***
Девчонка рыдает, забившись в угол дивана на шестом этаже-чердаке, куда он приходит покурить, если лень тащиться на улицу. Антон останавливается, раздумывая, на сигануть ли обратно в тепло, спокойствие и уют кабинета, но потом тяжело вздыхает и делает пару шагов вперед. - Эй, привет? Что ты тут... Воронов перестает говорить, когда узнает девушку. Наташа, третий курс, умнейшая голова и слишком высокие требования к себе. Или требования родителей к ней - он, честно говоря, на особо вникал. - Ну что ты, а? Что-то случилось? Может, в медпункт? Нет? Домой?.. Наташа, хэй, давай, все нормально, ну что ты. Она всхлипывает, и Антон садится рядом, кладет руку ей на плечо, пытаясь понять, что бы такого сказать успокаивающего. У него не шибко хорошо с успокаивающим влиянием на людей, вот взбесить, рассмешить или заставить плакать - да, к нему. - Я просто... Я сейчас пойду. Просто, - всхлип, - мне, - всхлип, - и я... - Да никуда ты в таком состоянии не пойдешь! - Антон резко пожимает плечами, раздражаясь. Все было бы проще, если бы она просто сказала, что не так. Воронов ни разу не видел ее плачущей - ни когда над ней издевались сокурсницы и физрук насчет веса, ни когда упала прямо в лужу в коридоре, ни когда не дошла до какого-то важного соревнования по России. - Давай, ты можешь мне сказать, ладно? - Я не смогу заплатить за учебу. В смысле, до пятнадцатого? До завтра, то есть. Потому что деньги будут только в пятницу, а Карина Ивановна сказала, что отчислят всех, кто не успел... Антон чувствует поднимающуюся злобу - он сам не сильно любит Анкушеву, и она, конечно, та еще сука, но не настолько же, чтобы выдать нечто подобное Наташе? Считай, лучшей студентке своего потока. И предыдущих. И последующих (может быть, есть еще Марина, но о ней он думать не будет). - Так, ладно, пошли. Давай, вставай, поднимайся. Наташа встает, смотрит испуганно, и Антон закатывает глаза. Если он скажет, что сейчас пойдут разбираться - по-любому сбежит. - Я уверен, что сроки - это дело такое, не неотложное, а? - Нет, в договоре... - О, да ладно, пошли, пошли. Антон тащит ее за руку вниз на второй этаж и не обращает никакого внимания на недоуменные взгляды студентов, потому что реально поебать. Наташа пытается отстраниться, остановиться, руку вырвать, но он ей не позволяет. Ничего, потерпит. Воронов заводит девушку в своей кабинет и оставляет там. Когда он заходит в приемную, ожидаемо застает там Анкушеву в компании препода по финансовому (Касаева? Касаткина? Касикова? Черт знает). Вечные подружайки, доводящие нормальных людей до истерик. - Нам нужно поговорить, - объявляет он, сжимая челюсть. Анкушева поднимает бровь, крутит пачку сигарет в руках и, честное слово, усмехается. У секретаря не должно быть такое дурацкое лицо! - Я только что нашел Таеву с третьего курса. Она рыдала, потому что сможет оплатить этот семестр только в пятницу. Слушай, я все понимаю, но отчисление - это как-то слишком, нет? - А кто ее отчисляет? - удивленно спрашивает Касткова (Касинкова? Касанкина?), и Анкушева согласно кивает. - Никто никого не отчисляет. Пусть оплатит до понедельника и занесет квитанцию в бухгалтерию. Антон замирает, потому что, откровенно говоря, настроился на длинную беседу, надеялся на какую-то конфронтацию, выплеск бурлящей энергии и личного недовольства, и вот, ничего, проблема решена менее, чем за минуту. - Что же, ладно, спасибо. Он выходит за дверь, не оборачиваясь. Почти хочется покраснеть и застыдиться. И кофе. Ему нужен кофе. Наташа обнаруживается ровно в том же положении, как была оставлена. - Все. Больше не плачь, оплати до понедельника, покажи квитанцию, хорошо учись дальше. Береги нервы, не восстанавливаются. Воронов не ожидает, что его обнимут. От Наташи пахнет яблоками и чем-то сладким, это приятно. Она быстро отстраняется, все еще покрасневшая, и быстро-быстро кивает, поглядывая на дверь. - Да иди уже, - говорит Антон, и Таева испаряется за дверью в течение нескольких секунд.***
