Слепая ночь легла у ног И не пускает за порог. Брожу по дому как во сне, Но мне покоя нет нигде. "Ария — Возьми мое сердце"
В номере Антона уже ждал очередной сюрприз, и имя ему… — Сашка! — Салют лунатикам! — довольно произнес Легков, отворачиваясь от окна, в которое смотрел до прихода друга. — А у меня тут прекрасный вид открывался несколько минут назад! — и он громко рассмеялся, подмигнув ошалелому биатлонисту. — Так, не понял, — начал оглядываться по сторонам Шипулин, видимо, выискивая Женьку, с которым делил этот номер. — Кто впустил сюда этого человека? — Нет, ну ничего себе! — возмутился Саша, отходя от окна и плюхаясь в кресло. — Я тут, понимаешь, пришел поздравить друга со вторым местом, может, даже отметить! А он? Нет, ну вы видели? — словно разговаривал с невидимым собеседником Легков, обращаясь к пустому креслу напротив. — Вот же, неблагодарный какой! — продолжал горячиться лыжник. — Больше не приду к тебе! Все! А еще друг называется! — Да ладно-ладно, — поднял руки вверх, словно сдаваясь, Антон. - Был неправ, исправлюсь! — То-то же, — немного успокоился Саша и посмотрел исподлобья на своего друга. — Ну так о чем вы так мило беседовали? Шипулин прошел в свою комнату, смежную с небольшой гостиной, в которой сейчас находился Легков. Вопрос застал его врасплох. — Ты о чем это? — Антон быстро снял с себя куртку и повесил на вешалку в шкаф, что стоял слева от двери. — Из этого окна открывается прекрасный вид на окрестности, — немного ехидно протянул Саша, — ведь с высоты пятого этажа можно рассмотреть даже эмоции на твоем лице! А ты не знал? — И какие же эмоции ты увидел на моем лице? — засмеялся Шипулин. Придирчиво оглядев полный чемодан вещей – разобрать их спортсмен так и не успел после приезда, – вытащил штаны из мягкой теплой ткани, которые как раз подходили для ношения в домашних условиях: немного потертые на коленях, чуть длиннее, чем следовало, свободные в талии. Антон и сам не знал, зачем привез их с собой из Тюмени, но в них он чувствовал себя удобно и комфортно. Сегодня он больше не собирался выходить из номера, намереваясь отдохнуть после трудной гонки, может, почитать немного или посмотреть телевизор в номере. С утра планы были другие, но по ходу разговора с Мартеном они претерпели существенные изменения. И если сначала Антон хотел подразнить француза, пригласив того в бар и сыграв на его «охотничьем инстинкте», например, заставив ревновать – а это уж он смог бы, – то теперь все его желания улетучились. Навалилась какая-то усталость, апатия ко всему происходящему. Пока шел в гостиницу, то успел раз сто прокрутить их с Фуркадом разговор, переиначивая слова, меняя предложения: что было бы, скажи Антон по-другому или задай он правильно вопрос? Ему бы хотелось услышать от француза другие ответы – вот что было главным в его рассуждениях. Почему Мартен разозлился? Правда глаза колет? — Я много чего видел, — отозвался Легков, — но вот поведение твоего дружка удивляет больше всего! — И что именно? — вот теперь стало любопытно. Быстро скинув рубашку и майку, Антон натянул хлопковую футболку и вышел из своей комнаты. Легков все еще сидел в кресле, только теперь в руках держал бокал с темно-коричневой жидкостью – видимо, добрался до припасов Женьки, которые тот хранил в маленьком шкафчике под телевизором. — Гаран будет рвать и метать, — улыбнулся биатлонист, присаживаясь напротив и глядя на открытую бутылку коньяка, что стояла на столике. — Это его любимый. — Надеюсь, что к тому моменту меня здесь не будет! — подмигнул ему Саша, делая небольшой глоток из бокала. — Класс! — притворно всплеснул руками Антон. — А мне потом выслушивай его причитания о том, как его обокрали и лишили смысла жизни! — Давай и тебе