***
Я распахнул глаза, попытался принять вертикальное положение, и чуть не плюхнулся обратно – резкая боль сдавила виски. Во рту будто кошки нагадили, живот болезненно ныл. Похоже, меня усыпили какой-то кустарной дрянью, раз подействовало так быстро и эффективно. Так, а где я? Судя по обстановке, находился я на съемке, потому как Марат жил в дорогущей квартире (все наши об этом говорили, сам не знаю, но если прикинуть шмотки, гаджеты и гонор Ворошилова – тот принадлежал к богатеньким мальчикам). А здесь – стандартная обстановка лихих «нулевых», разве что стоящий в углу телевизор был плазменным, остальное – раскладной диван, кресло, стол, этажерка и комод – старенькое, хоть и крепкое. А уж висящий на стене ковёр, уродские бумажные обои и массивная люстра-плафон завершали картину типичной съемной квартиры. А где же сам Марат? - Очухался, Лунин? – Ох, блин! Помяни чёрта… Повернул голову и увидел входящего в комнату Ворошилова, который, похоже, до этого курил на балконе. Я неосознанно подобрался, готовый в любой миг кинуться на Ворошилова, если тот попробует сделать резкое движение в мою сторону. - Даже не рыпайся, детка, - Марат усмехнулся, демонстрируя ровные отбеленные зубы. - Я тебе не «детка», маньяк хренов, - зарычал я, плавным движением отходя к дверному проёму, но не поворачиваясь к парню спиной. – Что тебе от меня нужно?! - На твоём месте я бы помолчал, - всё так же гадко ухмыляясь, Ворошилов показал мне телефон. Мой телефон! - Тут есть очень интересный номер… «Мама» называется. Хотя, что там, тут целая куча интересных номеров! «Тетя», «Сеструха», «Пасти»... Наверняка, эти люди очень тебе дороги, и ты бы не хотел их волновать? Опозориться перед ними тебе бы тоже не хотелось, - Ворошилов, не отрываясь, смотрел на меня. Его взгляд раскалённым прутом прожигал меня насквозь. - К чему ты клонишь? – меня затрясло. Я испугался, впервые я по-настоящему испугался Марата. Он вызывал у меня те же чувства, что и Толмаков: ненависть, страх и отвращение. - Да всё просто, - наслаждаясь ситуацией, вальяжно протянул Ворошилов. - Объясняю расклад: на кухне гоняет чаи Якунин, у него телефон с вбитыми номерами перечисленных людей. Если ты рыпаешься, он отсылает им вот эти фотки. И показывает на моём же телефоне фотографии, которые эти ублюдки сделали, пока я спал. Жесть, жесть, жесть! Бля, меня лапал Марат, да что там, имитация полового акта выглядела весьма правдоподобной! С-сука! Я дёрнулся в сторону одногруппника, намереваясь провести удар ребром ладони по печени, да только Ворошилов заорал во всё горло: - Саня! Я выругался, витиевато и с выражением. Про себя, правда. - Отправлять? – донеслось из кухни. - Нет, пока не надо. Будь наготове! - Ок. Я бессильно опустил руки. Гадство! Я бы мог попытаться вырубить сначала Марата, а потом и Якунина, но, во-первых, я не знал потенциал Ворошилова, и не был уверен, что смогу отключить это до того, как хлопец на кухне среагирует, а во-вторых, я был слишком слаб из-за того коктейля, благодаря которому оказался здесь. - Осознал? – Марат вальяжно развалился на кресле. – Вижу, просёк. А теперь объясняю правила, как тебе выйти из ситуации. Всё очень просто: ты меня ублажаешь, и я тебя отпускаю. Чёртов мудак! Совсем охренел от вседозволенности! - Сукин сын! – прошипел я, сжимая кулаки до хруста. – Чего тебе неймётся, урод? Ты же меня ненавидишь из-за моей ориентации, а теперь приказываешь ублажить?! Где логика, мать твою?! Марат прищурился: - Ты, Лунин, меня нереально бесишь. И это, вижу, обоюдно. Чем тебя бить или оскорблять словесно, я придумал унижение поэффективнее, - он оскалился, наклонив