Я говорил тебе — Мне нужно выделиться. Просто чтобы продолжать быть, как ты Отправлюсь вне пространства В лучшее место Я должен выиграть людскую гонку "Cinema Bizarre - Forever Or Never"
— Сегодня Антон прилетает! Достаточно громкий голос вывел Симона из раздумий, заставив посмотреть на причину такого шума. В нескольких шагах от него стоял Мартен, с довольным видом поглядывая на немца сверху вниз. После утренней тренировки на трассе Шемпп устал и сил не было на то, чтобы препираться с французом, однако тот, судя по всему, именно этого и добивался. После той стычки в больнице Фуркад теперь не мог пройти мимо, не отпустив какую-либо шуточку в адрес Симона, а то и в бок толкнуть. Едкие фразы не достигали цели, и Мартен начинал злиться еще сильнее, чем изрядно радовал Шемппа. Вот только он не мог разгадать причины такого поведения – то ли дело было в Антоне, и француз просто ревнует, то ли просто забавляется таким образом? Короче, что ни день – так развлечение по полной программе, с переменным успехом. Иногда получалось подколоть в ответ, но каждый раз прекрасное начало оборачивалось полным крахом – надежды не оправдывались. Ему до Мартена было, как до высокой колокольни – чувство юмора подкачало, к сожалению. Так пошутить, чтобы потом у оппонента пропало всякое желание даже рядом стоять – это нужно уметь, что, собственно, и делал француз, нещадно пользуясь подобным "даром". Сборные тренировались в разное время, и Симон очень надеялся, что сегодня не пересечется с соперником, но опять все его надежды пошли коту под хвост. Он сидел в уютном кресле в просторном и красивом холле гостиницы, отделанном в стиле барокко – с большими колоннами по периметру, поддерживающими балконы второго этажа, которые были украшены пышной лепниной и расписаны золотистыми узорами. Смягчало такой стиль присутствие другого направления, рококо, проявившего себя в многочисленных узорах, расцветавших на оконных рамах и пущенных по карнизам – орнаментация, состоящая из завитков, отдалённо напоминающих листья растений, выпуклых щитов, неправильно окруженных такими же завитками, из масок, цветочных гирлянд и фестонов, раковин, неотделанных камней и т.п. Безусловно, величественное и большое помещение – с огромным потолком в десять этажей, увенчанным куполом. Все здесь дышало богатой и старинной отделкой, не менее антикварная мебель стояла и в центре – диван на изогнутых ножках, три кресла, аналогичные своему "старшему брату", собравшиеся вокруг небольшого стеклянного столика, которому на вид можно было дать не менее ста лет. Стойка ресепшен тянулась вдоль всей стены, противоположной выходу, и ее также украшала деревянная резьба, покрытая золотом, в виде цветов и листьев. Еще несколько подобных мест для отдыха располагалось по периметру просторного холла – удобные и мягкие кресла, столики, пара кофейных автоматов, которые несколько не вписывались в общую обстановку, но, видимо, установленные здесь для работников. Возле одного из них сейчас и находился Шемпп, надеясь выпить кофе и чуть-чуть взбодриться. Присев на корточки, он ожидал, когда же его стаканчик наполнится этим ароматным напитком. Хоть Симон и не особо любил "автоматные" напитки, но пока выбора особого не было и приходилось довольствоваться тем, что есть. И именно в тот момент, когда он уже протянул руку, чтобы взять готовый кофе, нарисовался – не сотрешь, Мартен. На лице довольная улыбочка, руки скрещены на груди… Весь его вид словно говорил – ты кто такой? Давай, до свидания! Шемпп представил, что сейчас опять начнутся шутки про его промахи и слабый ход на трассе, и его настроение упало ниже плинтуса. Но тут смысл сказанной фразы врезался в сознание со скоростью и силой, равной брошенному камню – Антон приезжает? — Что? — совершенно забыв про кофе, немецкий биатлонист поднялся и посмотрел на Фуркада, который усмехнулся произведенному эффекту и продолжил: — Ну да, а ты не знал? Сегодня прилетает, точнее… — он посмотрел на свои часы, повернув левое запястье и рассматривая цифры. — Где-то часа полтора назад должен был приземлиться его самолет. — А ты откуда знаешь? — Симону было неприятно, что Мартен был в курсе прилета Антона, а он нет, и даже никто не сказал. С другой стороны, подумал Шемпп, ему никто и не обязан был докладывать о передвижениях Шипулина. — У меня есть свои источники, — позлорадствовал Мартен, прислоняясь плечом к автомату, — и они самые достоверные. — Слушай, что ты ко мне лезешь все время? — не выдержал Шемпп, решив выяснить все раз и навсегда. — Мы ведь раньше неплохо общались в межсезонье? С чего сейчас ты так изменился? — Я не менялся, — француз многозначительно приподнял брови, — просто это ты не знаешь своего места! — Моего места? — опешил Симон. — Ты в своем уме? Я тебе