"Личные предпочтения"

Такими раньше были мы, такими и остались. И дело не в изгибах наших тел. Пусть плачут те, кому мы не достались, пусть сдохнут те, кто нас не захотел... "Верка Сердючка - Пусть плачут те, кому мы не достались!"

      Сашка в гостиной уже вовсю разливал напитки по бокалам и стаканам (впрочем, разницы особой не было), радостно что-то щебеча. Дарио при этом, как всегда, вставлял свои шпильки, отчего Легков начинал злиться, а ребята, рассевшиеся вокруг стола, смеялись от души.       — Послушай, — горячился Саша, тыча пальцем в своего парня, — я, между прочим, не рассказывал никому про то, как ты уснул в прошлом месяце на скамейке в парке, будучи сильно пьяным и неспособным дотащить свою задницу до номера!       — Ты только что всем рассказал! — мрачно изрек Колонья, глядя исподлобья на Легкова.       — Ой! — приложил руку ко рту парень, словно на самом деле не понял, что сдал его с потрохами.       — И как же такое могло случиться? — смеялся Беатрикс, принимая стакан с водкой из рук Легкова и с недоверием глядя на эту тару, заполненную до краев.       — Только попробуй! — угрожающе произнес Дарио, делая быстрое движение рукой: ребром ладони прочертил линию в воздухе и ударил по другой ладони, имитируя разрезание чего-то, о чем Саше лучше не знать.       — Ладно, живи! — смилостивился Легков, наливая в другой бокал мартини и отставляя в сторонку. — Так, а ты что будешь пить, Жень?       — Как это, что? — поразился до глубины души Гараничев, словно лыжник только что полную чушь сморозил. — Коньяк, конечно же! Для чего, по-твоему, я столько лимонов припас?       — Действительно, — кивнул Саша, — я как-то не подумал. Ладно, а тебе Дим, что? Нашу, русскую?       — Мне чего-нибудь полегче, — театрально вздохнул Малышко, поудобнее устраиваясь в кресле.       — Чего-нибудь легенького? — переспросил Легков, оглядывая стоящие бутылки и выбирая напиток для друга.       — Да, очень легенького.       — Легенькую водочку?       — Совсем легенькую водочку, — кивнул Дима, улыбаясь.       — Заметано! — поднял вверх большой палец Саша, поворачиваясь к следующим по списку гостям. — А вам что, мои дорогие иностранные друзья?       — Мне — коньяк, — подал голос Свендсен.       — Чего? Мой коньячок? — всполошился Женька, подозрительно щурясь на норвежца.       — А что? — пожал тот плечами. — Я тоже люблю этот прекрасный напиток!       — Ты — моя родственная душа! — чуть не прослезился Гараничев, делая вид, что утирает слезы с глаз.       — Хей! Ты говорил, что это я твоя родственная душа! — заволновался Беатрикс, переводя взгляд с Жени на Эмиля.       — А ты молчи! — отмахнулся россиянин. — Ты предал меня со своим противным мартини.       — Я бы попросил, — многозначительно посмотрел на него Легков. — Между прочим, это самый…       — Мы сегодня будем пить или болтать? — не выдержал Тимофей, протягивая руку и беря со стола первый попавшийся стакан.       — Действительно! — произнес вернувшийся с кухни Антон и поставил на стол еще несколько стаканов. — Вот, и для запивончика хватит!       — Супер! — заулыбался организатор вечеринки. — Так, — он обвел взглядом ребят, зорко следя за тем, чтобы у каждого был стакан в руке. — Дарио, а что у нас с закусками? Почему так мало?       — Как это мало? — возмутился парень. — Да у стола ножки скоро отвалятся от такого количества тарелок!       — Мало! — гнул свое Легков, насупившись.       — Слушай, Санек, — вступился за несчастного Колонью Антон, — здесь действительно хватит на целую сборную и еще останется. Давай уже пить!       — А где твой стакан? — спохватился Саша, внимательно осматривая друга с головы до ног. — Куда спрятал?       — И куда же ты смотришь? Вроде и не пил еще, а уже с головой не все в порядке, — поразился Шипулин. — И как ты его терпишь? — сочувственно посмотрел он на Дарио. Тот лишь пожал плечами:       — Сам поражаюсь.       — Это любовь, чувак! — довольно произнес Саша. — Так, не уводи тему в сторону — где твой стакан?       — Ты ведь знаешь, что мне нельзя пить спиртного! — медленно, словно ребенку объяснял, ответил Шипулин. — Я лекарства принимаю.       — Ничего себе! Вот же облом! — расстроенно уселся на подлокотник кресла Легков. — И как же ты теперь будешь-то?       — Да нормально все, — заверил его Антон, беря бокал с соком и поднимая его перед собой. — Мне необязательно напиваться, чтобы чувствовать себя хорошо. Настроение и так отличное!       — А я выпью вашей водки, — весело произнес Фуркад, усаживаясь рядом с Шипулиным, стараясь влезть в узкий «кармашек» между пятой точкой Антона и подлокотником кресла. — Ты — толстый! Похудеть бы тебе, Антон.       — Офигеть можно! — возмутился «потолстевший» Шипулин. — Здесь просто места мало, — попытался столкнуть с кресла француза Антон, но тот намертво прирос к спинке и не хотел отлипать ни в какую. — Да, Мартен! Сидеть же невозможно!       — Чем ближе, тем лучше, — усмехнулся мужчина и прижался еще теснее к нему. — Разве не приятно вот так сидеть вдвоем?       — Не особо, — процедил Шипулин, но предпочел не продолжать эту тему. Поерзав еще немного, стараясь устроиться поудобнее, насколько это было возможно, он бросил уничтожающий взгляд на француза, но в ответ получил лишь смешок и воздушный поцелуй.       — Итак, дорогие мои! — поднялся Саша, приготовившись нести свою светлую мысль в массы. — Для чего я вас всех здесь собрал…       — Неужели для оглашения завещания? — вставил свои три копейки Дарио под общий хохот, за что получил коленкой по бедру от Саши и благоразумно замолк.       — Продолжим, — прокашлялся Легков и посмотрел на Шипулина. — Антон! Сегодня ты выступил просто замечательно! Несмотря на продолжительную болезнь и тяжелое восстановление, ты очень старался вернуть себе форму…       — Да, лечению многое поспособствовало, — негромко произнес Мартен и подмигнул Антону, на что россиянин последовал примеру Легкова и несильно ткнул кулаком под ребра француза. Тот ойкнул и рассмеялся.       — ...не будем о способах возвращения к жизни, — недовольно зыркнув на Мартена, заговорил вновь Саша. — Самое главное — результаты, которые и показал в сегодняшней гонке наш общий друг — Антон Шипуин! Его упорство, его огромное желание победить чуть не принесли золото, но в итоге второе место. Жаль, но тут уж ничего не поделать. Мы все равно рады твоей награде, друг. Еще будут гонки, еще будут высшие ступеньки пьедестала...       — Может, тост договоришь после того, как мы все выпьем? — не выдержал Дима, у которого уже рука затекла держать поднятым свой полный стакан. Остальные поддержали его громкими согласными «угушками».       — Гад ты! — Если бы взгляд убивал. — Я, между прочим, для Антоши стараюсь тут, распинаюсь, а ты всю малину портишь!       — А давайте мы малину потом поедим, — поддержал Малышко Эмиль, — а сейчас хотя бы начнем наше застолье?       — Вот не романтики вы все! — расстроился Саша. — Ладно, фиг с вами! Давайте выпьем.       Весело зазвенев стеклянными бокалами, ребята наконец смогли опрокинуть в себя по первой порции алкоголя и резвенько закусить тем, что притащили Женя с Димой.       Мартен, «чокнувшись» с остальными, поднес стакан к стакану Антона:       — За тебя.       — Какой-то ты слишком добренький, — с подозрением произнес Шипулин, ударяя своим бокалом по мартеновскому и делая маленький глоток апельсинового сока.       — А я обычно какой? — тихо спросил француз, глядя прямо в глаза Антону, словно изучая, стараясь проникнуть в самые потаенные уголки сознания мужчины. — Неужели настолько плох?       — Почти, — не стал вдаваться в подробности Шипулин, отводя взгляд.       — Я не понимаю тебя, — немного раздраженно сказал Фуркад, — сначала ты злишься на меня, потом изображаешь полное равнодушие, после… — он замолчал, не зная, как продолжить свою мысль. Почему-то Мартену казалось, что Антон не поймет его.       — Не утрируй! И, вообще! Давай не будем сейчас выяснять наши и без того сложные и запутанные отношения? — прошептал россиянин, оглядывая шумную компанию, но на них почти никто не обращал внимания, так как все были заняты поглощением закусок и беседой друг с другом. — Точнее, обсуждать-то и нечего.       