- Это что за скрюченный орешек? - спрашивает Стас, наваливаясь плечом на спину. Алена уехала на три недели с отцом в Таиланд, и они еще не поговорили, но в Хворостовском снова появилась легкость, и Антон просто счастлив за друга. Но не когда он оскорбляет его произведение искусства. - Это груша, болван, - отвечает Воронов, закатив глаза, и дорисовывает хвостик. - Ты просто Пикассо. - Эй. Я и так дико талантливый парень, если я бы еще умел рисовать... - Мир бы этого не вынес. Ага. Точно. Антон усмехается. До конца апреля остается совсем чуть-чуть, и он верит, что сможет дотянуть эти дни.***
Антон просыпается в шесть утра, абсолютно невыспавшийся и с желанием топить котят. Он встряхивается, варит себе кофе, старается не разбудить Стаса. В интернете нет ничего интересного, и хочется на улицу и на какой-нибудь музыкальный фестиваль. Воронов покупает в магазине пачку семечек и садится во дворе за два дома от института на скамейку, подкармливает голубей. Он разглядывает землю и спешащих туда-сюда людей. Удивительное спокойствие для начала рабочего дня. - Антон Алексеевич! - Воронов вздрагивает, замечая идущую к нему Марину, и думает, что вот, а везение-то кончилось. Непостоянное оно. - Да? - Здравствуйте. У Вас же нет первой пары, почему Вы... Он разглядывает ее волосы и тянет руку к одному локону, дергает его, усмехаясь, и смотрит на ее ошарашенное лицо. Хочется ляпнуть что-нибудь вроде "тебя дожидаюсь, солнце", но, наверное, будет слишком. - Не спится. Бессоница, сама понимаешь. Марина кивает как-то неуверенно, будто сама не знает, понимает ли. Она вертит в руках красную папку, и Антон спрашивает, что внутри. - Курсовая моя. Я накосячила со списком литературы, отдали на переработку, но смысл сшивать, если там что-то снова неправильно? - Пошли, - говорит Антон, вставая. - Исправим твой список литературы и побежишь сверстывать. Она смотрит на него как на чудо, и Воронов кривится. Ну что такое.***
- Засра... Стас затыкается, когда видит Марину возле его стола, и, улыбнувшись, продолжает: - Антон Алексеевич, у меня к Вам чрезвычайно важный разговор. Кинселла! И то, что она на языке оригинала, все равно тебя не оправдывает. Так, кажется, ты сказал мне, а? Антон стонет, утыкаясь носом в свои руки. Тут его нет вины - это Стас разбрасывает свои дурацкие книжки где попало, а ему иногда лень идти искать что-нибудь почитать для себя. Так что да, он читал Кинселлу, и да, ему понравилось. - Что же, ладно, Марин, думаю, ты можешь идти верстать, а Вы, Стас Дмитриевич, заткнитесь и отстаньтесь. Марина забирает свежераспечатанные листы и замирает на пороге. Антон поднимает бровь. Что-то забыла? - Я, хм, у нас нет у Вас пар до выходных, и я просто... Выспитесь, ладно? Четыре дня - это много, должно хватить. Хворостовский начинает смеяться, как только за ней захлопывается со дверь. Идиот.***
- Бедра испуганной нимфы! - оглашает Стас, заходя в кабинет и садясь на его стол, Антон прикладывает все силы, чтобы не подавиться печеньем. - И что ты с ними сделал? - спрашивает Воронов серьезно, и Хворостовский раздраженно прищуривается, отбирая у него чай. - Тот цвет, в который выкрасили нашу подъездную дверь? Это "бедра испуганной нимфы". - И ты это узнал... - Антон взмахивает рукой, предлагая продолжить, и делит последнее печенье пополам, отдавая вторую часть другу. - Я погуглил, ты, придурок. Ну, в смысле, Катя дала кое-какое направление, но там уж я сам. Антон закатывает глаза и думает, кто из них еще придурок. Бедра. Испуганной. Нимфы. Господи, как же повезло уродиться человечком без сверхспособностей в области искусства. Он вытянул счастливый билет, дожил до 27 без знания о цвете бедер испуганной нимфы. - А почему нимфа испуганная-то? - Потому что цвет бледный. Есть еще бедра взволнованной нимфы. Они порозовее. Антон рассматривает Стаса, пытаясь понять, в чем подвох. Иногда у Хворостовского бывают заскоки, но на цвет? Это что-то новое. Тяжело вздохнув, Воронов делает глоток остывшего чая. Осталась одна пара (ура, сокращенные дни!), послушать планы на следующую неделю, забрать ведомости, чтобы заполнить, скоро зачеты, и домой. Спать, спать, спать. Он наконец выспится.***
