"Личные предпочтения"

Пускай решений неоправданных, Порой рискуя головой, Я выбираю вместо мира бой с самим собой. И это жутко несерьезно, больно и бесполезно, Ведь по лезвию ножа бежать не так уж безболезненно! "Многоточие - Пусть"

      Церемония прошла относительно спокойно, если не считать того, как француз, поднявшись к Факу для общей фотографии, за спиной победителя схватил Шипулина за куртку, крепко стиснув. Пожалуй, слишком крепко, но Антон продолжал улыбаться, сжав зубы. Чтобы не расплавиться на месте, как восковая фигурка, Шипулин отстранялся от своих ощущений, пытаясь думать о чем-нибудь другом. Выходило плохо. Это приятное прикосновение к спине пальцев француза, вцепившихся в куртку, кружило голову.       Внезапно вспомнился вопрос, заданный Симоном в номере: — Сможешь ли ты простить подобное отношение к себе?       Только на секунду, на одну-единственную, Шипулин задумался – сможет ли? Тогда, в холле, ему было неприятно и даже больно услышать, как Фуркад говорил о нем, словно о своей вещи. Обида кольнула с новой силой, напоминая о себе, разрастаясь все больше и больше. Хотелось ответить тем же, сделать ответный ход и показать этому французу, что тот сильно ошибается в своих предположениях.       И в то же время, Антону безумно хотелось просто забыть все это. Хотелось верить в наметившийся прогресс, и в то, что он сможет добиться чего-то большего, чем простой секс. Шипулину мало того, что он сейчас имел – хотелось быть счастливым рядом с человеком, которого любил. А возможно ли такое, если этот самый человек считает его пустым местом?       — О чем задумался, милый? — Мартен улыбался, позируя перед камерой. — Уж не обо мне ли?       — И не мечтай! — хмыкнул россиянин, помахивая букетом цветов над головой.       — Вечером я загляну в гости! — так же шепотом ответил Фуркад.       И снова эта самоуверенность, наглость, сводящая с ума и заставляющая мечтать о том, чтобы столкнуть этого самовлюбленного француза с пьедестала и наблюдать за его падением в снег. Пожалуй, идея неплоха, и Антон смог бы ее реализовать. Жаль только, что планам не суждено было сбыться – общая фотография была сделала, и биатлонисты вновь оказались на своих ступеньках.       Тяжело вздохнув, мечтая лишь о том, чтобы сейчас оказаться в своем номере, в теплой постельке и попивать горячий чай, Антон направился к репортерам, давать интервью. То же самое сделали и другие призеры сегодняшней гонки. Фак был очень доволен собой, неустанно демонстрируя всем свою блестящую золотую медаль, таким образом обойдя всю прессу.       Ритуал был исполнен с профессиональным мастерством, и уже через несколько минут Шипулин смог отправиться на отдых в гостиницу. Ноги гудели от напряженной поездки, а руки тряслись, как у древнего старика. Пожалуй, сегодня он даже перестарался, но это было неизбежно – после затяжного отсутствия трудно входить в рабочее русло. Расстраивало только одно – этот этап последний, и дальше только Гонка чемпионов в Москве.       Настроение как-то сразу упало. Антон огляделся – трибуны стремительно пустели, превращая стадион, который совсем недавно бурлил, в безжизненный остов из скамеек, деревянных перегородок и железных навесов. Подобное зрелище еще сильнее угнетало, напоминая, что совсем скоро закончится этот сезон, а все спортсмены разъедутся по своим странам. Грустно, печально, одиноко.       Увидит ли он Мартена после? Будут ли общаться? Столько усилий – и все напрасно, если уже через несколько дней придется попрощаться.       Только сейчас Шипулин ощутил, что замерз. Даже вся зимняя одежда, что была сейчас на нем, не могла полностью закрыть, спрятать от пронизывающего ветра, что забирался под куртку и за воротник. По затылку словно пробежали ледяные пальцы, взъерошивая волосы – шапку он оставил где-то на скамейке. Запоздало Антон подумал, что стоило бы вернуться за ней, пока кто-нибудь из болельщиков не прихватил в качестве сувенира. Но потом плюнул на это, поскольку уже почти дошел до гостиницы, а возвращаться не хотелось.       Остановившись, Шипулин вновь восхитился открывающемуся виду – отель, в котором расселили сборные, стоял у подножия небольшого холма, на фоне лесного массива, покрытого белоснежным одеялом. Серое небо с вкраплениями темных туч казалось низким: протяни руку – и сможешь дотронуться до него, почувствовать на ладони влажные капельки, ощутить туманное прикосновение кожей.       