налью? — заметив, какой жадный взгляд бросает на бутылку Антон, Легков решил проявить неслыханную щедрость и поделиться напитком с другом. — Я даже поухаживаю за тобой немного! — Не нужно, — поморщился Шипулин, — мне пока нельзя, я еще принимаю лекарства. — С допингом проблем не будет? — заволновался лыжник. — Нет, тренер все уладил, и я могу спокойно долечиваться. — А больше не было никаких симптомов? Головокружение? В сон не клонит? Температура не поднимается? — решил показать свои скудные познания в медицине Саша. — Не волнуйся, — рассмеялся Антон, — со мной все в норме, но врачи настойчиво рекомендовали пройти двухнедельный курс, поэтому и приходится пить эту гадость! — Ясно, — протянул Легков, ставя стакан на стеклянный столик и внимательно разглядывая друга. — Ну так о чем же вы говорили с французиком? — Я сказал ему, что слышал их с Симоном разговор в холле, — пояснил Шипулин. — И что ответил Фуркад? — Ну, сначала принялся было оправдываться – мол, это специально, чтобы позлить Шемппа, а вот потом сам разозлился. — Антон перевел взгляд на большое окно и уставился в серое небо, вспоминая выражение лица Мартена. — Хм… — Хм? И что это значит? — полюбопытствовал Шипулин. — Это может означать, что угодно, — пояснил Саша, наливая себе очередную порцию коньяка. — Например, что его обидели твои слова… — Ну охереть просто можно! — возмутился было Антон, но был остановлен поднятой вверх рукой Легкова. — Но так же это могло означать и простую игру, которая ведется с целью поводить тебя за нос! Саша был в курсе того, о чем разговаривали Мартен с Симоном. Шипулин поведал эту занимательную историю накануне, когда Легков заглянул к нему вечером поболтать. Особого удивления рассказ не вызвал, поскольку со стороны французского спортсмена было вполне логично ожидать чего-то подобного. — Я, конечно, понимаю, что он не обязан бросаться мне на шею всякий раз, как видит меня! — раздраженно пробурчал Антон. — И все же это неприятно, когда о тебе говорят в таком тоне, словно считают личной игрушкой. — Да, здесь нужен тонкий расчет! — задумчиво протянул Саша, потирая подбородок. — Какой расчет? Ты опять что-то придумал? — Шипулину было и интересно, и в то же время немного страшно выслушивать планы друга. В последний раз все не очень весело закончилось. — Пожалуй, что да! — довольно произнес Легков, переводя взгляд на собеседника. — Но здесь нужна помощь. — Опять Дарио пришьешь к этому делу? — усмехнулся Антон. — Да, — с готовностью кивнул мужчина. — Кстати, а где он? — Дарио ускакал куда-то, — равнодушно пожал плечами Саша. — Еще час назад. — И ты не знаешь, куда он ушел? — поразился Шипулин. — Обижаешь! — хитро подмигнул ему лыжник. — У меня везде свои лазутчики и доносчики! Я знаю о каждом шаге моего дорогого Колоньи. — Неужели? — с сомнением покачал головой Антон. — Естественно! — фыркнул Саша, делая довольную мину. — И с кем же он сейчас? — полюбопытствовал Шипулин. — С каким-то парнем из норвежской сборной, — с готовностью попался на крючок Легков. — Вроде, Эмиль его зовут. Точно не помню. — Значит, твой Дарио сейчас развлекается с другим мужчиной, а ты такой спокойный сидишь тут? — поддел его Антон, чуть усмехнувшись, видя, как еще секунду назад безразличное выражение на лице изменилось: ему на смену пришли сначала удивление, потом легкий испуг, а потом и злость. — Да ты что? — вскипел Саша, — Дарио с ним просто дружит и все! Это обычная беседа двух друзей! — Ага, — улыбнулся Шипулин, — и ничего больше. — Ладно, — покачал головой Легков, — об этом потом поговорим, если захочешь обсудить нашу с Дарио личную жизнь. В чем я сомневаюсь. Я хотел узнать, что ты еще такого сказал Мартену? — подавшись всем корпусом вперед, Саша уперся локтями в колени