Как ни в чем не бывало

Глава пятая, в которой кое-что вскрывается, а кроме того разговаривают про любовь.

Аман, Тирион. N-ая Эпоха, год **53

На низком, покрытом блестящим лаком столе лежала аккуратно расправленная детская рубашонка. Маленькая – на младенчика. Сама белая, а по вороту пущена красивая цветная вышивка из ветвей и крупных красных ягод спелой вишни. Новая и нарядная, хотя камней на нее, конечно, нашито не было: рано еще такому крохе, проглотит ненароком. – Рубашка и пеленка, – улыбнулась Индис и положила рядом еще один сверток, по краю которого шло такое же яркое шитье. В последний миг ее рука невольно задержалась и пригладила одну из ягод – королеве все казалось, что стежки лежат недостаточно ровно. – И одеяло. Его закончу к празднику. – Чудесно. Вишенки ему понравятся. Кажется, он уже полюбил этот цвет, – одобрительно покивала головой Нэрданель. – Это потому, что он сам, как вишенка: румяный и щекастый. – Не удивлюсь, если Тинвэ так его и назовет. Обе женщины переглянулись и прыснули смехом. С тех пор, как большая семья короля нолдор воссоединилась в Тирионе, радость от рождения в ней каждого нового ребенка сделалась какой-то особо сильной и искренней. Во дворце, неизменно выхлестываясь за его стены, случался праздник, на него стекались все желающие, и, конечно, приходили сами принцы и принцессы Дома. На счастье, поводов для подобного веселья случалось немало: род ветвился, правнуков у короля прибавлялось, и вот нынче пришла очередь пеленать и торжественно нести во дворец уже даже не правнука – праправнука, новорожденного сынишку Тьелперинквара. Малыш появился на свет тремя днями ранее, и его еще не показывали многочисленной родне, дожидаясь, когда он немного окрепнет. Но Нэрданель и сама королева, конечно, уже успели с ним познакомиться, и сейчас Индис навестила подругу, чтобы показать приготовленные к скорому празднику подарки. – Я расписала для него колыбельку, которую смастерил Курво. И сделала к ней подвески. Видела бы ты это сооружение, – Нэрданель опять рассмеялась и поднялась с места. – Кстати, я вспомнила, для твоего одеяла у меня есть очень подходящая застежка. – Внушительное? Курво же так горд внуком. Не сомневаюсь, что колыбелька удалась на славу. – Очень мягко сказано. Она качается не на полозьях, а на подвеске на раме… Впрочем, увидишь сама, – повысив голос, ответила Нэрданель уже из соседней комнаты. Женщины, как обычно, сидели в светлом, выходящем окнами в диковатый сад покое. В нарочно небольшом, выстроенном Макатано и его учениками доме на окраине города он издавна предназначался для таких вот дружеских встреч или тихих вечеров наедине с кувшином травяного отвара и заглядывающей в окна луной. Прочих комнат в доме было немного – спальня, мастерская, пара кладовых да кухня. По доносящимся снаружи звукам Индис догадалась, что Нэрданель ищет что-то именно в спальне, и с любопытством ждала, все также поглаживая пальцами свою вышивку. Стучало и шелестело за стеной довольно долго, но, наконец, хозяйка дома вернулась и поставила на столик увесистый деревянный сундучок: – Должно быть, здесь. Индис отложила рубашку и заинтересованно подалась вперед. Сундучок этот был ей знаком, как знакомы были и некоторые хранящиеся в нем вещицы. Сейчас Нэрданель принялась доставать их одну за другой: драгоценные и, напротив, совсем простые подвески, кольца, крошечные шкатулки, какие-то расписные платки, пара охотничьих ножей, облепленная рычажками и подвижными колесиками причудливая коробка, глиняные и каменные фигурки и статуэтки… Во всем этом ворохе отмеченных временем ценностей пришлось основательно порыться, и все же Нэрданель нашла, что искала: на стол перед Индис поверх сложенной пеленки легла обещанная застежка. – И правда, в самый раз, – заулыбалась королева и взяла вещицу в руки. Два