собака, что ли? Что ты несешь? Постой… — кажется до него стал доходить весь смысл нелепого поведения Мартена. — Неужели это из-за Шипулина? Может, ты просто ревнуешь? — Что за чушь? — засмеялся Фуркад, откидывая голову назад. — Я и ревную? Нет! — уже через секунду он стал серьезен и прямо посмотрел на своего собеседника. — Невозможно ревновать того, кто тебе совершенно по боку! — Как? — удивился Симон, не понимая, что тот говорил такое. — Но ведь… — Не спорю, — перебил его француз, — в тот день, когда Антону стало плохо после гонки, я испугался за него. Но это не более, чем простое волнение за хорошего знакомого! И все! — Тогда к чему была та драка? — до сих пор не мог понять Шемпп. — Что и кому ты пытался доказать? А главное, зачем сейчас продолжаешь вести себя так, словно тебе не все равно? — Ну, знаешь, — пожал плечами Фуркад, — охотничий инстинкт! Принцип! Плюс мне нравится тебя дразнить, это весьма забавно получается. Просто ради интереса я не позволю тебе быть с ним! — в этот момент глаза Мартена недобро сверкнули, и на мгновение Симон испугался, что тот сейчас опять кинется в драку. — Я не люблю Антона, верно. Но и с тобой он не будет. — Почему? — еле слышно прошептал Симон, глядя теперь уже куда-то мимо Фуркада, растерянным взглядом. — Просто потому, что Шипулин – мой, и пока мне не надоест – он будет рядом со мной! — удовлетворенно произнес француз. — Наш русский друг никуда теперь от меня не денется, уж поверь! Шемпп не хотел слушать этого человека, не хотел видеть его взгляд, наполненный уверенностью в своих словах, и, что самое печальное, эта уверенность передавалась и самому Симону. И дело было не только в том, что немец знал о чувствах Шипулина к этому человеку. Пугало, прежде всего то, как именно говорил Мартен, словно знал больше, чем хотел показать – эта его самодовольная улыбка, весь его вид выражал непоколебимую веру. Но что такое могло произойти, что теперь Фуркад вел себя так напыщенно? Симон вздохнул, стараясь отогнать угнетающие мысли прочь. Он уже давно все решил для себя – бороться не прекратит ни при каких обстоятельствах! Что бы ни произошло между Мартеном и Антоном, он сможет все повернуть в свою сторону. Нужно лишь набраться терпения и сделать верные шаги. А для этого стоило стереть ехидную улыбочку с лица Фуркада. — И что же? — с вызовом спросил Шемпп, вновь поворачиваясь к своему собеседнику. — Ты так уверен, что Антон никуда от тебя не денется? А если ты ошибаешься? — Поверь мне, - почти ласково произнес француз, — что теперь все будет по-другому! Он и раньше-то бегал за мной, а теперь и подавно будет делать это! — Почему же? — спрашивать было необязательно, но вопрос сам слетел с языка. Он уже знал. И раньше догадывался, особенно после того, как увидел Фуркада выходящим из больницы, где лежал Шипулин. Знал. Но было больно думать о том, что у них все зашло настолько далеко. — Ты все правильно понял, — закивал головой Мартен, словно прочитав мысли соперника. — Думаю, не стоит объяснять и вдаваться в подробности, не так ли? Симон нехотя кивнул и вновь посмотрел куда-то за плечо француза. Его не оставляла надежда, что с сегодняшнего дня все должно пойти по другому сценарию, не такому, как написал для себя Фуркад. — Переживу, — твердо ответил Шемпп, чем изрядно удивил Мартена. — Можешь говорить все, что твоей душе угодно, вот только шанс у меня есть. — И с чего ты это взял? — спросил биатлонист, хмурясь. Отчего-то такая уверенность в голосе немца немного смутила и насторожила его. Да еще и эти взгляды, которые тот постоянно бросал куда-то за его спину. Нехорошее предчувствие шевельнулось внутри Мартена, заставляя того нервно обернуться и оглядеть холл гостиницы. Ничего странного или интересного не было в холле – несколько гостей, въезжающих в отель, регистрировались за стойкой, парочка отдыхающих сидела на диване и тихо о чем-то разговаривала. В остальном – никого. Но чувство тревоги не отпускало француза, создавая впечатление, что он пропустил что-то важное. — Ладно, мне пора, — нарушил затянувшееся молчание Симон. Наклонившись, он взял из автомата свой стаканчик с кофе, который уже остыл, и направился к лифту. — Не унывай! — бросил он на ходу через плечо. — Может, и тебе когда-нибудь повезет! С этими словами мужчина скрылся за поворотом, оставляя удивленного и озадаченного Мартена наедине со своими мыслями. Что-то здесь было не так. Определенно произошло что-то! Почему Симон вдруг так изменился? Почему стал более наглым и уверенным в том, что выиграет этот словесный поединок за сердце Антона? Мартен глубоко вздохнул, надеясь, что не очень далеко зашел в своей игре. Не хотелось бы потом пожалеть о сказанном Шемппу. Ведь… на самом деле все было иначе.***
