***
Алатея и Таллум стояли внутри темного подземного помещения, освещаемого лишь пламенем факела в руках тевинтерской чародейки. Зеленоватый огонь вместо привычного красного придавал подземелью ауру древней гробницы. Помещение действительно было очень старым. Альтус пришла к выводу, что это был древний храм, построенный задолго до того, как эльфы стали самой презираемой, зато «свободной» частью большинства стран. Каменная плита отъезжала в сторону медленно, зато не громко, когда она закрылась, в воздухе стоял столб пыли. Альтус вела храмовника глубже в подземелье. Свет от солнца уже не проникал сюда, зеленое таинственное пламя было единственным источником света. Казалось, что под порывами небольшого ветра, оба путника легко погрузятся во тьму. Таллум шел рядом с непроницаемым лицом. Как обычно. Скрывать свои чувства и мысли было его сильной чертой. Алатея гадала, что он думает о магии, испытывает ли отвращение и страх к ней или, наоборот, вызывает ли она любопытство или благоговение. Возможно, ему уже все равно, точно также, как ему плевать на войну и на Церковь и Орден. — Насколько это надежно? — нарушил затянувшуюся тишину Таллум. — Мы закрыли все дыры, откуда просочилось несколько порождений тьмы. Помещения небольшие и неглубокие, все-таки это древняя пещера - туннель, а не тейг, так что с этим проблем быть не должно. Так мы сможем поместить здесь все припасы и лириум. — А что на счет тех, кто может открыть это помещение? — Контрабандисты, знавшие об этих пещерах, мертвы. Сейчас мои люди занимаются тем, что налаживают связи с их агентами. — Местные отступники могут случайно сюда попасть? — Таллум бросил взгляд на древнюю руну возле двери. — Не думаю. — Ты предполагаешь, или ты уверена? — нажал храмовник. — Сколько я не встречалась с вашими магами, ни разу не видела, чтобы они использовали эльфийскую магию. Сплошные огонь, вода, лед и молнии. Полагаю, в ваших Кругах это весь дозволенный к изучению арсенал магических искусств. — Что на счет банна? — перевел разговор храмовник, очевидно, опасаясь, что Алатея может увлечься рассуждениями об отличии магии в Тевинтере и в Кругах остальных частей света. — Он разъярен, ты можешь прекратить свои налеты. Твои подопечные постарались на славу. Войско банна уже выехало, среди них, кстати, есть и маги. — Это только нам на пользу, — заметил Таллум. — Чем больше отступников, тем больше доказательств того, что мы правильно поступили, придя на север Ферелдена. Что будет, если банн вышлет разведку и обнаружит вместо разбойничьей шайки лагерь армии храмовников? — Я уже позаботилась об этом. Лазутчики — мои агенты. Мы уже изучили стоянку твоего войска и знаем, с какой стороны лучше напасть. Люди банна увязнут в бою по периметру, а когда поймут, что это лагерь армии, будет слишком поздно. — Твои люди? — Убегут после первой же стычки. Кто-то должен поведать жене банна, Хелене, о том, что случилось с ее мужем. За них можешь не переживать, — Алатея мысленно усмехнулась, поняв, что вряд ли Таллум беспокоится о чьей-то жизни. — Твоя же задача… — Не дать никому выжить, — закончил за нее храмовник. — Ты успела изучить банна и его жену? Что Хелена будет делать дальше? — Запрется в крепости. Когда слух о смерти банна облетит ближайшие земли, местные жители деревень и отступники прибегут в замок искать защиты. — Хорошо, — подытожил Таллум. — Насколько быстро после нападения на лагерь Далтон соберется с силами и захочет отомстить? — Он не станет торопиться, зима и переход научили его осторожности. Без тщательной разведки он не сдвинется с места, это даст тебе время, чтобы собрать всех, кого ты хотела, в крепости. — Хорошо, — кинула Алатея, копируя его бесстрастную манеру речи. — Тяни время как можешь. — Я надеюсь, что сразу после штурма крепости я смогу закончить свою работу, — Таллум пристально посмотрел на альтус. — Если