голову набок. Хищный, опасный зверь, без жалости, живущий инстинктами и сиюминутными желаниями. - Да и твой друг, тот, иностранец, тогда сказал, что я мечтаю тебя трахнуть. Я тут пораскинул мозгами и решил, что, пожалуй, он прав! А почему бы и нет? Это будет довольно интересный опыт, - а в глазах жадный, лихорадочный блеск. Как так получилось?! Чем я провинился перед высшими силами, что меня вечно жизнь треплет, как щенок старую варежку? Мля, меня это достало! Что мне делать? Что?! Не подчинюсь – меня отметелят, отправят фотки и всё будет только хуже. Я не смогу уделать и Ворошилова, и Якунина одновременно. Не хватит сил и умений. Только хуже себе сделаю. Была бы схватка честной… А сейчас – не смогу. Остаётся только одно. Дайте мне сил, кто-нибудь, там, наверху. Хотя бы мой ангел-хранитель, который явно забил на такого аморального типа, как я. Покорно шагнул вперёд, и позволил дрожащим ногам подогнуться, выражая покорность. С ненавистью и отвращением посмотрел на довольного Марата, стоя на коленях перед ним. - Ну и чего ты ждёшь, шлюха? Особого приглашения? Давай, поработай для начала ртом, - растянул в усмешке губы Ворошилов, хватая меня за волосы и чуть ли не тыкая носом в ширинку своих джинс, где уже наблюдался явный стояк. Я прорычал нечто нечленораздельное, на глаза от бессилия навернулись слёзы, на радость Марату. Урод! Я ему отомщу, скотине, пусть не думает, что отделается ничем! Трясущимися руками я расстегнул «молнию» на штанах парня. Моменты «работы ртом» я старался пропускать мимо сознания, сконцентрировавшись на осматривании помещения, пока Марат не видел моих глаз из-под чёлки. Ворошилов не отпускал цепкой ладони с моих волос, больно дёргая за патлы. Слёзы всё равно застилали глаза, как я не пытался их остановить – и от резкой боли, и от унижения, и от жалости к себе. Интересно, почему Ворошилов мне не связал руки? Наверное, посчитал меня беспомощным и слабым, не способным оказать достаточное сопротивление. Амплуа нежной блондинки сыграло в этом случае мне на руку. Хорошо, что я оказался достаточно трезвомыслящим, и не попытался играть в героя в заранее не выгодном раскладе. Я лучше потерплю, я всегда всё терплю, до поры до времени. Ненависть и ярость постепенно затмили жалость к себе, сейчас я был сосредоточен как никогда ранее. Так, только внешне это не должно быть видно. Надеюсь, я достаточно хороший актёр. - Ах-р-р-р… Да, шлюшка! – меня с силой дёрнули за волосы на затылке, заставляя посмотреть на Марата. Мои наполненные слезами глаза встретились с похотливым взглядом Ворошилова. Прям как король на рабыню смотрит. Но ничего, ничего… Сейчас кому-то будет весело!!! Так весело, ого-го! – А ты неплохо работаешь языком! Я уже… Да-а-ааа! На миг, всего на миг, Марат расслабился. Ещё бы, трудно сохранять концентрацию, кончая. Его рука на моём затылке конвульсивно дёрнулась, рот наполнился меркой спермой, но я с огромной, непередаваемой радостью, со всей силы сжал челюсти на «опавшем» члене Ворошилова. От души, так сказать, вложив весь гнев, который буквально выжигал меня изнутри огнём. Ох, какие прекрасные звуки! Нечеловеческий вопль разнёсся по квартире. Я отшатнулся и с наслаждением сплюнул окрашенную кровью сперму Марата на него же, пока одногруппник с воплем сжался в комок на полу, пытаясь превозмочь боль. За пару мгновений успел схватить со стула свою куртку (повезло, что я был одет, похоже, Марат хотел, чтобы я ему ещё и стриптиз устроил), запихнуть туда лежащий на столе сотовый, красиво ударить появившегося на Маратовы вопли Якунина в живот ногой (отличный ап-чхаги получился, учитель