"Личные предпочтения"

Со мною все нормально, ну и что, что кровь из носа, Со мною все нормально, просто я стал очень взрослым, Со мной все хорошо, просто я забыл как дышать, Я начал игру, но забыл как играть. "Баста - Бои без правил"

      — Никогда бы не подумал, что западу на него! И, главное, с чего бы вдруг? С какой стати я постоянно о нем думаю? Нет, вот ты мне ответь, Эмиль, что за ерунда творится со мной?       Мартен расхаживал по номеру норвежца из стороны в сторону, то скрещивая руки за спиной, то нервно сжимая кулаки перед собой. В данный момент он был похож на загнанного зверя, которого обступили со всех сторон охотники, нацелившие дула ружей в самый нос бедолаге. Нервно проводя ладонью по лбу, Фуркад поморщился – все до жути болело после вчерашнего.       — Да брось! — отмахнулся Свендсен, посмеиваясь, наблюдая за нервным ажиотажем друга. — Я тоже не понимаю, с чего ты так завелся? — и тут же иронично приподнял бровь. — Завелся ведь?       — Не смешно, — огрызнулся Мартен, падая на кровать и глядя в потолок. — Ты мне лучше помоги, а то я чувствую себя погано!       — Да что такого-то? — искренне удивился Эмиль, пожимая плечами. — Ну, подумаешь, понравился тебе Шипулин, что теперь?       — Раньше я за собой такого не замечал, — тихо ответил француз, прикрывая глаза. — Всегда был только я, только мои шутки и приколы на камеру. Я не думал, что все зайдет так далеко!       — Мда уж, — рассмеялся Свендсен, вспоминая, как друг рассказывал ему историю про туалет. Он тогда чуть со стула не упал, когда узнал, что Антон неровно дышит к Мартену.       — Теперь у репортеров будет еще больше поводов сделать из меня гея, — раздраженно проворчал Фуркад.       — Ой! Можно подумать тебя это кода-то волновало! — фыркнул Эмиль, поднимаясь и подходя к другу, глядя на того сверху вниз. — Забыл, что и нам с тобой приписывают бурный роман?       — Да разве ж такое забудешь? — усмехнулся француз, усаживаясь в позе йога на постели. — Но мы-то с тобой знаем, что это все не так. А вот с Антоном все сложнее…       Фуркад замолчал, вновь прокручивая в голове события последних нескольких дней. До сих пор спортсмену было непонятно, отчего он так волновался за Антона? Почему его вообще волновало то, что с ним случилось? Но больше всего его ужасно бесило другое обстоятельство – Шемпп. Раздражало до зубного скрежета, до безумного желания снова набить его симпатичную мордашку. Эх, жаль в тот раз их разняли русские, а то бы как следует разукрасил бы…       — Хей! Ты тут? — перед носом Мартена промелькнула ладонь Свендсена, который, наклонившись к нему, внимательно разглядывал мужчину. — Ты где летаешь?       — Да тут я, тут! — проворчал француз, вставая. — Не могу отделаться от странного чувства, словно я кому-то что-то должен.       — Друг, это судьба! — хлопнул его по плечу Эмиль, улыбаясь во все тридцать два зуба. — Не зря Антон старался, зацепил-таки тебя…       — Не неси чушь! — поморщился француз, сбрасывая руку друга с плеча. — Что он там старался? И ничего не зацепил… — последнюю фразу, однако, мужчина произнес тише.       — Ну да, конечно, — охотно закивал норвежец, — именно поэтому ты подрался с Симоном? Он-то в чем оказался в итоге виноват?       — Попался под горячую руку, — неохотно ответил Фуркад, которому не особо хотелось вспоминать то, после чего последовала драка.       — …есть разговор.       Симон поднялся и отошел от кровати спящего Шипулина. Подойдя к Мартену, спортсмен еще раз оглянулся, словно прощался с ним, отчего стало как-то жутко, и по коже побежали мурашки. Отогнав странное чувство, Фуркад вышел в коридор и повернулся, наблюдая за тем, как следом из палаты появился и немецкий биатлонист.       — Что ты хотел, Мартен? — устало спросил Симон, проведя рукой по лицу.       — В тот день, когда Антон упал на финише, — начал Фуркад, стараясь правильно подбирать фразы, чтобы донести до немца свою мысль. — Ты бросился к нему, забыв обо всем…Тебе не кажется, что это довольно странно? И после, я видел твой взгляд…       — А в чем дело? — раздраженно бросил Шемпп, скрестив руки на груди. — Уж не ревнуешь ли?       — Вот еще! — вскинулся Фуркад, неосознанно повторяя движения собеседника. — Что за бред?       — И мне непонятно, — осторожно произнес Симон, в упор разглядывая француза. — Тебе ведь все равно, разве не так? Плевать ты хотел, что Антон болен, что еле до финиша доехал. Ты ничего не замечаешь, видя перед собой только золотые награды Чемпионата.       — А что тут такого? — не понял Фуркад, удивленно приподняв брови. — Разве не для этого мы все участвуем в гонках?       — Я не так выразился, возможно, — задумчиво сказал Шемпп, потирая подбородок. — Я имел ввиду, что для тебя на первом месте совсем не то, что у Антона, например, — вздохнув, Симон посмотрел на дверь палаты, за которой спал российский спортсмен. — Я не слепой, я вижу, кто именно сейчас нужен ему. К сожалению, это не я.       — Что?       Мартен прекрасно понял, о чем говорил немец, но вот почему это так взволновало его самого – вопрос. Еще неделю назад он просто играл, забавлялся, ему было интересно с Антоном и даже приятно. Скрывать от самого себя было бы глупо, поэтому Фуркад сразу свыкся с тем, что безумно хочет Шипулина. Особенно после жаркого поцелуя в лифте, когда был готов пристрелить того урода, что орал в холле про поломку подъемного устройства.       Да, в голове все чаще возникали грязные мыслишки относительно того, что он бы с удовольствием сделал бы с Антоном. Из-за чего на губах постоянно возникала глупая улыбка, заставляющая Мартена одергивать себя, особенно в те моменты, когда он был не один. Вот только каждый раз что-то мешало: сначала тот гадский туалет, потом ненормальный мужик в гостинице, затем пьяная вечеринка, где им наедине побыть не удалось. Все надежды были на Рупольдинг, где можно было, наконец, воплотить в реальность все пошлые мечты. Но и здесь произошел облом в виде неожиданной болезни Антона.       Мартен испугался. Да, сильно испугался, когда увидел, как падает Шипулин на финише. Закрытые глаза, мертвенно-бледные губы, так резко контрастирующие с покрасневшим от жара лицом – все это заставило сердце биться еще быстрее в груди, а ладони предательски дрожать.       — Вот только знай, — Симон наклонился к самому уху француза, — что просто так я не сдамся. Антон все равно будем моим, ясно тебе? И лучше не мешайся!       С этими словами немец, развернувшись, быстро скрылся за дверью в палату больного. Фуркад стоял, словно громом пораженный. С одной стороны, ему было глубоко наплевать на то, что думает и говорит этот выскочка, а вот с другой… Мартена задело такое нахальство и такая уверенность Шемппа. С какой стати его, титулованного спортсмена, олимпийского чемпиона, отодвигают на второй план? Он тут что, вроде тряпки, которую можно вот так просто отодвинуть в сторону? Нет уж!       Сжав кулаки, француз вошел следом, тихо прикрыв за собой дверь. Симон вновь сидел на стуле возле кровати Антона, даже не обернувшись на появление Мартена. Злость все сильнее росла в спортсмене, затмевая все остальные доводы разума.       — А с чего ты взял, что и я просто так сдамся? — с вызовом произнес Фуркад, останавливаясь в центре палаты.       — Тебе ведь не нужен он, — усмехнулся Симон, по-прежнему глядя на Шипулина. — Просто мои слова задели твое самолюбие, вот ты и распетушился. А если бы я промолчал, то ты даже и бровью не повел бы.       — Не неси чушь! Я тоже волнуюсь за него!       — Не спорю, есть такое, — Симон все же повернулся к французу, смерив того насмешливым взглядом. — Даже готов признать, что он тебе нравится… Хотя, тут скорее играет твой эгоизм и чувство собственничества.       — Предупреждаю… —угрожающе насупился Мартен, делая шаг в сторону немецкого биатлониста. — Я не буду с тобой играть, просто врежу и все!       — А с чего? — удивленно приподнял левую бровь Шемпп. — Я сказал неправду? Разве сейчас ты хочешь ударить меня не из-за того, что просто оскорблен правдой?       — Нет! — рявкнул Фуркад, в душе поднимая, что тот говорил все так, как и было, но признать – значит, сдаться и проиграть. А этого он не мог позволить этому щенку!       — Вот как? — засмеялся Симон, откровенно издеваясь над французом. Сейчас он и сам не знал, зачем все это делает, к чему провоцировать и без того разъяренного зверя. Но остановиться уже не мог. — Значит, ты так безумно любишь Антона, что пришел сюда только ради него? И сейчас ты не уязвлен моими словами, а тупо ревнуешь его ко мне? Боишься, что я буду тем мужчиной, с которым Антон…       Договорить немец не успел. Точнее, можно было бы сказать наоборот – договорился. В два прыжка подскочив к Шемппу, Мартен схватил того за грудки и резко рванул на себя, понимая со стула.       — Что ты сказал? — глаза потемнели, превратившись из карих в почти черные, блестящие, метающие искры гнева в своего соперника. — Что ты несешь?!       — О как! — даже несмотря на то, что опасность быть избитым все ближе и ближе подбиралась к Симону, замолкать тот не собирался, решив идти до конца. — Что именно из моих слов тебя задело? — Шемпп поднял руки и также с силой сомкнул их на запястьях француза. — То, что я собираюсь затащить Антона в постель?       Прорычав что-то нечленораздельное, Фуркад, развернувшись, с силой бросил вперед Симона, надеясь, что тот не устоит и свалится. Но немец оказался половчее и в следующую минуту тяжелый кулак прошелся по левой скуле Мартена, отбрасывая к стене. Резкая боль вспыхнула в голове, ослепляя, яркими искрами проносясь перед глазами. Но, тут же собравшись, француз делает ответный выпад – рванулся влево, чтобы обманным путем заставить соперника прикрыть ту сторону, а сам же, мощным ударом в челюсть все-таки свалить с ног Шемппа.       — Хей! Что здесь происходит?!       Симон, не обращая внимания на удивленные возгласы у двери, вскакивает и вновь бросается на противника, нанося удар за ударом. Поначалу Фуркад пропустил несколько неприятных встреч с кулаком, но потом приноровился и уже в полную силу отвечал Симону, с таким же мастерством раскрашивая в разные цвета Шемппа.       Занеся в очередной раз кулак для того чтобы поставить еще один фонарь под глазом сопернику, Мартен почувствовал, как его руку кто-то перехватил и резко завернул ее за спину, выкручивая суставы. Прорычав проклятия, француз попытался вырваться из цепких объятий неведомой силы, не дававшей ему выпустить пар, но все бесполезно.       — Успокойтесь! Вы! Оба! — над самым ухом раздается грубый голос, в котором сквозили испуганные нотки. — Вы с ума сошли?! В палате Антона устраивать бои без правил?!       Через несколько секунд у Мартена словно пелена спала с глаз, и он удивленно осмотрелся: Симон с точно таким же выражением лица стоял напротив, с заведенными за спину руками. Участники драки, тяжело дыша, смотрели друг на друга и на плоды своего "творчества". У Шемппа была рассечена бровь, из которой довольно обильно текла кровь, попадая за шиворот рубашки, сильно распухли скулы с обеих сторон и ссадины на подбородке. У Мартена были разбиты губы, на лбу несколько царапин, и один глаз почти полностью заплыл после точного хука слева от немецкого биатлониста.       — Хорошо, что ты, Жень, телефон свой забыл, — ошарашенно произнес Дима, который на пару с Цветковым удерживал Симона, разглядывая незадачливых драчунов.       — Как жопой чуял! — довольно отметил Гараничев, стоявший позади Фуркада. — Успокоились?       Мужчины одновременно кивнули, больше не глядя друг на друга. Весь запал прошел, оставляя после себя лишь боль и усталость. Почувствовав, как руки больше не пронзает острая боль, Фуркад дернулся, высвобождаясь из хватки Гараничева.       — Я пойду лучше, — буркнул француз, бросая злой взгляд на Симона, который так же стоял без помощи друзей из России, но которого, однако ж, готовы были остановить в любой момент, если снова дернется в сторону Мартена.       — Да уж иди! — махнул рукой Женька, качая головой.       — Увидимся еще, — усмехнулся Шемпп, провожая того взглядом.       Мартен прекрасно помнил, как готов был убить проклятого немца в тот момент! Как у него снова сжались кулаки, а на скулах заходили желваки. Еще немного и точно бы продолжения драки не избежать, но опять вмешался Гараничев, выталкивая из палаты Фуркада, упираясь руками в спину француза. Да уж, хорошо сходил навестить больного, ничего не скажешь!       — Ты просто само очарование, — с иронией произнес Эмиль. — Слушай, ну и как ты в таком виде собираешься завтра на гонку? У тебя два больших фонаря под глазами, распухшие губы, да еще и несколько ссадин на лбу! Красавец просто!       — Что-нибудь придумаю, — отмахнулся Мартен.       Настроение у него сразу поднялось, стоило только вспомнить, что Симон в данный момент выглядел не лучше. Улыбка растянула губы француза, заставив опять поморщиться от резкой боли. Да, все равно, не стоило так злиться вчера – с Симоном они неплохо ладили раньше, так отчего же такое произошло? Почему Мартен вдруг настолько вышел из себя? Неужели Свендсен прав и все дело в Антоне?       — Я, конечно же, прав! — понял вверх указательный палец Эмиль, с довольной улыбкой подмигнув другу. Тот резко шарахнулся от него в сторону, широко распахнув карие глаза:       — Откуда ты знаешь о чем я сейчас подумал?! — чуть не заорал Фуркад, вытягивая перед собой дрожащую руку и указывая пальцем на Эмиля. — Ты читаешь мои мысли?!       Норвежец весело засмеялся, хлопнув себя по коленям:       — Ты, друг мой, думаешь вслух! — пояснил он, чуть успокоившись. — Бросай эту дурную привычку!       — Не могу я все это так оставить!       — Мне почему-то кажется, что сейчас ты совершенно о другом, — вздохнул Свендсен, вновь становясь серьезным. — И как ты думаешь действовать дальше? Ведь Симон ясно дал понять, что теперь у тебя есть соперник, который не сдаст свои позиции ни при каком раскладе.       — Посмотрим, — тихо ответил Мартен, задумавшись. — У меня есть одно серьезное преимущество перед ним.       — Какое же?       — Антон хочет именно меня! — усмехнулся Фуркад, но тут же застонал. — Черт! Вот же мерзавец, этот Шемпп! Мои прекрасные губки болят ужасно!       Сегодняшний день нужно посвятить отдыху и восстановлению лица после драки. Уверенность росла с каждой минутой в Мартене, успокаивая. Теперь француз ругал себя за несдержанность с Шемппом. Ведь, действительно, Антон проявлял интерес именно к нему, Мартену, так зачем нужно было так выходить из себя и ревновать… Стоп! Ревновать?! Фуркад покачал головой, отбрасывая странные мысли в сторону. Нет, здесь что-то другое. Он пока не разобрался, что именно, но времени полно. Успеет. А пока необходимо привести себя в порядок.