"Личные предпочтения"

Один мужчина, одно сердце, Простирающее руки к свету. Если бы я мог еще продержаться, я бы прошел сквозь тьму... "Kansas - One Man, One Heart"

      Это пробуждение было гораздо приятнее, чем в прошлый раз. Антон открыл глаза и окончательно понял, что чувствует себя просто великолепно. Не то чтобы совсем здоровым, но общее состояние намного лучше: голова не кружилась, боли во всем теле не наблюдалось, по крайней мере такой, что была до этого момента. Пошевелив руками, мужчина приподнялся и снова огляделся, надеясь увидеть хоть кого-то сегодня. И снова пусто. Никого.       — И где всех носит?       Но тут Антона словно холодной водой окатило – Чемпионат мира! Гонки! И сколько же он тут провел в таком состоянии? День, может два? Шипулин молился, чтобы не дольше. Если он пропустил из-за этой болезни Чемпионат, то все старания напрасны, все тренировки коту под хвост, а с мечтой о Хрустальном Глобусе придется попрощаться.       Лежа на кровати и глядя в потолок, Антон настолько погрузился в невеселые размышления о своем будущем в биатлоне, что совсем не обратил внимания на компанию людей, тихонько вошедших в палату.       — Ой! Смотрите! — раздался удивленный голос. — Да он же в сознании!       — Антоха!       — Эй! Ну и напугал же ты нас!       К нему подошли его друзья – Женя, Дима и Максим, вставшие полукругом у постели. На лицах ребят сияли довольные улыбки, в которых явно читалось облегчение. Шипулин даже почувствовал вину за то, что заставил их так волноваться.       — Простите, — тихо произнес он, — я не думал, что все будут так беспокоиться.       — Ты с ума сошел? — искренне поразился Димка. — Ты ведь наш друг, как мы можем не переживать за тебя?       — Тем более, что ты так долго был в отключке, — согласно закивал Женя, присаживаясь на кровать и в упор глядя на больного. — Слишком долго. Вот мы и испугались за тебя. Как ты? Что-нибудь болит?       — Тело ломит, — после секундного молчания ответил Антон, — да голова чуть-чуть побаливает, а в целом, состояние у меня отличное!       — Ну еще бы! — хмыкнул Дима. — Столько проспать! — и тут же был удостоен удара локтем под ребра от Женьки. — Ох! — сдавленно простонал Малышко, потирая ушибленное место.       — И сколько я так провалялся? — Антон обвел взглядом друзей, которые немного сникли после этого вопроса. — Неужели пропустил все? — в груди неприятно закололо, но Шипулин попытался не поддаться разочарованию и обиде.       — Давай я помогу тебе сесть нормально, — вместо ответа Гараничев привстал, крепко схватив друга за руку, а второй приподнимая подушку. — Так гораздо удобнее, правда?       — Да, спасибо, — улыбнулся больной, прислонившись спиной к спинке кровати и облокотившись о подушку. — Так сколько?       — Пять дней, — тихо ответил Максим, опустив взгляд.       Антон пораженно смотрел на ребят, которые, опустив головы, разглядывали пол. Пять дней? Он был в отключке целых пять дней? Да сам Чемпионат идет неделю! Значит… Значит, что он все пропустил и уже не сможет выйти на трассу, как бы не хотелось. Ему еще в больнице валяться несколько дней как минимум придется, ведь врачи так быстро не выпишут.       — Как же так? — расстроенно произнес Шипулин. — Почему так долго?       — Ты не помнишь… — Женя не спрашивал. — Не стоило выходить тебе на масс-старт, это и подкосило тебя, друг.       — Да, финиш запомнится надолго, — покачал головой Максим, — это было реально страшно!       — Что произошло? — спросил Антон. — Я половину гонки не помню. Отключился уже после четвертой стрельбы, все остальное как в тумане.       — Видишь ли, — начал Женя, поудобнее устраиваясь на постели, поджав под себя левую ногу, — мы сами обо всем узнали, только посмотрев повтор гонки по телеку. Но вот финиш… Ты пересек черту, уже будучи без сознания. Упал прямо за ней.       