похвалил бы). Пока противники приходили в себя, рванул на смежную с залом кухню, схватил со стола ноутбук и телефон Якунина. Угостил очухавшегося Сашка, прибежавшего за мной, по голове тяжёлым ноутом. Отпихнул ещё одним ударом ногой, уже менее красивым, зато действенным, Марата, производящего истерические вопли. Тц, ещё и спортсмен… Хотя, я ж его за целое скопище нервных окончаний тяпнул, не удивительно, что он в состоянии болевого шока. Всё это заняло у меня не больше десяти секунд. И теперь – мой стремительный побег на балкон. Это был единственный выход. Пока я бы разбирался, как открывается входная дверь, меня бы схватили, и… Ну, ясно, было бы худо. Я бы мог обороняться, скажем, ножом, но боялся убить, не туда ткну противника и привет, полосатая пижамка. Закрываться, например, в ванной и туалете, набирая номер милиции – ещё хуже, совсем говёный вариант. Верить нужно себе, и только себе. Потому – передислокация на балкон. Где я на своё счастье, увидел стрёмный старый веник, которым смог заблокировать дверь. Мне нужно было только пара лишних мгновений: для того, чтобы раздолбать ноутбук о кирпичные стены (красиво вышло, эх!), и также поступить с телефоном Якунина. Это заняло где-то пять секунд. Хорошо, когда техника дорогая! Чем она дороже, тем более она хрупкая. На всякий случай взял из мешанины деталей флэшку и жёсткий диск, сунув их в карман. Всё! Остался финальный аккорд. Прыжок с балкона. На секунду замешкался у борта, оценивая обстановку. Балкон был открытого типа, этаж – кажется, третий. Нижележащие балконы – застекленные и закрытые. А я не спайдер-мэн, да и скалолазанием никогда не увлекался. Внизу – клумбы с остатками цветов и разляпистые кусты, ощетинившиеся голыми ветками. А ещё – так удачно сгребённые в кучки опавшие листья. Очень большие кучки. - Стой, сука! Я тебя убью, гниду! Кровью умоешься! – прорезал тишину ноябрьского вечера дикий ор очухавшегося Ворошилова. – Держи его, Саша! Хватай ублюдка! Мой член! Сколько крови, бля, сколько крови!!! Наверное, он и раньше орал, но теперь его было слышно ещё лучше – Якунин открыл балконную дверь! Хилая ручка с моей стороны не выдержала и отвалилась. Задребезжало дверное стекло, громкий стук о косяк оповестил, что я попал. Етить, меня сейчас закопают! - С Богом, - прошептал я, запрыгивая, словно птица, на перила балкона, и с силой отталкиваясь от них вперёд. Я почувствовал, как по ноге бессильно скользнули пальцы Якунина, а в следующий миг уже летел вниз, истерически вопя. Смертельно боюсь высоты! А вот что отчаяние делает с людьми – я, сам, прыгнул с третьего этажа!!! Протаранил верёвки, на которых сушат бельё жители второго этажа, они немного уменьшили скорость падения, но зато больно ударили по торсу и ногам. Бац! Из груди одним махом вышибло весь воздух, мощный удар сотряс всё тело. - Кха! – сознание помутилось, в голове шумело, во рту поганый привкус крови, и судя по количеству – это явно моя. Губы-таки разбил о свои же руки, надеюсь, зубы целы. Отчаянно тряся головой, я со второй попытки сел. Удачно упал – прямо на ту самую кучу полусгнивших от дождей листьев. На глаза попались кирпичи, что выполняли роль ограды клумбы с цветочками и скромненько лежали рядом. Вознёс хвалу своему ангелу-хранителю, до этого нещадно костеримого – ещё бы полметра, и я б прям на эти кирпичи и рухнул бы. А так, судя по ощущениям, только ушибами отделался. Да я просто в рубашке родился! Блин, что же я сижу-то?! Надо бежать! Встал с третьей попытки. Ноги дрожали, как у пьяного. Огляделся внимательнее – сидящая у подъезда компания подростков смотрела на меня, разинув рты. Один