Everything

Skyler Grey — Words

Он подмигнул мне! Не могу поверить в то, что происходит. Я сижу с глупой улыбкой умалишенной, держа охлаждающий пакет возле своего лица, на котором, скорее всего, будет немаленький синяк. Я пытаюсь представить, как это выглядит, и начинаю сразу же смеяться. И это немало удивляет меня. Должно быть, от удара мозги слегка сдвинулись. Я встаю со стула и кладу пакет на стол, так как не знаю, что с ним делать дальше, — мне уже достаточно. Наверное, мне действительно лучше переодеться и забрать свои вещи сейчас, пока урок еще не закончен. Не хочу, чтобы потом все эти люди в коридоре видели меня такой. Я все еще не смотрела в зеркало, так что не знаю, что с моим лицом. Захожу в раздевалку и быстро переодеваюсь в джинсы и укороченный свитер. Не буду распускать волосы, как было до урока, пусть остаются в хвосте. Обуваю ботинки на невысоком каблуке, после чего запихиваю спортивную форму в рюкзак для нее. Выхожу из раздевалки и смотрю на часы — у меня меньше десяти минут, чтобы успеть положить форму в шкафчик и взять куртку из гардероба. Я не хочу никого видеть из одноклассников, особенно Лесли. Зная ее, могу с уверенностью сказать, что она начнет разыгрывать сцену о том, как ей жаль, что так произошло и, что теперь она будет винить себя в этом. Неужели она правда думает, что на это кто-то ведется? Хотя, думаю, ей плевать. Я не понимаю, как некоторые люди могут быть такими. Как можно столько врать и даже не беспокоиться об этом? Не чувствовать вину из-за того, что сделал кому-то больно? И я застываю от пришедшей в мою голову догадки. Как я могла не замечать этого? Я поступаю так же. Я вру родителям, Дане, я вру всем! И возможно делаю еще больнее. Сколько боли я причинила маме, отталкивая ее? Я так эгоистична. Думала о себе, о том, как больно мне, и ни капли о других. Сжимаю кулаки и закрываю глаза от захлестнувшего меня отвращения к самой себе. Я больше не хочу, чтобы так было. Я понимаю, что веду себя словно ребенок, который уверен, что от одного его «я не хочу» все будет иначе. Но также я понимаю, что одних только слов недостаточно. И я не знаю, что делать со всем этим: с эмоциями (чаще всего отрицательными), которые переполняют меня, и со своим действиями, которые совершаю, не подумав о последствиях. Я как будто состою из двух разных людей — человека, которому нравится жить, который хочет насладиться каждым моментом жизни, и человека, который не хочет жить вообще, которому трудно улыбаться — и второй однозначно выигрывает. Я не знаю, что делать с самой собой. Когда я возвращаюсь в кабинет, урок уже закончился, и Гарри сидит за столом, заполняя журнал. Я все-таки отвлекаю его. Видимо, он слишком сосредоточен и не слышал, как я вошла. Решаю подождать и остаюсь стоять возле двери, пытаясь тихонько закрыть ее и — ух ты! — у меня получилось. Слегка улыбаюсь. У него морщинка между бровями, а прядь волос спала на лоб — выглядит довольно мило. — Собираешься долго на меня пялиться? Я краснею от того, что меня поймали с поличным. Сколько раз я уже покраснела за один только день? — Я… Эм, я не пялилась. — Он поднимает левую бровь, мол, ну да, будто я не видел, и начинает смеяться. Закатываю глаза — надо же было так попасться! Я была уверена, что он не заметил меня. Складываю руки на груди и смотрю на него — долго он еще смеяться будет? — Хорошо-хорошо, — он поднимает руки в жесте «я сдаюсь» и выходит из-за стола. Пока он надевает куртку, звенит звонок на урок. Для нашего класса он последний. Я всегда считала (и буду считать), что ставить физкультуру не последним уроком как минимум глупо. Мы выходим на парковку, но я нигде не вижу мотоцикла. Уже хочу спросить, но вижу его улыбку и решаю промолчать. Гарри подталкивает меня в совершенно противоположную сторону от той, в которую я шла. Пройдя несколько метров, мы останавливаемся возле машины — серебристого форда — и, сняв сигнализацию, Гарри открывает мне переднюю дверцу. — Не думала, что учителя получает так много, — говорю, когда Гарри садится на соседнее сиденье. — Они и не получают, — он смотрит на меня, — я купил мотоцикл еще после школы, пришлось работать все лето. Мы молча выезжаем с парковки. Гарри сосредоточенно смотрит на дорогу, слишком сосредоточенно. Похоже, он о чем-то задумался. Я смотрю на него и понимаю: все люди разные, у нас разные жизни и каждый становится таким, каким является из-за разных причин. Он понимает меня, понимает слишком хорошо. Так, будто ему знакомо это. Так что сделало его таким, какой он сейчас? До этого момента никогда не думала об этом. — О чем задумалась? — смотрит на меня несколько секунд, после чего опять переводит взгляд на дорогу. — Ни о чем, — автоматически отвечаю я, все еще находясь в своих мыслях. — Я уже спрашивал, но ты мне не ответила, поэтому спрошу еще раз: когда ты ела последний раз? Ну зачем? Я не хочу разговаривать о чем-то подобном, только не сейчас! Отворачиваюсь и смотрю в окно. — Собираешься промолчать? Второй раз это не пройдет. Выдыхаю на окно, из-за чего оно запотевает, улыбаюсь про себя и начинаю выводить на нем различные символы, которые в итоге все равно пропадают. — Мия… — Не важно, — я перебиваю. — Не важно? Он начинает злиться или мне кажется? — Не важно, потому что я поем сегодня, — я решаю идти на попятную. — Конечно, поешь, — он говорит это так, будто знает наверняка, что немало удивляет меня. Так и хочется сказать, что он слишком наивен, но решаю промолчать. Кто знает, что он сделает тогда. Вдруг решит накормить меня. Нет, спасибо, этого я не хочу. Мы останавливаемся и, уже испугавшись, что это какое-то кафе, я смотрю в окно, но вижу свой дом. Неужели мы приехали так быстро? Несмотря на то, что мы остановились, я не спешу выходить из машины — я не хочу, но понимаю, что сделать это все-таки придется. Отстегиваю ремень и открываю дверцу. — Мия? Поворачиваюсь и смотрю на Гарри — он так серьезно смотрит на меня, что мне становится неуютно. Но есть в его взгляде что-то еще, что-то такое, чего я не могу понять, и от этого дышать становится тяжелее. — Что? — осторожно спрашиваю, потому что даже предположить не могу, о чем он думает. — Можешь запомнить кое-что? Я киваю. Это странно. — Что бы ни произошло — это всего лишь ужасный день, а не ужасная жизнь. Хорошо? Киваю еще раз и выхожу из машины, поправляя рюкзак. Иногда мне кажется, что он видит меня насквозь. Оборачиваюсь, но он все еще стоит на том же месте. Неужели он и правда ждет, пока я дойду до двери? Да, он ждал. Смотрю вслед удаляющейся машине и удивляюсь. Кто-нибудь другой сказал бы, что это ненормально и меня должно настораживать такое отношение ко мне моего учителя, если учесть то, что с остальными учениками он ведет себя так, как подобает учителю. Но меня настораживает не это, меня настораживает то, что мне нравится его данное поведение. Это все неправильно, чертовски неправильно. Но почему же тогда он заставляет меня улыбаться? В последнее время это удается только ему.