и скрестил руки. — А что? — не понял биатлонист, удивленный вопросом друга. — Просто после твоего ухода этот француз еще минут пять стоял, глядя тебе вслед, а потом с такой злостью избил дерево, что мне показалось, будто он хочет его руками срубить на корню! — Вот как? — удовлетворенно произнес Антон. — Хорошо, значит, мне удалось достать его! Интересно! — Тебе удалось пробить пуленепробиваемую броню? — восхищенно протянул Легков. — Аплодирую стоя! — Спасибо, — театрально поклонился Шипулин, поднявшись с кресла. — Это все заслуги одного из моих дражайших друзей, который и натолкнул на эту гениальную идею! — Какой такой друг? — всполошился Саша, крутя головой и делая вид, что ищет того самого друга. — Это кто же еще тебе советы дает, кроме меня?! — Да есть тут один, — загадочно прошептал Антон и сделал приглашающий жест рукой, подзывая наклониться поближе, словно тайну какую хотел поведать. — Такой, знаешь – невысокого роста, светловолосый, вредный до ужаса! А еще он постоянно ругается со своим парнем и доводит друзей до белого каления… — Да все-все, ладно! — замахал руками Легков. — Я понял уже! — Надеюсь, — довольно хмыкнул Антон. — Так вот, вернемся к нашим баранам, — откинувшись обратно в кресле, он посмотрел на Сашу, — мне хотелось немного позлить его, достать из той скорлупы, в которую Мартен себя загнал. Хотелось, чтобы он хоть немного поволновался, — замолчав, Шипулин грустно улыбнулся. — Знаешь, это не так просто – любить кого-то. Слишком сложно и запутанно, особенно в моем случае. Я не знаю, сколько еще смогу ждать. Легков поднялся и подошел к окну, задумчиво глядя на лесной массив, расположившийся недалеко от гостиницы. Тихие шаги за спиной, и Шипулин встал рядом, не нарушая установившейся тишины. Первым заговорил Саша: — Да, это действительно трудно, и ты должен решить для себя – готов ли ты и дальше к разочарованиям? — лыжник посмотрел на друга. — Невозможно одним щелчком пальцев решить эту проблему! Невозможно заставить человека полюбить только одним своим желанием. Нужно приложить максимум усилий, и если у тебя не будет сильного желания добиться своей цели, то ты потерпишь фиаско, мой друг. — Ты прав, — признался Антон, — и я знаю, что легко в этой жизни ничего не дается. А еще я знаю, что с Мартеном будет крайне трудно… — он замолчал, глядя прямо перед собой, раздумывая над словами друга. — Честно говоря, я запутался и уже сам не знаю, чего хочу. — Осталось не так много времени, чтобы сомневаться, — напомнил Легков. — Я почти три месяца пытался соблазнить Мартена, — улыбнулся Антон, вспоминая свои тщетные попытки расшевелить француза и заставить того проявить интерес к себе. — Да уж, было довольно смешно наблюдать за этим со стороны, верно? — Не особо, если вдуматься, чего все это стоило тебе, — покачал головой Легков. — А есть ли шанс? Вот ты добился такого прогресса, а что дальше? — Не имею ни малейшего понятия, — пожал плечами Шипулин. — Иногда мне кажется, что в его глазах я что-то вижу – возможно какой-то намек на надежду, или мне просто хочется так думать. Иногда он делает такие вещи, которые удивляют, поражают и путают меня. В памяти всплыла эта история с шапкой. Ведь Мартену было совсем необязательно брать ее, ведь так? Откуда это проявление заботы, если нет никаких чувств? — Может, он просто боится? — высказал свое предположение Саша. — Вполне возможно, — согласился Антон. — Знаешь, мне кажется, что сдаваться еще рано! Я не собираюсь бегать за Мартеном, как какая-то девчонка за своим кумиром, но и отступать не намерен! — Вот это правильный настрой! — похвалил его Легков. — В таком случае, я просто обязан претворить свои задумки в жизнь и помочь тебе в этом нелегком деле! — Я как раз хотел тебя кое о