даже банку с пивом уронил под ноги, а смазливая девушка-блондинка почему-то надсадно визжала на одной ноте. А, так это не в ушах гудит, а она орёт! - Мамочки! – закончила соло блондинка, наконец-то заткнувшись. - Сука! Ублюдок! – заорали и сверху. Я запрокинул голову (меня чуть не стошнило, перед глазами плыло) и узрел стоящего на балконе Якунина. Орал же Марат, из квартиры, и так громко, что было слышно и здесь. – Жив, педрила?! Саша, этот гандон живой?! - Да вроде, - откликнулся Якунин, буравя меня изумлённо-неприязненным взглядом. Ох, как высоко-то, дом, походу сталинка. Это не третий, это уже, считай, четвёртый этаж. - Тогда что стоишь, еблан?! Сюда его тащи! С-сука, больно!!! Одногруппничек исчез с балкона. Блин! Он же сейчас спустится! Компания на лавочке вышла из ступора. - Ни хрена! Чем ты насолил этим ненормальным?! – удивлённо выдохнул невысокий парень, нервно переводя взгляд с меня на балкон, с которого я совершил свой «Полёт Навигатора». - Эй, чел, ты жив?! – взволнованно спросил самый высокий парень в косухе, перемахивая через декоративный заборчик и подбегая ко мне. - Ребята, очень прошу – заблокируйте двери подъезда! – прошамкал я, сплёвывая кровь. – Пожалуйста! - Петь, бэриком, делай! – сориентировался высокий, и Петя, крепкий парниша, подорвался и привалился спиной к металлической двери. К нему присоединился ещё один парень и две девушки-брюнетки. - Спасибо, - я чуть не упал обратно на листья, тело сотрясала крупная дрожь. – На меня напали ребята из вон той квартиры. Сейчас они точно за мной… Дверь подъезда запищала, изнутри её попытались открыть, но бесполезно – мои нежданные «защитники» держали её крепко. - Бля, не открывается! – заорал злой Якунин. Неоригинально выругался, послышались гулкие удары, дверь затряслась. - Какой это район?! – я вышел из ступора, поняв, что надо сваливать. - Красный… - Где ближайшая остановка?! - Там… Эй, чувак, ты что?! Стой, тебе же в больницу надо! - Просто подержите их немного, пожалуйста! – удостоверившись, что передвигаться я могу, умоляюще посмотрел на высокого парня. - Ладно, - на мгновение замявшись, тот согласно кивнул. – И всё-таки!.. Но я уже бежал (точнее, ковылял), подальше отсюда. Свернул за дом, в том направлении, куда указал парень, и почти сразу же направился в другую сторону. На остановку мне нельзя! Там искать и будут! Что же делать?! Ноги были босые, хорошо, хоть в носках, но и те уже прохудились. Весь в грязи, листьях, крови (я рассёк предплечье фиг знает о что, да и ссадин было навалом), испуганный, с отчаянием в глазах – жесть, а не видок. Народа здесь практически не было, но если и попадался – от меня шарахались. Наверное, думали, что я пьяный, и не удивительно, шатало меня знатно, ноги переставлялись чисто на автомате. Если бы не моё ослиное упрямство и яростное желание спастись, то уже давно бы сел прямо посреди дороги, скрутившись от боли и шока. Из последних сил, на трясущихся ногах, я добрался до малюсенького дворика двухэтажек, и там зашкерился в кусты. Сейчас можно и нужно сделать небольшой «привал», иначе сам себя загоню. За что люблю Красный – целая куча старых домов и странных, заброшенных с советских времён сооружений, спрятаться здесь довольно просто. Но на кустиках я не остановился: чуть передохнув, заставил себя встать и доплестись «огородами», не попадаясь на глаза, до каких-то гаражей, где и затаился за кучей барахла. Со стоном плюхнувшись на траву, я позволил себе расслабиться. Мышцы натужно взвыли, сразу вернулась боль, до этого не замечаемая из-за притока адреналина. И что же делать дальше? Осторожно выглянул из своего