все сложится удачно, и армия Далтона будет в таком состоянии, что уже не сможет вернуться на юг и сорвать планы моего хозяина, — то да. Кстати, у нас есть виды и на храмовников тоже. В крепости… — Не интересует… — Оборвал ее Таллум — Ты мог бы помогать мне, находясь здесь. Больше никаких военных лагерей и голодных зим. Наше сотрудничество… — Нет, — отрезал храмовник. — Я получаю оставшуюся часть денег и уезжаю от сюда. Ничего личного, но впоследствии я не хочу ничего слышать ни о тебе, ни о магах, храмовниках и даже венатори. Таллум ожидал ее реакцию на последнее слово. Чародейка, в свою очередь, сохранила спокойствие и продолжила, чуть склонив голову и демонстрируя игривый интерес. — А ты неплохо осведомлен. Многие твои сограждане ограничивают свои знания о внутренних делах Тевинтера тем, что там правят «злые маги крови - работорговцы». — Да, я должен был все проверить, когда началось наше сотрудничество. Что ж, ты не скрывала, что ты альтус, из древнего рода, который сейчас в немилости у нынешнего правителя. Я благодарен тебе за честность. Именно поэтому я хочу, чтобы ты дала слово, что я выйду из игры сразу же после сражения в крепости. — Только если это будет большая битва. Та, после которой Далтон и его войска не смогут развернуться и двинуться во внутренние земли Ферелдена. Это будет победа, но купленная такой ценой, после которой множество храмовников сбежит, как дезертиры, а оставшиеся будут подавлены и в отчаянии. — Они уже в таком состоянии после голодной зимы, об этом можешь не переживать. Я понял, Далтону нельзя прямо сейчас нападать на крепость. Я не буду жульничать и заставлять его делать это прямо сейчас, если ты боишься этого. Что касается армии после сражения, как только я уйду, и не кому будет доставлять им ресурсы, она распадется сама. Вот увидишь. — Хорошо, — Алатея примирительно кивнула. — Кстати, о наших промежуточных целях. Как дела с отступниками? — Сложно… Есть целитель и его последователи, которые давно живут среди местных, есть перепуганные отступники, которые нашли убежище в его обители. Ими легко управлять. А есть радикальные группы чародеев, которых постоянно нужно удерживать от идиотских поступков. Понятное дело, что первые два, включая местных жителей, не в восторге от третьих. И это самое сложное, следить, чтобы они не перегрызлись между собой. — Если это так сложно, может, соберешь самых отъявленных в отдельнй лагерь, а я дам Далтону разминочную цель? — предложил Таллум. — Вначале банн и его люди, — напомнила Алатея. — Да, и после этого Далтон захочет мести, по-моему, все складывается.***
Просыпаясь в Круге, в Оствике, даже в каюте корабля, всегда хотелось пару минут полежать еще и насладиться пробждением. Первой связной мыслью Эмилии после пробуждения в ферелденском лесу было: «Создатель! Почему же так холодно?» Надежда на то, что вне палатки будет теплее, чем внутри, тоже не оправдалась. Чародейка начала сожалеть, что вылезла наружу. Ей казалось, что солнце в лесу встает раньше, чем в городе в это же время. Эмилия чувствовала себя потерянной и сонной. Девушка обняла себя за плечи, чтобы чуть согреться и не стучать зубами от холода. Птицы вокруг вовсю верещали самыми различными голосами, а на траве все еще виднелась роса. Чародейка собралась с силами и двинулась в сторону ручья, пробегающего рядом с лагерем. У воды сидела Карен. Храмовница распустила волосы, и теперь ее лицо обрамляла грива вьющихся каштановых волос. Чародейка подошла к воде, присела рядом и ополоснула лицо. Эмилия содрогнулась, когда холодные капли заползли за ворот ее рубахи. Пока она умывалась, Карен пристально наблюдала за ней, словно зверь, который оценивает, является ли экземпляр рядом потенциальным конкурентом, и нужно ли его прогонять со своей территории. Чародейка в свою очередь закончила с мытьем, но не торопилась возвращаться в