Глубоко вдохнув морозный воздух, Антон засунул руки в карманы и прикрыл глаза. Тишина, покой, даже какое-то умиротворение было в этом месте: вокруг отеля на несколько сот метров не было жилых домов, территория полностью принадлежала гостиничному сектору и включала в себя еще и часть леса, где можно было при желании погулять.       Несколько людей стояли возле главного входа в отель, еще две девушки прошли мимо Антона, о чем-то тихо переговариваясь между собой и несмело поглядывая в его сторону. Махнув им рукой, Шипулин довольно усмехнулся. Если бы ему нравились девушки, пожалуй, с ними он мог бы… Додумать не успел, поскольку на голову ему тут же что-то надели, причем это что-то было натянуто аж на глаза.       — Нечего строить глазки этим соплячкам! — раздалось за спиной.       Можно было даже не поворачиваться, чтобы понять, кто там. Сняв шапку – а это была именно она – Шипулин опустил голову и посмотрел на предмет одежды, что держал в руках.       — Я решил, что она тебе еще пригодится, — произнес Мартен, вставая рядом с Антоном и точно так же, как до этого Шипулин, окинул взглядом открывающийся вид. — Красиво здесь!       Россиянин покрутил в руках свою шапку, удивляясь, как это Фуркад ее догадался взять с собой со стадиона? Быстро надев ее на голову, почувствовал, как стало немного теплее и даже позволил себе чуть-чуть смягчиться по отношению к французу. Разговор назрел, и ему было необходимо посмотреть в глаза француза, когда тот поймет, что Антон все слышал. Будет ли чувствовать вину?       — Спасибо, что взял ее.       — Не за что, — пожал плечами Мартен, по-прежнему разглядывая гостиницу. — Объяснишь?       — Что именно?       — Ты сегодня странный какой-то! — Вот теперь карие глаза смотрели на Антона с укоризной и даже с вызовом. — Практически игнорируешь целый день. До гонки вел себя отчужденно и сейчас так быстро ушел, что я даже моргнуть не успел.       — Не знаю, что именно ты хочешь услышать от меня, — в свою очередь пожал плечами Антон, внимательно вглядываясь в лицо напротив.       — Мне не нравится, когда я чего-то не знаю и не понимаю! — немного резко бросил Мартен. — Ты изменился!       — Вот как?       Антон отвернулся. В душе поднималась волна обиды и злости. Столько времени он добивался этого человека, чтобы потом так разочароваться? Жалко. Даже немного страшно от того, что простые фразы настолько сильно задели за живое.       — Я слышал твой разговор с Симоном! — сказал Антон и посмотрел на француза, который удивленно приподнял брови, явно не понимая, о чем тот говорил. — В день моего прилета, помнишь? Ты много чего интересного тогда сказал. — Сделал вид, что задумался. — Особенно мне понравилось про охотничий инстинкт! Моя любимая часть!       — Что?       Было заметно, как занервничал Фуркад – рот открывался и закрывался, словно Мартен силился что-то сказать, но из горла ничего, кроме хрипов, не было слышно. Облизнув внезапно пересохшие губы, Мартен сделал шаг к своему собеседнику:       — Ты все не так понял! — быстро заговорил он. — Я просто хотел позлить Симона!       Антон усмехнулся, покачав головой – он знал, что именно это и скажет Фуркад. Обычно так говорит каждый, кто чувствует за собой какую-либо вину и хочет выкрутиться из щекотливой ситуации. Но факт в том, что тогда француз говорил совершенно серьезно, и у него не было намерения подразнить Шемппа.       — Антон! Я на самом деле так не думаю, слышишь?       Мужчина замолчал, вглядываясь в серые глаза, силясь понять – верит ли ему Шипулин? Но тот упорно отводил взгляд, стараясь смотреть куда угодно, только не на Мартена. Да какого черта?!       — Глупо все это! — зло бросил Фуркад. — С какой стати я вообще должен оправдываться перед тобой? Думай, что хочешь! Карие глаза сверкали гневом – наигранным, неестественным, еще более обидным. К чему сейчас все это? Лучшая защита – это нападение?       — Ты прав, — равнодушно произнес Антон, хлопая Мартена по плечу, — ты не должен! Поэтому закроем эту тему. Я все для себя решил.       Больше не говоря ни слова, Шипулин зашагал к гостинице, ощущая на себе тяжелый взгляд француза. Внутренне россиянин ликовал – ему удалось выбить из привычной колеи этого самодовольного мужчину. Теперь Мартен уже не так уверен в себе? Удивлен? Раздражен или расстроен? Неважно! Самый главный сюрприз для Фуркада еще впереди.