ярких шарика обточенного граната тихо стукнулись друг от друга и охотно пропустили сквозь себя солнечный свет, отчего в середине каждого косточкой показался узелок свернутой проволоки. Та гибко, но надежно соединяла ягоды с парой расправленных листьев из зеленой, покрытой патиной меди, а уже к ним крепился изогнутый штырек застежки. – Даже с червоточиной, – негромко заметила Индис и положила веточку обратно на стол. Ее восхищение работе не требовалось. – И листок надорван, – также тихо добавила Нэрданель. Подняла на королеву глаза, и женщины обменялись долгим понимающим взглядом. За окном домика шелестели ветви деревьев, занавес колыхался от их упругих прикосновений, и возле него в подоконник стучала любопытная синица. Потом вдруг испугалась чего-то и упорхнула. Нэрданель повернула голову, рассеяно взглянув ей вслед, вздохнула и произнесла: – Я хотела спросить… Но что именно она хотела узнать, осталось неизвестным. Потому что в этот миг хлопнула входная дверь, за стеной раздались стремительные шаги, и из-за дверного косяка в проем сунулась встрепанная от быстрого бега голова мальчишки. – Ага! – торжествующе произнес он, окинул цепким взглядом комнату и появился уже целиком: – Так и знал, что ты здесь. Приветствую, леди Нэрданель. Хозяйка на мгновение замерла и ответила на его легкий поклон чуть скованным кивком: – Здравствуй, Андаларэ. – Ты так бежал. Что-то случилось? – спросила Индис и поманила его рукой: – Иди, я налью тебе отвару, он как раз остыл. – Нет, ничего не случилось, – беспечно помотал головой Андаларэ, приблизился и, поджав ноги, опустился прямо на пол возле столика. – Если не считать, что все сошли с ума и суетятся, как муравьи в разворошенной куче. Но я честно драил пол в Большом зале, хоть и не уверен, что карапуз все это оценит. А вы? Рассматриваете подарки? Я доклею свой сегодня, он как раз просохнет… Кстати, красивая штука. Чашки отвара, кажется, хватило на пару глотков. Юноша со стуком вернул ее на стол, утерся ладонью и проворно цапнул вишневую гроздь. – Я думаю, он обязательно оценит. Не сейчас, так потом, – потянувшись к кувшину, заметила Нэрданель. – Сомневаюсь. Да и ладно. А я смотрю, ты обманула меня, леди. Говорила, все работы … все работы мужа пропали в Форменоссе. – Андаларэ!.. – Я случайно наткнулась на этот сундучок в кладовой. Совсем позабыла про него, – спокойным голосом ответила Нэрданель, разливая по чашкам остатки отвара. – Понятно. Я посмотрю остальное, хорошо? По глазам юноши было видно, что он ни капли не поверил. Отложил застежку и, не дожидаясь разрешения, принялся перебирать прочие разложенные на столе вещицы. Подвески и фигурки быстро замелькали в ловких чутких пальцах, вызывая одобрительное цоканье языком. Индис настороженно наблюдала за ним. Хозяйка дома, напротив, казалась равнодушной и отрешенной. – Вот, сразу видно руку мастера. Сработано, что надо… Ух, нисколько не затупился! – заметив среди нежданных сокровищ охотничий нож, Андаларэ позабыл про украшения и принялся с азартом пробовать лезвие на ноготь. Но тут его внимание привлекло кое-что еще: – Коробка-загадка! А что внутри? Предмет, вызвавший этот радостный возглас, действительно выглядел как коробка или скорее хитроумная шкатулка. Нэрданель в числе прочего извлекла ее из сундучка, когда искала застежку. Сработана эта примечательная вещь была из резного и покрытого лаком дерева, но все ее блестящие бока были утыканы самыми разными запорами: рычажками, защелками, колесиками и подвижными штырьками. Крышка с изображенной посередине восьмиконечной звездой не открывалась. Такие причудливые шкатулки с потайным замком начали делать в Тирионе давно. В них подальше от излишне любопытных глаз хранили какие-то важные вещицы и записи, а еще чаще дарили детям, чтобы те вдоволь поломали головы, пытаясь добраться