Как российский спортсмен упал на финише, видели абсолютно все – и болельщики, и тренеры, и репортеры, и спортсмены, которые стояли за заграждением и не участвовали в гонке. Мартен с Симоном как раз пожимали друг другу руки, радуясь удачному финалу и завоеванным медалям, когда на стадионе появился Антон. Повернувшись, чтобы лучше видеть, биатлонисты заметили, как странно тот ехал – почти не отталкиваясь, и все время петляя из стороны в сторону, словно пьяный.       — Это Шипулин? — удивленно спросил Фуркад, вглядываясь в силуэт.       — Да, — озадаченно ответил Шемпп, хмурясь, — но что-то не так. Смотри, как его носит по всей дороге!       — Что с ним? — волнение передалось и Мартену, который никогда не видел, чтобы кто-то так ехал.       — Не знаю.       Странное чувство охватило Симона, больше похожее на панику, и оно все усиливалось по мере приближения российского биатлониста к финишу. Теперь стало очевидным, что Антону плохо: глаза были закрыты, изо рта часто-часто вырывались облачка пара, а руки безвольно повисли вдоль тела, уронив палки. Ноги заплетались, и лыжи все чаще наезжали друг на друга – это уже был не коньковый ход, а простые шаги. До конца оставалось несколько метров, но тут Симон заметил, что Шипулин окончательно отключается.       — Он не доедет! — резко выкрикнул Шемпп, оборачиваясь к Мартену. — Нужен врач!       Откинув лыжи с палками в сторону, он побежал к финишной отметке, к которой уже подъезжал биатлонист в полубессознательном состоянии. Но Симон не успел вовремя, и Шипулин повалился на снег сразу за чертой. Упав рядом с ним на колени, немец наклонился, боясь, что могло произойти что-то серьезное.       — Антон? Антон!       Аккуратно приподняв спортсмена за спину, Симон положил его голову на сгиб своего локтя, чтобы уберечь от долгого лежания на снегу. Даже не дотрагиваясь до Антона, можно было ощутить, какой сильный жар исходил от него, как все тело сотрясала крупная дрожь. Веки подрагивали, из горла вырывалось тяжелое, хриплое дыхание.       — Что с ним? Он в отключке?       Рядом оказался Мартен, точно так же испугавшийся за Шипулина. Карие глаза удивленно рассматривали упавшего в обморок биатлониста. Вокруг столпилось много народу, но всех быстренько растолкал врач, пробираясь к Шипулину.       — Антон! Ты слышишь? — тихо спросил Шемпп, не обращая внимания на собравшихся людей.       — Дайте пройти!       Доктор присел рядом, осматривая больного. Послушал его дыхание, пульс и резко поднялся:       — Быстро! Его нужно доставить в больницу!       Уже через пять минут Антона несли к машине скорой помощи.       — Твое место, в итоге, оказалось третьим! — ободряюще произнес Женька. — Не зря ты так старался. И его, естественно, сохранили за тобой.       — Вот как, — удивленно протянул Шипулин, стараясь вспомнить последние минуты перед отключкой. — Значит, Мартен тоже там был? Я не помню этого…       — Ничего удивительного, — ответил Максим, — ты был в таком состоянии, что вряд ли бы смог что-либо понять.       — Он приходил пару раз сюда, — тихо сказал Гараничев, — между гонками. Спрашивал о твоем состоянии.       Антон кивнул, без лишних вопросов было понятно, о ком сейчас говорил друг. Значит, это его голос слышал Антон? Но почему тогда не узнал? Это слишком странно, непонятно, ведь голос Фуркада отчетливо въелся в память российского спортсмена. Он очень хорошо его знал и не смог бы спутать ни с одним другим.       — Кто-то еще приходил? — решил уточнить Шипулин, вопросительно разглядывая друзей.       — Нуууу… — замялся Женька, отчего-то переглянувшись с остальными ребятами.       — Что? В чем дело-то? — не понял Антон, переводя взгляд с Жени на Макса, с Макса на Диму и не понимая, что они могут скрывать от него.       — Тебя много людей навещало, всех и не упомнишь, — слегка нервно рассмеялся Гараничев, поднимаясь. — Ты, знаешь, что? Отдыхай. А мы еще попозже зайдем.       — Да, действительно, — согласно закивал Дима, явно торопясь.       Антон пораженно рассматривал своих товарищей по команде. С чего вдруг так торопиться уходить? И почему они так явно нервничают? Совсем непонятно такое поведение людей, которых Шипулин уже столько лет знает.       — Подождите-ка, — чуть подался вперед больной, пронизывая взглядом серых глаз, — рассказывайте! Вы явно что-то недоговариваете мне.       — Прости, друг, — виновато опустил голову Женя, — но нас просили не говорить тебе.       — Кто просил?       Гараничев помотал головой, давая понять, что ничего не скажет. Остальные тоже стояли и молчали, опустив головы. Да это просто заговор какой-то!       — И что в этом такого? Я не понимаю вас!       — Это не так важно, просто отдыхай, ладно? А мы потом заглянем к тебе!       — Пока!       И ребята быстро вышли из палаты, оставляя удивленного и расстроенного Антона одного. Кто же приходил к нему, и почему этот кто-то не хочет, чтобы он, Шипулин, знал о его визитах? Да что же в них такого, в конце концов? Если только… Вдруг это Мартен? Ему неловко признаваться, что волновался за Антона и теперь скрывает это? Вполне возможно, ведь, насколько помнил сам больной, ранее Фуркад не проявлял к нему никаких симпатий, даже намека не давал на взаимность.       — Да он и не знал ведь о моих чувствах, — пробормотал себе под нос Антон, — как же он мог сам понять это? Бред, конечно! Хотя… С другой стороны, Женя сказал, что Мартен приходил ко мне несколько раз… Черт! Я окончательно запутался!       Простонав, Шипулин откинулся назад, прикрывая глаза и стараясь собраться с мыслями. Все эти пять дней, что он валялся тут без сознания, его постоянно навещали: и друзья, и соперники, среди которых был Фуркад. Значит, все-таки волновался.       От этой мысли на душе стало хорошо и тепло. Не зря Антон надеялся на ответные чувства со стороны француза – это все может стать реальностью. Однако, смущал тот факт, что голос… Тот самый… Принадлежал все-таки не Мартену. Антон был уверен в этом на все сто процентов. А вот как теперь найти таинственного обладателя того голоса? Впрочем, вопрос времени. На данный момент ему нужно поскорее вылечиться, чтобы хоть к последним гонкам быть уже в форме. Может даже и на Гонке Чемпионов выступит. Уж за это время здоровье подправить успеет.       И все же. Все внутри переворачивалось от волнения и какого-то странного чувства тревоги. Отчего так неспокойно?       Ребята шли по коридору больницы, направляясь к выходу. Дима молчал, пока они не отошли на достаточное расстояние от палаты Шипулина, чтобы тот случайно не услышал их разговор.       — Почему мы не можем ему все рассказать? — обратился он к Жене. — Я ничего не понимаю!       — Это не наше дело, — ответил Гараничев, — пусть сами разбираются.       — Но Антон должен знать…       — Сами разберутся! — настойчиво повторил Женя, не глядя на друга.       — Бред какой-то! — пробубнил Максим, который точно так же ничего не понимал во всей этой истории. — Почему он не хочет, чтобы Антон знал, что он сидел с ним все это время? Что тут такого?       — Ты сам понимаешь из-за чего все это, — многозначительно произнес Гараничев.       — Та драка? — Дима понимающе кивнул. — Мне не понять причин, честно! Сколько раз ни пытался, но они настолько всё запутали, что я уже теряюсь в догадках!       — Вот и забудь, — предложил Женька, оглядывая друзей. — Они сами должны все решить между собой, ясно? А теперь пойдемте, у нас сегодня тренировка.