Фуркад хотел было что-то возразить, но его опередил Жан, обратившийся к Антону:       — Ты как себя чувствуешь-то? После болезни ведь сложно возвращаться в строй.       — Нормально! — улыбнулся виновник сегодняшней вечеринки. — Я практически справился с этой заразой. Остались лишь небольшие симптомы, которые я быстро вылечу.       — Да уж, ну и перепугал ты всех в тот раз, когда свалился на финише! — хмыкнул Эмиль, допивая янтарный напиток и бросая в рот дольку лимона.       — Действительно, — охотно подтвердил Женька, который тоже успел уже опустошить свой бокал и налить новую порцию.       — Не будем о плохом, — произнес Дима, — главное, что наш Антон снова в строю и может удивлять всех своими победами!       — Ну, я не победил, — усмехнулся Шипулин, — но был достаточно близок к этому.       — Точно! — согласно закивал Саша, вновь поднимая наполненный стакан. — У всех налито? Тогда — тост!       — Может, не стоит? — тоскливо и робко подал голос Антон, уже предчувствуя, как друга разнесет.       — Да пусть говорит! — добродушно махнул рукой Эмиль, который уже достаточно хорошо себя чувствовал от выпитого.       — Не знаешь ты, друг, на что подписался, — сочувственно покачал головой Лапшин, и остальные молча согласились с его высказыванием.       — Итак, — торжественно начал Саша, обводя взглядом собравшихся. — Сегодня можно выпить еще по одному поводу — мы все собрались, наконец-то! Кого-то я вижу впервые, и очень рад знакомству, — он отсалютовал стаканом Эмилю, тот повторил жест. — Кого-то вижу почаще, — этот камень прилетел в огород Жана и Мартена. — Но я очень рад новым знакомым! Чем больше людей — тем лучше. Наше богатство не в деньгах, не в золотых наградах чемпионатов, не в популярности. А в семье и друзьях. Согласитесь — классный тост намечается, а? — улыбнулся лыжник и чуть присел, словно готовясь к прыжку. — Хм, к чему я это все веду? Значит, хочу сказать вот еще что… — послышались тихие вздохи, но Саша их демонстративно проигнорировал, продолжив свою пламенную речь:       — «Один человек получил назначение на высокий пост. Его пришел поздравить верный друг. Но чиновник грубо спросил его:       — Кто ты такой? Я тебя не знаю.       Друг смутился, но все же ответил:       — Разве ты меня не узнаешь? Я — твой старый друг. А пришел навестить тебя потому, что услыхал, будто ты ослеп. Оно и правда — ты зрячий слепой.»       Так вот, хочу поднять тост за то, чтобы никто из нас никогда не забывал своих друзей, как бы высоко ни поднялся! Пусть мы всегда будем помнить о том, какими людьми являемся, и кто нам помогал в трудные минуты! Выпьем!       — Слава Богу, — закатил глаза Дима, за что Легков послал ему характерный жест средним пальцем.       Многочисленные радостные вскрики, громкое позвякивание бокалов. Антон смотрел на веселящихся друзей и удивлялся — почему среди них не было Симона? Ведь уж кто-кто, а Шемпп просто обязан был присутствовать здесь, ведь именно он помог ему вернуться из темного мира болезни. Решив прояснить этот вопрос, Шипулин попытался вылезти из кресла, что сделать оказалось почти невозможно из-за тесно прижимающегося к нему француза.       — Мартен, мне нужно встать, — прошипел Антон, пытаясь повернуться боком, но Фуркад словно специально еще сильнее вжимал его в кресло.       — Вставай, — сделал удивленное выражение лица француз, — кто ж мешает-то?       — Да ты и мешаешь! Подвинь свою задницу! — не выдержал Антон, сильно ударяя бедром по бедру Мартена.       — Я весь дрожу, когда ты так делаешь, — ехидно хмыкнул мужчина, но все же чуть отодвинулся, выпуская Антона.       Тот быстро поднялся и направился к Саше, который в этот момент что-то доказывал Дарио. Вокруг них встали Беатрикс и Эмиль, зачарованно наблюдая за техникой ведения спора.       — И кто выигрывает? — поинтересовался Антон, подойдя поближе и вставая рядом со Свендсеном.       — Пока Колонья, — усмехнулся спортсмен.       — Но, чувствую, что это ненадолго, — улыбнулся Жан и кивнул в сторону спорящих.       — А в чем, собственно, дело? — непонимающе уставился на друзей Шипулин.       — Нет, Тох, ты только послушай! — горячился Легков, поворачиваясь к нему и указывая большим пальцем за спину, где стоял Дарио, посмеиваясь и явно наслаждаясь своей победой. Хоть и недолгой, как предсказал Беатрикс. — Дарио пытается доказать мне, что инопланетян не существует!       — Господи! — закатил глаза Антон.       — Ну да, — тихо посмеиваясь, ответил Эмиль. — Колонья имел неосторожность сказать, что пирамиды строили люди. Ты можешь себе представить — люди?! — И он театрально всплеснул руками.       — Нет, ну а что?! — продолжал гнуть свою линию Саша, вновь обращаясь к своему парню. — Ты хочешь сказать, что простой человек, который, к тому же, жил в хрен-знает-каком-времени…       — Ну, пирамида Хеопса, например, была построена в 2560 г. до н.э. — решил сумничать Дарио, за что и поплатился гневной, матерной тирадой в свой адрес, из которой он все равно ничего не понял.       — Да ты сам-то попробуй поднять огромный кусок камня, который весит несколько тонн?! У тебя силенок хватит только на то, чтобы сделать вид, будто ты ее толкаешь! Даже учитывая все те приспособления, что были в наличии у людей — невозможно! Я повторяю — невозможно! — поднять эти камни на двести с лишним метров!       — Ну, почему же? Если у тебя есть неплохой подъемный кран…       — Какой к черту подъемный кран?! — взорвался Саша, который настолько раздухарился от количества выпитого и от горячего спора с Колоньей, что аж покраснел весь. — На двести метров?!       — На двести тридцать, — робко поправил его Дарио.       — Ладно, я, пожалуй, не стану влезать в этот научный спор, — улыбнулся Антон и повернулся к Эмилю с Жаном. — Вы не знаете, кстати, а что с Симоном случилось? Почему его не было в масс-старте? Я и после его не видел.       — Ну, Симон заболел, вроде, — как-то не очень уверенно ответил Беатрикс и переглянулся с Эмилем.       — В чем дело? — от внимания Шипулина не ускользнул этот мимолетный взгляд. — Говорите уже!       — Ну, просто Шемпп просил ничего никому не говорить, — пояснил Свендсен, виновато глядя на россиянина. — Особенно, он просил не рассказывать тебе.       — Почему? — искренне поразился Антон, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Что такого в том, что он заболел?       — Я не знаю, — пожал плечами Жан, — не спрашивай.       — В каком он номере?       — В тысяча девятом, — ответил Беатрикс, — у нас один номер.       — Я загляну к нему тогда, — задумчиво произнес Антон, гадая над тем, по какой причине Симон не захотел, чтобы о его болезни узнали.       — Так, ладно! Мне надоело. — Дарио, тем временем, окончательно понял, что спорить с Легковым бесполезно и поднял вверх руки. — Сдаюсь.       — Ну, я же говорил, — улыбнулся Жан и подмигнул Антону. — Сашу я знаю мало, но уже достаточно хорошо, чтобы не вступать с ним в споры.       — Ага! — возопил от счастья и своей победы Саша, тыча пальцем в потолок. — Я знал! Знал!       — Да уж, — вздохнул Шипулин, глядя на несчастное лицо Колоньи. — Не повезло нашему швейцарскому другу.       — Все за стол и пить! — радостно возвестил Легков на весь номер, довольный своей победой и поражением Дарио.       Дима и Тимофей тихонько о чем-то разговаривали в сторонке, возле окна; Мартен с Гараничевым сидели на диване и тоже что-то обсуждали вполголоса. При этом француз настолько низко наклонился к Жене, что это уже было неприлично, и у Антона внутри все так и закипело от раздражения.       Очень тяжело держать себя в руках, когда видишь вот такое вот поведение человека, которого любишь. И, что самое неприятное, Шипулин прекрасно понимал, что Мартен просто дразнит его, показывает свое превосходство. Это злило, печалило, сводило с ума. Как в такой ситуации оставаться равнодушным и закрывать глаза на подобное отношение? Просто забыть и простить? Нет уж, Антон ведь решил, что не станет больше идти на поводу у этого француза! Хотел ведь сам поиграть в те же игры, а что на деле? У него это совсем не получилось. Хотя, стоило признать, что на улице он здорово разозлил Фуркада, задев его слабое место — самолюбие. Бить по больному? А честно ли это? Стоит ли опускаться до такого уровня?       — Хей, дружище? Ты чего приуныл? — рука Саши легла ему на плечо, заставляя выплывать из своих раздумий. — Идем?       — Я, наверное, пойду, — неуверенно произнес Шипулин, — я устал, Саш.       — Все дело в Мартене? — словно прочитал его мысли Легков, едва заметно кивая в сторону француза, расположившегося на диване. — Подожди, у меня припасен офигенный сюрприз для него. И пусть плачет тот, кому ты не достался!       — Чего? Это в каком смысле? — нахмурился Антон, не совсем понимая, о чем идет речь.       — В прямом! Посиди еще несколько минут. — Легков быстро посмотрел на часы. — А именно — пять!       Проследив за его взглядом, Шипулин поразился — почти десять вечера! А казалось, что они только начали.       — Мы уже два часа тут сидим! — поразился мужчина.       — Ну да, — кивнул Легков. — Время с друзьями летит незаметно, верно?       — Что ты задумал? — Антона слегка напрягала неизвестность касательно плана друга.       — Не волнуйся, — захихикал Саша, — это будет довольно интересно! Пойдем, я еще тост хотел один сказать.       — Что? Тост? — если бы мог, то Антон посинел бы от такой перспективы.       — Ну да, а что? — непонимающе сдвинул брови Саша, подходя к креслу, где расселся Дарио и плюхнулся прямо к нему на колени, нагло поерзав для собственного удобства.       — Не понял?! — возмутился лыжник, стараясь спихнуть с себя Легкова, на что тот лишь сильнее вжимался в него, усмехаясь.       — Не вертись, родной, а то я возбуждаюсь! — прошептал ему на ухо Саша, и Дарио тут же прекратил попытки убрать его со своих колен.       — Знаешь ведь, чем меня шантажировать, — горестно вздохнул Колонья.       — Милый, все еще впереди! Мой шантаж еще и не начинался, — и Саша подмигнул своему парню, отчего тот лишь закатил глаза и уткнулся ему в плечо лбом.       — Скоро он уже придет? — задал вопрос лыжник, стараясь говорить так, чтобы его никто не услышал.       — Я просил зайти в десять, — пожал плечами Легков, наблюдая за тем, как Антон прошел к своему креслу и сел в него, стараясь не смотреть на болтающих Мартена и Женю. Причина такой ревности не совсем была понятна Саше — к кому-кому, но к Жене однозначно ревновать было глупо! Но это же Антон! Что творится в его голове — загадка столетия.       Основной задачей на данный момент российский лыжник считал напоить как следует всю честную компанию, и чтобы все хорошо провели время. Грусти и заунывного настроения он не хотел видеть ни у кого, тем более у своего хорошего друга. Потерпеть еще чуть-чуть — и этот француз получит свою долю ревности. А пока...       — Пьем, товарищи! — поднявшись с колен Дарио, Саша покрутил в руке свой бокал с мартини. — Надеюсь, у всех налито? Я хочу сказать тост!       — Нет! — хором заорали сразу все ребята, и Саша аж упал обратно в кресло от неожиданности, как следует придавив Дарио своим весом.       — Давай лучше кто-нибудь другой скажет, — миролюбиво поднял руки Дима, — а то у тебя опять растянется на полчаса речь.       — Неблагодарные, — вновь начал свою песню Саша, но Дарио его перебил:       — Давайте просто поздравим Антона с серебром и пожелаем ему в будущем побед!       Все согласно закивали и дружно выпили. Кроме Антона, который все раздумывал о странном плане Легкова. С каждой секундой становилось все страшнее и страшнее. Зная Сашу, предположить можно было что угодно, от вызова проституток с доставкой в номер до вызова стриптизеров — причем с Легкова станется — мужчин.       Переведя взгляд на друга, который тоже в этот момент смотрел на него, он заметил озорные огоньки в его глазах и вздохнул. Ну, точно, не будет ему покоя сегодня. А когда раздался громкий стук в дверь номера и вовсе всполошился — неужели был прав про проституток?       — Я открою, — подмигнул Шипулину Саша и поднялся.