чем попросить, — хитро подмигнул ему Антон. — Всегда готов! — козырнул Саша. В этот момент открылась входная дверь, и в номере появился Гараничев, устало таща большую сумку. Легков с Антоном переглянулись, сразу сообразив, что сейчас грянет буря. И смекалка их не подвела. — Так, я что-то не понял? — в голосе послышалось сначала удивление, а по мере того, как мужчина оглядывал «поляну», на лице росло недовольство и раздражение – по его виду можно было решить, что вот прям сейчас Женька достанет из своей необъятной сумки такого же размера тесак и начнет кромсать всех, кто попадется под руку. — Мой коньяк?! — Пожалуй, мне пора, — тихонько пропищал Легков, вжимая голову в плечи и стараясь бочком обойти разъяренного спортсмена. — Нет! Не оставляй меня с ним одного! — беспомощно простонал Антон, косясь на покрасневшего Гараничева. — Прости, друг, я буду мысленно поддерживать тебя! — и Легков рванул вон из номера, только пятки засверкали. — Увидимся позже! — крикнул он из коридора. — Ах, ты! — сообразил, наконец-то, Женька, кто покусился на святое. — Сашка! Убью! — проревел биатлонист, выбегая вслед за лыжником в коридор. — Стой! Стрелять буду! Покачав головой, Антон облегченно вздохнул. Женька неисправим – если кто-то посмеет тронуть его любимый напиток, то лучше этому несчастному не попадаться ему на глаза. И Легков это прекрасно знал, вот только эти знания сейчас ему не помогут, если Гараничев все-таки догонит. Пожалуй, около получаса у Антона есть, пока друзья играют в «догони меня, кирпич». И, вернувшись к себе в комнату, Шипулин без сил упал на кровать, задумавшись над словами Легкова. Давно решив для себя, что ни при каких обстоятельствах не отступит от намеченной цели, Антон не учел упрямого и совершенно невыносимого характера француза. Все стало слишком сложным, непредсказуемым и теперь не казалось таким досягаемым, как в самом начале. Да, что-то, возможно, между ними и произошло, точнее, пронеслось со скоростью света – маленькая искорка, вспышка, едва заметная, но от того не менее важная для самого Антона. Если бы Мартен чувствовал хоть малую часть того, что сейчас творилось в душе у Шипулина, то смог бы лучше понять его! И все же, что-то проскальзывает во взгляде француза – все чаще и чаще, – что заставляет сердце биться быстрее, а то и вовсе замирать на несколько долгих секунд. Мартен начинает чувствовать. Нет, сейчас Антон не может позволить себе сдаться, как бы сильно ни хотелось опустить руки и бросить все к чертям собачьим! Нужно идти вперед и сделать невозможное. А пока… Первый этап, который уже пройден – соблазнить француза, – можно вычеркивать из своего списка. Пора приступать ко второму действию этой пьесы – заставить себя полюбить. Ну, а если Мартен уже неравнодушен к Шипулину, то претворить в жизнь следующие шаги будет проще. Нужно просто сыграть свою роль грамотно, дать почувствовать этому французскому снобу, что не все вертятся вокруг него. И теперь действовать нужно иначе, чем до этого. Антон уверен, что все правильно рассчитал сегодня утром – сработало же его безразличие? Значит, выбранная тактика дает свои успешные результаты и нужно придерживаться ее и дальше.***
