thieves and snakes need homes

Цепь, изъеденная рыжей ржавчиной, волочилась по земле, будто большая змея, сдавившая Самсону руки, заставляющая его смотреть на свои грязные скрипучие сапоги, подвернутые до голенища. Утром его разбудил не свет луча, пропущенного сквозь дырочку размером с мизинец в новой кладке стены, а солдаты, облившие его ледяной водой, от которой сводило зубы. Каллен шел позади его плеча, обнимая ладонью рукоять нового меча, но цепь не трогал, будто знал, что Самсон не побежит, поскальзываясь на хрупком ледке утренних луж. - Рыцарь-капитан, - Самсон склонил голову на бок, его сухие губы еще алели от хрустящего, как стекло, кусочка лириума, когда он ухмыльнулся, остановившись у ворот Скайхолда. - Я больше не ношу этот титул, - у Каллена гневно заблестели глаза, и Самсон распробовал это уязвимое место на вкус. - Рыцарь-капитан, - упрямо повторил он нараспев, глядя на отступающих в крепость солдат. Они остались одни. - Вперед. Каллен подтолкнул его, положив руку между лопаток, но тут же отдернул, обжигаясь острым воспоминанием. Самсон тихо засмеялся, спускаясь вниз по протоптанной тропе, и смех его разнесло эхо по окружившим горам. Они шли вниз, и Каллен сжимал рукоять меча все сильнее, чувствуя, что его пробирает изнутри. Утром он молился, чтобы Создатель направил его руку, позволив лишить Самсона жизни и головы с одного удара, помог довести все до глухого стука о днище плетеной корзины. Сейчас он одними губами молил о прощении, и разбитое сердце его гнало воспоминание о ровном влажном дыхании у виска. В низине гор пробивалась короткая трава с мелкими цветами, но зеленая. На фоне неба, бывшего более светло-синим, чем самые яркие и нежные платья орлесианок на балу, и молодой зелени, покрывавшей тупые носки солдатских сапог, выпрямившийся Самсон казался длинным размытым пятном в своей посеревшей от грязи рубахе и темными, свалявшимися на затылке волосами. Каллен дрогнул, увидев, как он немного повернул голову, бросаясь словами, будто бы те были горящими стрелами, попадающими каждая в цель. - Думаешь, что так и старая жизнь пройдет? И чистым останешься? - Долг, это был мой долг, - он врал, он был разочарованным трусом, и легче начать сначала, чем отстаивать старое. - Ты нас всех бросил, - Самсон снова смеялся, и Каллен все смотрел и не смог сдвинуться с места, глядя, как тот садится посередине узкой поляны на колени, укладывая длинную шею в выемку. Меч был острым, наточенным, чтобы убивать милосердно. Каллен хотел сохранить Самсону честь, сберечь его от поругания солдатами, чьи товарищи были закормлены лириумом, чьи товарищи стали лириумом. - Я давал им выбор, - сказал Самсон, спокойно закрывая глаза. Меч с шумом вернулся в ножны, и Каллен вдруг зашептал, потеряв голос. - Поднимайся, пойдем, поднимайся, пойдемпойдемпойдем, - у него впервые так подгибались ноги, когда он взял Самсона за плечо, и тот вдруг глянул на него совсем как когда-то давно, но горько и разбито. - Ничуть ты не изменился. Все такой же слабый дурак. Каллен лишь вцепился в его плечо, чувствуя запах кислого пота, идущего от рубахи, жадно выискивая старого знакомого. Но Самсон отстранил его рукой, сначала не двигаясь с места. - Я бы остался здесь навсегда, - произнес он, и тогда цепь вновь зазвенела, касаясь земли при подъеме наверх.