укрытия и воровато огляделся. В сгущающихся сумерках смог разглядеть номер дома и название улицы, плюс оценить убогость дворика, а также отсутствие скамеек и бабушек на них. Прохожих тоже было очень мало, что радовало. Вздохнув, вернулся обратно и забился поглубже в межгаражье, между старым унитазом и сломанными гредушками советского дивана. Будем спасаться… Я сунул руку в карман и достал телефон. Невероятная удача – он был цел! Абсолютно! Снова высшие силы? Да какая разница. Тут скорее мой телефон неубиваемый… Кому звонить? Пасти? Ч-чёрт, не могу – он же с Мстёй уехал. Даше? Нет, она мне сейчас не поможет… Глаза бездумно выцепили из списка звонков имя. Я даже подумать не успел, как нажал на вызов. - Алло? – сонный голос Михаэля ни фига не подействовал успокаивающе. Наоборот – меня снова затрясло. - Миша, помоги! Пожалуйста! – Кошмар, я сейчас разревусь. – Забери меня! Я на Калинской, 17, пожалуйста, приезжай! - Что случилось?! – напряжённо спросил Казале в трубку. Сон с него явно слетел. – Лёша, чт… - тут он оборвал сам себя. Ладно, понял, жди. Только жди, слышишь?! - Угу, - только и смог выговорить я, поджав ноющие, разбитые губы. Не знаю, сколько я прождал. Стало совсем темно, и ужасно холодно. Хотя для начала ноября погода была нереально тёплая – плюс десять или около того, сухо и даже снег ни разу не выпадал – но я-то был на босу ногу, в тоненькой куртяшке, порванных джинсах… И после дичайшего стресса. Донёсся шум подъезжавшей машины, но не двинулся с места до тех пор, пока мне не позвонил Миша, и я не услышал его голос и в трубке, и на улице. Только тогда выполз из укрытия. - Боже! Лёша! – Казале был в шоке, разглядев в свете единственного фонаря меня, чумазого и в крови. Парень кинулся ко мне и остановился, даже не зная, что делать. – Ты ранен?! - Царапины и ушибы. А так вроде в порядке… Миша, мне нельзя домой… В больницу не хочу… Миша, пожалуйста, отвези меня к себе, пожалуйста… - меня понесло, я застучал зубами, едва не прикусив язык. Казале экспрессивно выругался на итальянском. Посадил меня в машину, сел сам и стартанул. До его квартиры мы домчались очень быстро, я бы испугался лихачества Михаэля, но было не до этого. Меня мутило и трясло. Очнулся от сомнамбулического состояния я уже в квартире Миши, когда тот настойчиво пытался снять с меня куртку, а та категорически не хотела со мной расставаться – кровь на предплечье спеклась в ком, соединив ткань и рану, и я чуть не взвыл, когда Казале дёрнул меня за рукав. - Леша, что случилось?! – не выдержал парень, хватая меня за плечи. А куртку-таки стянул. У-у-у, больно… Я почти осмысленным взглядом посмотрел в глаза Михаэля. - Если о-о-очень вкратце: Марат Ворошилов меня напоил какой-то дрянью и привёз на съемную квартиру. Там он попытался склонить меня к сексу, нагло шантажируя, но я смог схитрить и прыгнул с балкона третьего этажа. После чего убежал куда глаза глядят, а потом ты приехал… - ЧТО?! – глаза Миши стали размером чуть ли не с блюдце. - Говорю ж, это вкратце… - я внезапно упал на пятую точку, и с почти детским изумлением посмотрел на Казале снизу вверх. – Ой, ноги не держат…***