Все произошло примерно так, как и предполагал Антон: через полчаса прибежал разъяренный Женька и принялся мерить шагами гостиную, сетуя на то, что Легков слишком быстро бегает. — Приноровился, твою мать! — размахивал руками Гараничев. — Он что, заранее пути отхода разузнал? — Все возможно, — ответил из своей комнаты Шипулин, по-прежнему лежа в кровати и глядя в потолок. — Кстати, — сменил тему Женька, мгновенно забыв о своем коньяке и о бегстве Саши. — А почему ты здесь валяешься? Ребята собирались устроить небольшую пирушку. — С какой стати? — приподнялся на локтях Антон и посмотрел сквозь приоткрытую дверь на Гараничева. — Я сегодня никуда не пойду. Устал и хочу просто поваляться здесь, в тишине и покое. — Ты говоришь, как старик! — фыркнул мужчина, проходя в комнату Антона. — Через час Димка обещал зайти за нами! Я, что, зря пёр все эти продукты? Одна только выпивка весит, как мы вместе взятые! — Так ты алкоголем нагрузил эту необъятную сумищу? — поразился Шипулин, усаживаясь на кровати и глядя на друга. — Ну, почти, — загадочно произнес Женька. — Короче! Сегодня мы идем отмечать твою победу! — Я занял второе место, — напомнил Антон, вновь падая на постель и закрывая глаза. — И чего? — возмутился друг, одним прыжком сократив между ними расстояние и быстро хватая Шипулина за руку. — Вставай и приводи себя в порядок! — Ценой неимоверных усилий, но Женьке удалось оторвать это тело от кровати. — Давай! — кряхтел Гараничев, таща Антона за руку. — Слушай, ну я сейчас рожу ведь! — Хотел бы я на это посмотреть! — прыснул Шипулин и приоткрыл один глаз. — Если что, Нобелевскую премию делим пополам, все-таки я тоже помог тебе в некотором смысле! — Очень смешно! — поморщился Женя. — Слышал бы ты себя! Пошляк! Что люди подумают?! — Да, я такой. И пусть думают, что хотят! — чуть кокетливо произнес Антон и поднялся. — Чёрт! Я так хотел спокойно провести сегодняшний вечер, а ты… — А я вот такой вот молодец — вытаскиваю твою задницу в свет! — и Женя толкнул в спину друга. — В душ! Быстро! — Ладно, иду, — расстроенно простонал биатлонист, обреченно опустил голову и побрел в ванную. — То-то же! — довольно кивнул Гараничев и вернулся в гостиную, где оставил свою драгоценную ношу. Бросив еще раз тоскливый взгляд на початую бутылку его любимого коньяка, Женя вздохнул и убрал напиток обратно в шкафчик, где он и стоял до тех пор, пока Санек не решил откупорить вкусняшку. — Ну, Легков! Прибью, как только увижу! Примерно через час в дверь позвонили, и Гараничев пошел открывать. На пороге стоял Малышко, довольно улыбаясь: — Ну, как наш друг? Готов к приключениям? — Тссс, — шикнул на него Женька, — я и так еле уговорил его! А тут ты со своими шуточками — перепугаешь чего доброго, так он и вовсе откажется идти! — Пусть только попробует! — решительно произнес Дима, проходя в гостиную. — Все уже собрались и ждут только вас! А где, кстати, наш серебряный призер? — Одевается, — закатил глаза Гараничев. — Такое впечатление, что он на свадьбу едет! Ему осталось только волосы набриолинить, и все — готов образ! — Не переиначивай! — раздалось из-за спины Женьки, и ребята дружно обернулись. Перед ними стоял Антон и весьма довольно улыбался. — Разве похоже, что я собирался на свадьбу? Действительно, одет парень был довольно просто: светло-синие джинсы, черная обтягивающая футболка, кеды и свитер, застегивающийся на молнию. — Я готов! — сообщил Шипулин, переводя взгляд с Димы на Женю и обратно. — Что? — Мне вот интересно, — тихо, вкрадчиво произнес Гараничев, с подозрением глядя на друга. — А какого лешего ты сидел в своей комнате целый час? Вроде ж, сказал, что будешь принаряжаться, прихорашиваться, душиться и тому подобное? — Я читал, — невозмутимо пожал плечами Антон. — Ты – что? — округлил глаза Женька, делая шаг навстречу. — Я тут тебя ждал, думал ты, как порядочный, прикид наводишь… а он… он… он читал! — задыхаясь от возмущения и не находя больше слов, чтобы передать свое состояние, он посмотрел на Диму. — Нет, ты его слышал?! Да я сейчас убью его! — И Женька рванул было к несчастному любителю книг, но Дима быстро кинулся на его спину и обхватил руками, смыкая запястья на груди Гараничева, не позволяя тому даже вздохнуть. — Пусти! Буду убивать медленно и мучительно! — Ладно-ладно, успокойся, все