до спрятанного внутри сюрприза-секрета. Должно быть, изначально мастер придумал их именно для первой цели, а там уже пошло, как пошло. Андаларэ с запалом потряс свою находку, прислушиваясь к слабому трепыханию внутри – потайной сюрприз оставался на месте. Индис бросила тревожный взгляд на Нэрданель и, помедлив, мягко остановила руку сына: – Я думаю, не стоит. – Почему же, – неожиданно ответила Нэрданель и даже слабо улыбнулась, – я не знаю, что внутри, Андаларэ. У меня не получилось ее открыть. – За столько лет? – удивленно вскинул брови юноша и даже перестал воодушевленно щелкать рычажками. – Такой сложный секрет? – Видимо. Можешь попытаться. Там должно быть письмо. Было из-за чего задохнуться от восторга. Но Андаларэ быстро справился с порывом и, посерьезнев, пообещал: – Я открою, – а, подумав, на всякий случай уточнил: – Смотреть не буду, сразу отдам тебе. – Хорошо. Удачи, – все с той же блеклой улыбкой ободряюще кивнула Нэрданель и поднялась – согреть еще отвара. Юноша вскочил с места следом за ней и, мгновенно с головой погрузившись в задачку, отошел к окну. Оттуда сразу же стали доноситься ожесточенный треск, шорох и скрежет – коробке определенно предстояло пасть жертвой такого нешуточного натиска. – Как все-таки чудесно, что у Тьелпэ и Тинвэ наконец-то появился малыш, – как ни в чем ни бывало проговорила Нэрданель, колдуя над успевшей погаснуть горелкой. В нее следовало подложить новых угольков и уже затем поставить сверху заново наполненный кувшин. – Действительно, давно пора… – согласилась Индис. Впрочем, в голосе ее не было слышно особой уверенности – королева все еще переводила обеспокоенный взгляд с увлекшегося сына на отрешенно спокойную подругу. Кажется, мысль добраться до старых прощальных писем не казалась ей чересчур привлекательной. – Пора, пора. Уже столько лет прошло, – покивала Нэрданель и аккуратно поправила на кувшине съехавшую крышку. Тьелперинквар и Тинвэ поженились больше пятидесяти лет назад – как и положено, через год после помолвки. А вот та произошла чуть ли не следующий день после возвращения из Чертогов самого Тьелперинквара. Времени после этого всего миновало предостаточно, но малыш в семье родился только сейчас. – Я очень рада, что у них все наладилось, – вздохнула Индис и, немного успокоившись, откинулась на спинку кресла. – Через несколько дней узнаем, каким материнским именем будут звать кроху. – О, я готов уже сейчас назвать и отцовское, – под нос себе пробормотал погруженный в свою работу Андаларэ. – Что ты имеешь в виду? – удивилась Индис. – Ну а как? Уверен, карапуза назовут Куруфинвэ раньше, чем отец наконец-то придумает имя мне, – юноша поднял голову и страдальчески закатил глаза. – Милый, но мы же уже столько раз говорили об этом... К твоему совершеннолетию все разрешится. – К совершеннолетию, как же. С каждым годом это все смешнее. Будто я до сих пор несмышленыш в пеленках. – Андаларэ… – Мама, – он хмыкнул, спрятав за весельем накатившее раздражение, и, на миг оторвавшись от своих рычажков и крючков, предложил: – А может, я тоже буду Куруфинвэ? Если что, я согласен. – Надо предложить королю. Уверена, он оценит, – в ответ на это предложение вдруг громко рассмеялась Нэрданель и принялась наливать отвар – на стол обильно закапало, и на нем стали расползаться мутные лужицы. Индис пришлось забрать у нее кувшин. Все замолчали. Хозяйка дома все с той же блуждающей улыбкой стискивала чашку и грела об нее побелевшие пальцы. Взгляд ее был устремлен куда-то перед собой – то ли на стол, то ли на разбросанные по нему вещи, то ли просто в никуда. Королева, как всегда, когда беспокоилась, теребила унизавшие руки перстни и рассматривала давно знакомую обстановку комнаты. Андаларэ продолжал терзать коробку. Вдруг он встрепенулся, в два шага оказался возле стола и плюхнулся