…- Гшшххх! – тихо шипел я, обрабатывая ссадины перекисью. После душа, который я успел принять, я стал более-менее похож на человека, и сейчас сидел в спальне у Казале на низеньком диванчике. Одежда была Михаэля и на три размера больше. Она висела на мне мешком, да и рубашка была чуть ли не платьем. Но это последнее, что меня заботило. - Лёша, «вкратце» меня не устраивает, - нарушил молчание Казале. Я вздохнул. Так и знал. Меня бы и самого, на месте Михаэля, не устраивало бы… Пришлось рассказывать с самого начала и подробно. Единственное – сцену с минетом я бы очень хотел пропустить, что и попытался сделать: - …Ну я притворился что согласен. Сделал вид, что сломался, подошёл к этому ублюдку, а пото… А потом меня нещадно, ужасно затошнило. Я мигом всё вспомнил в деталях, моё лицо позеленело-побледнело, я заткнул рот ладонью и опрометью бросился к «белому другу». - Лёша, ты меня за дурака не держи, - Михаэль мрачно смотрел на меня, когда я снова пришёл в комнату. Парень нервно перебирал пальцы, хрустя суставами. – Что он успел сделать, прежде чем ты решать изобразить из себя десантника? - Ничего… - а лицо снова позеленело. Чёрт! У меня слишком хорошая память! Мерзость какая, буэ… Правда, тошнить уже было нечем, но рот моментально наполнился кисловатой слюной, поэтому я снова рванул в клозет. Мало ли что. Что-то я совсем расклеился. Хотя ладно, сегодня можно. Дубль три. Я снова зашёл в комнату, забрался на диванчик и продолжил санобработку. Особенно удручала та самая рана на предплечье. Глубокая, с рваными краями, как бы зашивать не пришлось… Фу, блин, не хочу. Даже учась в меде, я как-то не жаждал лишний раз появляться в стенах больницы в качестве пациента. Ещё раз посмотрел на руку и решил, что, в принципе, не так всё и плохо. В детстве коленки и то похлеще разбивал. Подумаешь, шрам… Он у меня и так будет, один хрен. Поэтому, обработав рану, я с чистой совестью заклеил её специальным пластырем, который мне дал Миша, и наложил повязку. А Казале, кстати, замолчал. Стоял, опёршись о стол и скрестив руки на груди. И пристально смотрел на мою весьма потрёпанную персону, с укоризной. Это нервировало. Молчание затягивалось, невысказанные вопросы давили стотонным грузом на мою детскую психику. Гад, выбрал против меня правильную тактику! - Ладно, ладно! – я примиряюще поднял руки ладонями вверх. – Только пойми меня правильно, хорошо? В той ситуации у меня был маленький выбор. Мне нужно было, во-первых, быть одетым, куда я голый побегу-то? Нет, конечно, если бы прижало, пришлось бы так и сделать, но всё-таки. Во-вторых, я должен был усыпить бдительность Ворошилова, потому что трезво оценивал свои шансы против КМС по дзюдо против меня, едва отошедшего от транквилизаторов. Нет, я бы может и попробовал уложить и Марата, и Сашу, но сомневаюсь, что у меня бы это получилось. А пугать свою семью ТАКИМИ фотографиями я не намерен. Для начала, стыдно, но это меньшее. Что важнее, они бы за меня перепугались, а я этого не хочу. Мама для меня дороже всех на свете, и я всё сделаю, чтобы она не переживала. Я чувствовал, что говорю слишком много, но не мог остановиться. Мне нужно было вслух доказать себе, что тогда это был единственный выход. - Короче, - обрубил сам себя. – Это всё лирика. Дело было так: прикинув все факторы, я остановился на минете. Притворился зашуганным и униженным, довёл Марата до пика, и… - Тут я растянул губы в нехорошей усмешке, - Так тяпнул сучёныша, что он меня до-о-олго вспоминать будет! Надеюсь, у него будет некроз, и член отвалится. Это меньшее, чем он бы отплатил мне за унижение. И хотя мой голос звучал спокойно, я боялся смотреть на Казале. Неприглядная получается история, даже не знаю, как он отреагирует. Я напряжённо уставился на свои исцарапанные руки, лишь бы не поднимать голову. Миша молчал. - Гадко, да? – тихо спросил я, скорее чтобы просто согнать гнетущую тишину. – Гадко и глупо. Наверное, надо было сопротивляться, с самого начала. Но кто знает, чем бы это обернулось? Я предпочитаю отделаться малой кровью. Я сцепил ладони в замок - скрыть, что у меня дрожат пальцы. И