хорошо! — принялся успокаивать его Малышко, словно расстроенного ребенка. — Ай-яй-яй, Тох! Нельзя так доводить человека! Тебе с ним еще неделю тут жить, между прочим. — А я что? Я ничего! — заволновался Шипулин. — Ну, прости! Я хотел спокойно полежать, надеясь, что про меня благополучно забудут! — Охренеть просто! — беспомощно простонал Женя, все еще стараясь вырваться из крепких "объятий" Димы. — Ну ладно, я успокоился! Можешь отпускать. — Точно? — с недоверием поинтересовался Малышко, ослабляя хватку. — Да, — гораздо спокойнее ответил мужчина. — Ну вот и отлично! Идем пить! — отпустив Женю, Дима, однако, сразу же подхватил его под руку и открыл дверь, выходя с ним в коридор, — быстрее, Тох, а то Женек сейчас в депрессию впадет из-за тебя. — И как всегда – виноват серый! Быстро вышагивая по этажу, ребята направились в сторону лифта, чтобы подняться на десятый этаж – в номер Легкова и Колоньи. Именно эти двое и были зачинщиками данной вечеринки, как рассказал Дима. — Часа два назад позвонил Сашка, — объяснял Малышко, входя в лифт и нажимая на нужную кнопку, — и сказал, что необходимо устроить тебе вечеринку, чтобы отпраздновать второе место! Все-таки после болезни тяжело вернуться в прежнею колею! — Вот-вот, — все еще обиженно поддакнул Женя, — и я тут же ломанулся в магаз, хотя крайне трудно было тащить все это на себе! Ты видел размеры моей сумки?! — Ну, прости, Женек! Я больше так не буду! — состроил печальные глазки "кота Шрека" Антон, выходя из лифта. — Честно-честно! — Чёрт! Сумка! — наконец дошло до Димы, и тот хлопнул себя по лбу. — Мы забыли сумку в вашем номере! — Твою ж мать, — огорчился Женя, — я опять один ее не потащу! — Ладно, идем, — смилостивился Малышко, — на этот раз я помогу тебе! — Отлично! — Гараничев повернулся к Антону. — Ты иди тогда один, а мы скоро вернемся. Ребята развернулись и зашагали в обратном направлении, оставив Шипулина удивленно смотреть им вслед. Разведя руками, мужчина уже собрался было идти в номер, но тут вспомнил, что совершенно не в курсе где именно остановились его друзья. — Эй! А какой номер? — крикнул им вслед Антон. — Тыща двятнацтый! — ответил Женя и завернул за угол, где находились лифты. И все бы ничего, вот только друг так невнятно произнес цифру, что Антон практически ничего и не понял, но кричать уже было бесполезно – Дима и Гараничев скрылись за поворотом. Что ж, придется наугад идти. Разглядывая номера на дверях, спортсмен усиленно воспроизводил в памяти число, которое сказал Женька, но каждый раз получалась какая-то сумятица – то ли тысяча восемнадцатый, то ли тысяча семнадцатый, а, может, и двенадцатый. — Ладно, если постараться, то можно вспомнить все! — сам себе сказал Антон. — Наверное, там была цифра двенадцать. Да, точно! Именно она! Посмотрев на ближайшую дверь – восемь – он двинулся прямо по коридору, раздумывая над тем, что же ребята решили за праздник такой устроить. С одной стороны, Легков опять мог что-нибудь придумать эдакое, чтобы поднять ему настроение. А вот с другой, ни пить, ни веселиться настроения не было. Усталость, не очень приятный разговор с Мартеном, да еще и ситуация с Симоном – все это нереально напрягало. Иногда Антон ловил себя на мысли, что хочет просто уехать. Домой. Туда, где все ясно и понятно, где не будет планов, не будет противоречий, где нет груза ответственности. Просто бросить все и умотать отсюда. Тяжело вздохнув, Шипулин остановился возле двери с цифрой «1012» и постучал. Как-то слишком тихо было по ту сторону, в номере. Если ребята закатили вечеринку, то почему не слышно громких голосов, музыки или всеобщего шума и гама? Зная своих друзей, Антон был уверен, что такая тишина не к добру. И, когда дверь открылась, то понял почему.