на прежнее свое место: – Я все понял, – шкатулка со стуком опустилась перед Нэрданель, и та, сморгнув, подняла голову. – Она не открывается. – Я заметила, – в голосе вместе с насмешкой послышались нотки легкого разочарования. – Не-е-ет, – торжествующе протянул Андаларэ и горделиво выпрямился. – Она совсем не открывается. Это не коробка с секретом, это обманка. – Почему ты так решил? – удивилась Индис. – Смотри, – он снова взял шкатулку в руки и принялся показывать ее с разных сторон. – Здесь слишком много всего. И клапаны, и штыри, и пружинки, и что угодно. Все это только без толку щелкает и отвлекает внимание. А на деле – послушайте – звучит глухо, а значит, механизм работает впустую. – Это значит, там где-то есть скрытый замок. Который ни я, ни ты не нащупали. – Ерунда. Никто не будет оставлять послание, запрятав замок так, что за … даже не могу себе представить за сколько, лет его не удалось найти. Разве не глупо? Следовательно, она не открывается. Нэрданель медленно протянула руку и забрала у него коробку. Потрясла. – И что же с ней нужно сделать? – Ну… Смешной вопрос, леди. Тебе важна сама коробка или то, что внутри? – То, что внутри… – Тогда почему ты все еще ее не… – Андаларэ пожал плечами и слегка стукнул по столу кулаком. Пролитый отвар мгновенно впитался в рукав, и юноша недовольно посмотрел на влажное пятно, а потом решил не обращать внимание. – Вот это все, – с той же горделивой важностью в голосе продолжил он свои разъяснения и дотронулся до первого попавшегося колесика. То, закружившись, издевательски зажужжало. – Это внешняя ерунда. Она от сути только отвлекает. Наверное, смысл этого вашего послания как раз в том, что если есть что-то важное, то нужно было сказать или спросить о нем сразу, без загадок. А теперь поздно и остается только разломать. К валараукар. И Андаларэ, подкрепляя свои слова, с силой рубанул ладонью по воздуху, а затем с пренебрежением пожал плечами. Должно быть, его такие выводы не очень впечатляли. Нэрданель же, напротив, недвижно сидела и глядела на свою коробку, словно увидела ее впервые. А потом уронила обратно на стол и провела подрагивающими ладонями по лицу. – Я всегда думала, что смысл в том, что нужно самой докопаться до какой-то тайной сути. А я уже так устала до нее докапываться… – Наверное, так всегда и бывает в этой вашей любви, – он снова пожал плечами и вздохнул: – Себя-то не всегда понимаешь, а тут еще чьи-то мысли читать. Я так Линтвэн и сказал: в ближайшие лет двести никаких… – Андаларэ! Юноша осекся в своих далеко идущих рассуждениях и посмотрел на побледневшую мать: – О, – выражение его лица из горделивого разом сделалось виноватым. Он неловко поежился и пристыжено посмотрел на хозяйку дома. – Леди Нэрданель, прости меня, я увлекся. И позабыл, что речь идет не о чем-то отвлеченном. И коробка эта… Прости, – зачастив с неловкими оправданиями, он начал поспешно подниматься. – А шутка дурацкая. И жестокая. Это как нужно обозлиться, чтобы так… Не уточнив, что именно «так» и не дожидаясь ответа, он развернулся и бросился прочь из комнаты. – Андаларэ, подожди! – крикнула мать, но впустую. – Я домой, – донеслось уже из коридора, – мне нужно успеть доделать подарок. Захлопнувшаяся за ним створка сильно ударилась о косяк и снова распахнулась. Та же участь постигла входную дверь в сам дом. Не успев опомниться, женщины остались одни и какое-то время молчали, осмысливая произошедшее и не находя слов. Наконец, Нэрданель шевельнулась и, забрав со стола коробку, поднялась с места: – Извини меня, – и вышла прочь. Индис осталась. Ей и без того было хорошо слышно, как подруга открывает дверь в мастерскую, медленно двигает там ящики и звенит инструментами. Затем на мгновение сделалось тихо, а потом раздался звук сильного удара и следом за ним жалобный деревянный хруст.