лагерь. Наконец, Эмилия пристально посмотрела в карие глаза Карен, та не выдержала первой: — Что-то случилось? — поинтересовалась храмовница нисколько не пытаясь сдержать гнев в голосе. — Я пришла поговорить. — А я не хочу общаться! — Карен демонстративно встала и хотела уйти, но Эмилия вскочила на ноги и схватила ее за плечо. — Что ты себе позволяешь! — прорычала храмовница. — Я хочу прояснить все, что между нами происходит. — Все просто, ты мне не нравишься! — Твоя неприязнь может плохо отразиться на нашей миссии. — Я умею отличать личное от долга. — А я думаю, что не умеешь, — отрезала Эмилия. — Какая же ты.… Знаешь, когда ты не пыталась прояснять все, что ни попадя, ты нравилась мне куда больше. Возможно, на мужиков твои уловки действуют, а на меня - нет. — Уловки, — усмехнулась Эмилия и покачала головой. — Я думала, проблема во мне, потом поняла, что в тебе. Ты хотела, чтобы я ничего не делала, а лишь капризничала по поводу того, как тяжело жить вне Круга. Тогда меня можно было бы смело презирать. Но этого не случилось, вот ты и злишься. — Меня бесит, что ты - двуличная лживая дрянь, которая использует других ради достижения своих целей. — Каких целей, Карен? Думаешь, я использую кого-то, чтобы удрать? Я могла покинуть отряд еще в Амарантайне, Дэриэн сказал, что никого не держит силой. И куда, интересно, мне здесь бежать? Мои родные в Оствике, Ферелден — чужая для меня страна. Что еще я могу сделать? Примкнуть к отступникам? Я никогда не выбирала стороны радикальных магов в Оствике. Вместо эмоций попробуй подумать логически, мне выгодно, чтобы наш отряд доехал до места назначения. — Я слушала тебя дольше, чем ты того заслуживаешь, надеюсь, теперь я смогу пойти. — Нет, — отрезала Эмилия, она твердо решила не отступать. — Скажи, что именно тебя бесит сильнее, история с Аланом, или то, что я лжесвидетельствовала против Нолана? — Все, я ухожу, предупреждаю, схватишь меня за руки или еще что-то сделаешь, я ударю тебя. — Значит, доводов у тебя нет, тебе не терпится перейти к рукоприкладству. — А ты меня провоцируешь! — Ты хочешь этого еще с Оствика, я помню о твоем желании «разбить личико напротив», что ж, теперь твой шанс. Ты и я. Только предупреждаю, я не буду подставлять другую щеку, а буду защищаться. — Ага, а потом мне влетит от Дэриэна. К тому же у тебя есть магия. — Думаешь, я не способна на честную драку? Мы можем отойти подальше от лагеря, чтобы никто этого не увидел. Дэриэну я не скажу. — Так я и поверила! — У тебя будет возможность проверить действительно ли я двуличная дрянь. — Ну, хорошо, — она усмехнулась. Храмовница отошла от нее. Эмилия хотела сказать что-то еще, но в ее сторону полетел кулак. Рефлексы, выработанные после тяжелых тренировок с Этьеном, спасли чародейку, она успела парировать удар левой рукой и правой заехала Карен в живот. Глаза храмовницы широко распахнулись то ли от удара, то ли от удивления. Соперница резко выдохнула и выпрямилась, в ее глазах больше не было ни какой снисходительности, насмешки или презрения, лишь желание избить чародейку. Карен атаковала сразу и молча. Эмилия сумела уклониться от удара в голову, но пропустила удар в бок. Дыхание перехватило, храмовница сделала подсечку ногой. Чародейка не смогла удержать равновесие и оказалась на земле. — С тебя хватит или хочешь еще? — Карен была довольна собой, казалось, еще чуть-чуть, и она поставит сапог на грудь лежащей на земле Эмилии. Самым простым решением для чародейки было бы отступить. Карен ждала от нее именно этого. Вряд ли чародейка сможет продержаться долго против храмовницы, которую годами тренировали в Ордене. Наперекор разуму и инстинкту самосохранения, Эмилия встала на ноги и двинулась на противницу, она сделала вид, что собирается пустить в ход кулаки, но вместо этого резко пнула её в живот. Чародейка услышала, как охнула не ожидавшая этого