотрит на него - ей привычно, она абсолютно спокойна; потому что её глаза подобны вязкому, слишком сладкому меду - только прикоснешься и можно увязнуть. Она опирается на столешницу, держит в руках маленький чайник со свежезаваренным чаем - лёгкий ветер ласково касается её газового платья; - Ты нам тоже скоро понадобишься, Мотылинка. Пора применить и твои таланты, верно? - Звездоцап кивает ей, садится за стол и наблюдает за тем, как она различает чай по фарфоровым кружкам - тонким, белоснежным, они казались невесомыми в руках. - Конечно, отец, - она ласково улыбается ему, немного приподнимает голову, смотрит в глаза брату - самоуверенному и слишком глупому - лёд в его глазах кажется ей небольшой лужицей, что остаётся после первой июльской грозы. Солнце на секунду скрывается за буйной, яркой и шумящей зеленью в саду. Мотылинка ломает крылышки бедным насекомым ровно так же, как обломали их ей. - Что это с тобой, Мотылинка? - хитро спрашивает Коршун - ему хочется уколоть сестру, указать на недостатки и на несвободу - завязать ласковый узел на её шее; Мотылинка лучезарно улыбается, когда видит, что он берёт кружку с чаем - победа, настоящая, первая, (не)единственная, у неё практически в кармане - и она не врёт им, потому что уже чувствует пьянящий, нежный вкус свободы на своих губах - ещё совсем немного и солнечный ветер подхватит её, закружив в сумасшествии: - Я счастлива, Коршун, - отвечает она, а чуть позже, в полдень - сбегает, бабочкой перепорхнув через невысокий забор их одинокого дома.