Антон его убьет. Задушит, разрежет на маленькие кусочки и закопает их по всему периметру города, хрен найдешь. Да, именно так он и поступит. Обжалованию решение не подлежит. Воронов скатывается с кровати, громко топает, входя в комнату Стаса, и собирается разбить его телефон о стенку, потому что гребанный будильник разбудил его сквозь чертову стену! - О, ты уже встал, давай, собирайся. Хворостовский стоит полностью одетый посреди комнаты, поправляя джинсы. Антон моргает пару раз, разворачивается и идет к своей комнате. Нахуй мир и Стас. Он, блять, спать хочет. - Я серьезно говорил, - Хворостовский появляется через десять минут с кружкой кофе. Знающий мудак. - Первое мая и шашлыки - это древнерусская традиция. Ты, как историк, должен ее уважать... - На улице холодно, - отвечает Антон, заставив себя сесть и взяв кружку. Горячо. Хорошо. - Не так уж, давай, Мася уже там. - Наша Мася? - Ну какая еще! - А почему она не сказала, что приезжает? - Антон морщится, допивая кофе. Он встает, заматывается в одеяло и оставляет пустую кружку на полу. - Сюрприз! Так же будут Тим с Катей, Сенька, как спецгости приглашены Артем... - Все, все, мне и этих достаточно в главных ролях, в душ я иду, иду. - В душ ходят без одеяла! - Моя королевская задница в одеяле. И заткнись. Все. Стас смеется, Антон смиряется и больше не хочет откусить ему голову. Возможно, пару часов на природе ему и правда помогут.***
Пока все занимаются суперважными делами по установке мангала, подготовке мяса и прочему, прочему, прочему, Антон вытаскивает раскладной стул из машины Нади, садится, вытягивает ноги и начинает тихонько подмурлыкивать Wonderwall в тон Галлахеру в своих наушниках. Все круто - он царь и бог, вокруг никаких студентов, солнце приятно греет, не обжигая.***
Антон натыкается на Катю, когда выбирается к их месту после прогулки. Она сидит на бревне и рисует. Он наклоняется, заглядывая через плечо - там все они. Улыбающаяся Мася, веселый Стас, красивая Надя, усталый Артем, занятой Сеня... Даже есть сам он, Антон, только со спины или с закрытыми глазами. Воронов просит нарисовать грушу, и Катя рисует, и получается намного лучше его недавней попытки. Она улыбается, отдавая ему рисуночек, и Антон благодарит ее, поделившись бутылкой пива. Они сидят близко и молчат, Антон не спрашивает, где она пропадала, но хочет узнать, известно ли ей о бедрах испуганной нимфы (ну конечно же, она художник, наверное знает), но забывает, отвлекаясь на закат. Это красиво. Ох.***
В воскресенье они идут в клуб, и Антон нейтрализует свой недотрах с не особо пьяной рыжей девушкой. Воронов делает вид, что не заметил целующихся Стаса с Масей, когда проходит на кухню за водой через гостиную. Те наутро тоже делают вид, будто ничего и не произошло. Ну конечно.***
- Как выходные? - спрашивает его Илья на первой паре во вторник, и Антон улыбается, запрыгивая на стол. - Все еще не высыпаюсь! Давайте поговорим об этом. Эта проблема будет поважнее способа тюлененку выжить на Марсе и кошачьих ушек, которые купил мой друг для своих неясных ролевых игр с девушкой. - Серьезно? - Да нет, - он пожимает плечами, - на самом деле он недавно с ней расстался и купил эти уши для меня, но я отказался от сего щедрого подношения во имя... - Нет, нет, - Марина качает головой, закусывая губу, и Антон рассматривает ее волосы, собранные в неаккуратный хвост, - Вы не выспались?.. Антон замирает на месте, потому что она спрашивает серьезно. Словно это реально важно (конечно, блин, это важно, но обычно только для него и его матери, и иногда для Стаса) - выспался ли он. Воронов качает головой и отвечает что-то, сам не вслушиваясь в свои слова.***