Карен. Но потом лишь издевательски усмехнулась и ринулась в бой, кажется, только теперь начав принимать Эмилию всерьез. Эмилия пыталась уренуться от атаки хамовницы, но не успела. Карен больно заломила руки чародейки за спину. Эмилия не успела опомниться, как ее унизительно схватили за волосы. В следующее мгновение ее лицо с силой впечатлялось в дерево. Теперь Карен не возилась с ней, как с младшей наглой сестрой, которую нужно проучить, она дралась как с равной. Храмовница унизительно и больно тянула ее за волосы и ударила о дерево снова. Кора больно впивалась в лицо Эмилии. Ноздрями она чувствовала запах мокрой древесины и, кажется, собственной крови. Карен, продолжая держать ее за волосы, ударила коленом в живот. Пытаясь вырваться, чародейка отчаянно брыкалась, однако ее соперница без особых усилий переставила ноги, так, что трепыхания чародейки не наносили никакого урона. Наконец, Тревельен сумела подгадать время и сделала подсечку, как когда-то показывал ей Этьен. Карен отшатнулась назад. Эмилия вырвала руку, и, прежде чем выпрямиться, заехала храмовнице локтем в лицо. Выпрямившись, стремясь закрепить свой успех, чародейка ударила в лицо. Карен попыталась увернуться, но слишком замешкалась; на ее лице появилась кровь, кажется, из разбитого века. Эмилия почувствовала небывалый приток энергии из-за маленькой победы. Храмовница с низким утробным рыком бросилась на нее, чародейка приготовилась блокировать удары, однако, вместотого, чтобы бить, Карен резко схватила ее за руку и рванула на себя, лягнув в лодыжку. Эмилия слишкома поздно поняла ее замысел и оказалась на земле. Лицо как будто окунули в холодную и мокрую от росы траву. Карен попыталась вновь схватить ее за волосы, Эмилия дернула головой и, призвав остаток сил, перекатилась на спину. Удар в лицо настиг ее, мир погас и тут же появился вновь… до следующего удара… Карен уселась на нее сверху, пятаясь при помощи своего веса и левой заблокировать руки чародейки, одновременно отвешивая удар правой. Затем - еще один… Эмилия явственно ощутила вкус крови во рту, затем все внезапно прекратилось. Больше никто не держал ее. Чье-то лицо возникло перед ней, смазанное, бодто в дымке. Картинка, звуки, окружающие запахи, особенно - мокрой травы, вернулись не сразу. Склонившимся над ней оказался Дэриэн, он протянул руку и помог чародейке встать. Карен стояла чуть в стороне, на месте ее удерживали Этьен и Рикард. Дэриэн обеспокоенно осмотрел Эмилию, затем яростно повернулся к храмовнице и обрушился на нее: — Ты совсем охренела! — не стесняясь в выражениях начал он. — Это я спровоцировала драку, — негромко произнесла Эмилия; почему-то выговаривать слова оказалось намного сложнее обычного. — Что? — переспросил Дэриэн и повернулся в ее сторону. Храмовница, на лице которой доселе были лишь ярость и ненависть, удивленно уставилась на чародейку. — Я спровоцировала Карен, решила, что нам нужно уладить наши разногласия, — Эмилия выпрямилась, стараясь говорить как можно четче, ей отчаянно мешала разбитая губа. — Что за хрень, Тревельен… — Все просто, я ударила ее первой, — призналась чародейка. — Затем... затем мы подрались. — И что ты этим хотела доказать?! Ну, разбили вы рожи друг другу, и что, проблемы разрешились? — Не знаю, — чародейка почала головой. — Нужно было что-то сделать. Эмилия попыталась хоть как-то привести себя в порядок, оттряхивая волосы от коры и застрявших в них листьев. Уроженец Киркволла повернулся к Карен: — А ты что можешь сказать в свое оправдание? — Мне добавить нечего, все так, как она говорит, — фыркнула Карен, замолчала, а потом все же решилась и добавила: — Правда в том, что я действительно давно хотела «разбить милое личико напротив», и мне это удалось. — Ты этим еще и гордишься! — покачал головой светловолосый храмовник. — Вы бы свои рожи видели, выглядите как после кабацкой