Симон быстрым шагом направлялся к лифту, надеясь, что успеет перехватить Антона возле номера. Да, не обладая информацией о времени прилета спортсмена, он допустил промах. Зато Шемпп знал, в каком номере остановится Антон. Нажав на кнопку, немецкий спортсмен стал ждать, когда приедет лифт. Высчитывая секунды, мысленно торопя кабину ехать побыстрее, мужчина переминался с ноги на ногу. Его охватило почти истерическое желание плюнуть на лифт и побежать по лестнице, лишь бы поскорее оказаться на нужном этаже и увидеть его. Но осуществлять свой физически тяжелый план, особенно трудный после утренней тренировки, не пришлось: дверцы разъехались в противоположные стороны, выпуская из своего нутра мужчину и женщину. Быстро войдя внутрь, Симон надавил на кнопку и нетерпеливо посмотрел по сторонам – вдруг Мартен решит пойти за ним? Но этого, слава Богу, не произошло, и Шемпп благополучно начал подниматься на нужный этаж. Почему он был так уверен в себе, когда разговаривал с Фуркадом? Все объяснялось очень просто… — Антон! Симон, как и надеялся, успел до того, как Шипулин войдет в свой номер. Российский спортсмен застыл возле двери с протянутой рукой к замку, во второй держа тяжелую сумку, набитую личными вещами. Во взгляде промелькнуло удивление, однако уже через секунду оно сменилось искренней радостью: — Симон! Рад тебя видеть! — произнес Антон, поворачиваясь к другу. —А почему не приехал в аэропорт? Ты разве не получал моего сообщения? — Что? Какого? — удивленно посмотрел на него Шемпп. — Я тебе вчера послал смс, — в тон ему ответил Шипулин. — Черт! Прости, у меня сел аккумулятор, и я совсем забыл зарядить его, — опустив голову, виновато произнес немецкий биатлонист. — Ясно, — хмыкнул Антон, вставляя пластиковую карточку в прорезь для ключа. А он-то гадал, по какой причине Симон не приехал? Даже хотел обидеться, но потом решил, что сначала выяснит причину отсутствия спорстмена в назначенном месте, а уж потом будет делать выводы. — А здесь ты как оказался? Симон только хотел заговорить, как у него вновь неприятно засосало под ложечкой, мысленно возвращая в прошлое. Вернулось чувство неловкости и стыда за то, что произошло. Он в тот раз сбежал, словно маленький нашкодивший ребенок, а теперь вот сам пришел. Забыл ведь совсем о том, что было. Черт! Но, может, к лучшему все это? — Я поговорить хотел, — потупившись, робко произнес Шемпп, не зная, как начать разговор и очень надеясь, что Антон его поймет. И не ошибся. — Проходи, — улыбнулся Шипулин, открывая дверь своего номера и приглашая друга войти. — Спасибо, — пробормотал немец, протискиваясь мимо Антона, который встал почти в центре прохода, и не думая отходить в сторону. — Не нужно делать вид, что ничего не произошло, — как бы между прочим произнес российский спортсмен, проходя следом и бросая сумку на пол. Сам он устало плюхнулся в кресло и прикрыл глаза, откидываясь на спинку. — Я устал! Полет выдался не самым приятным. — Ты о чем? — спросил Шемпп, имея в запасе два варианта, но надеясь на то, что первый будет верным. — Обо всем, — уклончиво ответил Антон, приоткрывая один глаз и, пошарив по помещению, фиксируя его на объекте своего интереса. — И о больнице в частности. — Слушай, я… — начал было Симон, однако его бесцеремонно перебили. — Не нужно говорить лишнего! — резко выпрямился в кресле Шипулин, прямо уставившись на своего собеседника. — Я не монстр и не убью тебя за то, что ты… поцеловал меня! — Антон слегка запнулся на последней фразе, но быстро взял себя в руки и продолжил: — Просто объясни мне все, и мы поговорим, решим этот вопрос. Я пойму и выслушаю тебя! — Решим… — Симон замолчал, уставившись в пол под ногами, с повышенным интересом разглядывая мыски своих кроссовок. И что тут скажешь? Как все объяснить? Молчание затянулось, становясь с каждой минутой все тягостнее и невыносимее. Никто из мужчин не хотел начинать разговор первым, предоставляя второму возможность подумать и решить что-то для себя. — Я видел тебя внизу, — почему-то сменил тему разговора Шемпп и услышал, как тяжело вздохнул Антон. Подняв голову, он встретился со взглядом серых глаз, которые смотрели на него с некоторой смесью укора, надежды, волнения. — Да, — подтвердил мужчина. — Ты все слышал? — Да. — В тот раз я поцеловал тебя потому, что ты мне очень нравишься! — и тут Симона словно прорвало. Вот он, шанс, которого он так ждал. Нельзя было упускать такой возможности, особенно, когда тот знает, что обо всем этом думает Фуркад. Пусть ему сейчас больно от таких слов, но Симон точно сможет помочь. — Нет! Не просто… это гораздо больше, чем симпатия, ты должен понимать… — Я понимаю. — Просто дай мне шанс, Антон! — Шемпп не отводил взгляда, стойко снося удивление, сомнение, замешательство в серых глазах. — Пожалуйста, дай мне один-единственный шанс!