9 мая - это хорошо. Правда. Память предков, напоминания о жертвах и трагедиях, несколько выходных. Антон действительно уважает этот праздник, но он не признает распевание Катюши у себя под окном в пять утра и нарезание георгиевских ленточек за пару дней до. Но на самом деле все намного серьезнее - кто-то спиздил его ножницы. Кто-то украл чертовы старые ножницы у него прямо из аудитории, и это просто пиздец. Антон останавливается напротив преподавательского стола, поводит плечами и намеревается убить первого вошедшего, но никто не входит, потому что, конечно, у него окно, ножниц все еще нет, огромные ленты занимают три парты, и на всю эту хренотень никаких уже нет сил. Легко развернувшись, Антон открывает дверь, глубоко дышит, доходит до аудитории английского, заходит внутрь, смотрит на студентов первого курса, забирает бутылку минералки со стола Хворостовского и просит ножик. Тот отдает без вопросов. - Итак, кто хочет заняться полезным делом и помочь мне с нарезанием ленточек? Естественно сейчас, за счет пары. Можно, Стас? Стас кивает, не выглядя удивленным. Антон думает, что друг последние пару дней какой-то пришибленный, но это, скорее всего, из-за Маси и ее нового парня. Скоро возвращается Алена. Эх. Вызывается добровольцами половина, начиная общий хаос, и Воронов собирается назвать Кристину и еще одну блондинку, как замечает поднятую руку Марины и вскидывает бровь. Она сама вызывается прогулять пару? Да кто он такой, чтобы ей отказывать! Антон отводит девушек в аудиторию, отдает им ножи (Стаса и свой личный, и не дай черт с ним что-то произойдет - о нет, всем лучше сразу спрятаться или даже повеситься) и кивает на ленты. - Простите, в нашем чудесном учебном заведении нет ножниц ни у кого, а мои сперли. Так что. - Вы не остаетесь? - спрашивает Марина тихо, пока Кристина играется с ножом. Антон хмыкает, поправляя очки. Может быть, стоит носить их почаще - от линз болят глаза и трещит голова к вечеру. - Нет, спасибо. Наслаждайтесь, девочки, - он подмигивает обеим, закрывает дверь и спускает по ступенькам к выходу, разыскивая по карманам сигареты и напевая мотивчик из сериала про братьев-охотников-на-монстров. Чертов Стас. (Он покупает конфеты и заваривает Кристине с Мариной чай, когда возвращается. Честно заслужили).***
- Я даже спрашивать не буду, почему мы с тобой напились в среду вечером, когда у меня завтра дифзачет по криминалистике, а у тебя целый день пары, преподаватель, - Тим улыбается, и Антон смеется в ответ, чувствуя себя легким и окрыленным. Как же он заебался за последнее время, кто бы знал. - Эй, ты, рок-звезда, это же часть студенческого опыта! Ходить с похмельем на пары и сдавать экзамены. Не упускай это! - С тобой упустишь. - Но, но, но, не знаю, как у вас в Америке, а у нас тут... Он теряет мысль, потому что в упор не помнит, что собирался сказать. Тихо хихикает, сползая по дивану Тима на пол. У него уютная квартира с приятным запахом. Воронову нравится. - Почему ты пошел на юрфак? Антон готов почти к любому ответу Тима, но тот только пожимает плечами, лаская пальцами свою гитару. Тишина не тянется - она как теплое масло между, чудесное одеяло сверху и успокаивающая мазь на все его порезы. Именно поэтому он забывается с Тимом, ни с кем иным. Минуты перетекают незаметно в часы, и за окном, кажется, светлеет. -...Не все становятся супер-звездами, собирают стадионы и находят счастье. Но я никогда не говорил, что хочу все этого. Мне нравится то, что происходит сейчас. Вокруг. Я чувствую себя на своем месте. Это здорово. Воронов закрывает глаза, слушая Тима. И голос его - мягкий, обволакивавший, согревающий. Антон не уверен, что ему нравится то, что происходит последнее время вокруг него, но... Да, он на своем месте. Все хорошо. (Все здорово).