драки. В качестве наказания обе будете выполнять грязную работу пока не прибудем на место: мыть котел и посуду. За всем отрядом. Готовить я вас не заставлю, так как не хочу просидеть в кустах целый день после вашей стряпни. Кое-как отряхнувшись, провинившиеся, под пристальными взглядами сопровождающих, вернулись в лагерь - к горе грязной посуды. — Прибирать за оравой мужиков - это как раз то, чего я не хотела делать, когда вырасту! — фыркнула Карен, отирая засохшую еду от тарелки. — Дэриэн как знал как мне подгадить. — Знаешь, мир не крутиться вокруг тебя одной, — отозвалась Эмилия, морщась от обжигающего холода воды в ручье. — Ты, наверное, в детстве не мыла за собой ничего, все делали, небось, слуги. — Вроде того, пока не попала в Круг. Полагаю, ты запомнишь этот факт моей биографии и теперь будешь тыкать в меня им все оставшееся время. — Да нет, это на самом деле дурацкое занятие! — А тебя это очень цепляет, — заметила Эмилия. — Мои родители — владельцы таверны, так что да, мое детство прошло в помощи на кухне, горах грязной посуды, вынесении плевальниц, подметании полов, уборке горшков за постояльцами. Хорошо еще, что мои родители в какой-то момент поняли, что готовка - это не мое. — Учитывая твою твердолобость, у них попросту не было выбора, — скептически отозвалась Эмилия, вытирая пот со лба. Вместо вспышки ярости, храмовница усмехнулась в ответ. — Меня все донимали тем, что я должна продолжить семейное дело. Им очень не понравилось, когда меня приняли на обучение в Орден. Спустя много лет, когда я стала уважаемой храмовницей, родные этим хвастались перед всеми соседями, и, конечно же, рассказывали о том, как они меня поддерживали. — Ну, мой отец до сих пор не может смириться с тем, что у набожного семейства Тревельен есть в семье маг, — хмыкнула Эмилия, продолжая тереть котел. Разговор не продолжился, обе девушки погрузились в работу. Тишину нарушали лишь звуки трения песка о грязные миски и плеск воды. Карен постоянно сдувала с лица непослушную вьющуюся прядь и морщилась из-за распухшего века. В какой-то момент храмовница все же выпрямилась и обратилась к чародейке: — Дэриэн постоянно жалуется на то, как ты лечишь, но это вот меня доканает, — она показала пальцем на свое веко. — Ты просишь меня тебя подлечить? — удивилась Эмилия, и, с каменно-серьезной миной добавила: — Использовать магию? Ты, часом, не одержима? — Да, я прошу тебя именно об этом, теперь ты тоже можешь тыкать в меня этим фактом всю оставшуюся поездку. Тревельен разогнулась и подошла к храмовнице. Она поднесла руку и как можно быстрее сняла опухоль. — Так лучше? — Лечишь ты действительно мерзко, само ощущение… Брр… У других магов это получается лучше. Но, в таких условиях нет выбора, так что … — Карен помедлила. — Спасибо. Как же сложно далось ей столь обыденное и короткое слово, Эмилия оценила это. — Думала, тебя вырубит одним ударом, или ты получишь и отступишь, — продолжила храмовница. — Этьен умеет хорошо натаскивать. То, как ты держишься, сразу наводит на мысли о том, что это его школа. Он ведь и на меня потратил много времени, когда я только попала в Орден. — Да, он рассказывал. — Так ты выспрашивала обо мне и решила взять меня на слабо, — скривилась Карен — Ну да, храмовникам можно все знать о магах, которых они якобы «охраняют», а нам — нет. — Знаешь, как же ты меня бесишь, одна моя часть хочет тебе все еще врезать, а другая понимает, что в какой-то мере ты права. — Хочешь подраться еще раз? Может, лучше потренируемся вместе, когда будет свободное время. Ты утолишь свое желание как следует мне наподдать, а я, может, научусь чему-то еще. Эта драка показала мне, что несмотря на тренировки с Этьеном, мне еще многому нужно научиться. — Заманчиво, — задумалась Карен, — по правде говоря, учитель из Этьена лучше, чем из меня. Но ради того, чтобы набить тебе морду… Годится.