вроде бы понимаю, что ничего особенно страшного не произошло, я ж не сопливая девочка-хризантемочка. Но на душе всё равно мерзко. Испугался ли я? Да. Ненавижу принуждение, всей душой ненавижу. Ещё сыграло свою роль то, что Марат напомнил мне отца, от одной мысли о котором у меня трясучка и слабость в коленях начинаются. Я настолько погрузился в невесёлые мысли, что, когда Казале дотронулся до моего плеча, дёрнулся будто припадочный и чуть не вломил ему на автомате. Выражение лица, похоже, у меня было то ещё, потому что Миша нахмурился. Зигзагообразная складка пролегла между бровями. - Успокойся, - мягко сказал Казале, присаживаясь рядом. Теперь молчал уже я, сжавшись в ком и уткнувшись в собственные руки. - Лёша, - позвал Казале. Я не отреагировал. - Лёша! – ух, снова эти командные нотки! Я что, собака? Поднял голову и посмотрел на Мишу. Молча, выжидательно. Снизу вверх - сгорбился, облокотившись локтями о коленки, да ещё и сам Казале всё-таки повыше будет, даже сидя. Посмотрел – и обомлел. Казале я знал как человека крайне незлобивого, вывести его из себя за эти месяцы я так и не смог, хотя обычно я это делаю весьма профессионально! С моим-то ангельским характером и через неделю за биту будешь хвататься. А теперь в его взгляде была такая ярость, что мне даже страшно стало. Я непроизвольно вжался в диван, ссутулившись ещё больше. - Миш, я что, настолько тебя выбесил? – непроизвольно вырвалось у меня каким-то придушенным голосом. Выражение лица Миши сменилось на недоумевающее, а потом его снова перекосило от злости. Я совсем было поник, но тут Казале прорвало. - Фааак, я при встрече этого кретина сам ушатаю нахрен!!! Ты-то здесь причём?! Чего грузишься, как вагон с кирпичами? Неужели так плохо обо мне думать? За что ТЫ меня бесить должен, а? Это ты пострадавший, в конце-то концов! Я просто злой на тех ублюдков, кто довели тебя до такого состояния! - Миша тяжело вздохнул, и, нарушая всю атмосферность, нервно почесал нос. Наверное, именно этот жест меня окончательно и успокоил. Я облегчённо выдохнул, и не выдержал, прижался к Казале. Зарылся лицом ему в складки футболки на плече, закрыл глаза. Хотелось простого, человеческого тепла, как в детстве, когда тебя обнимала мама, и ты знал, что всё будет хорошо. Только вот у мамы не было таких больших и крепких рук… Даже у моей мамы! - Ох, горе ты моё, понапридумывал всякую фигню… Себя бы лучше пожалел. А то оправдываешься, переживаешь, что о тебе подумаю… Ты меня, чужака, привёл к себе в квартиру, даже дубликат ключей дал. Ты мне доверял с первого дня знакомства, хотя сам параноик тот ещё, не в обиду будет сказано. Доверил мне свой секрет. У меня ощущение, будто я тебя всю жизнь знаю, и ты сам так же говорил. Лёш, ты действительно думал, что я от тебя отвернусь из-за такого? Ну уж нет, от моего общества ты так просто не отделаешься, – Казале с мягкой улыбкой погладил меня по голове. И тут я, сам от себя такого не ожидая, разревелся. Некрасиво, размазывая сопли и слёзы по исцарапанному лицу такими же исцарапанными руками. Пришёл окончательный откат, я плакал уже даже не от того, что со мной приключилось, а от того, что Миша меня не оттолкнул. - Тише, тише… - Казале прижал меня к себе, баюкая, как ребёнка, крепко и одновременно нежно обнимая. Гладил по всклоченным влажным волосам, приговаривая всякие успокаивающие глупости. А я только горше плакал… …А потом было стыдно. Что ж я такая размазня-то? Кошмар. Стыдобина. Дашка бы сказала, что мне можно, а я сам так уже не считаю. Последний раз я плакал… Э… Не помню. Кажется, когда смотрел «Зелёную милю», слеза точно навернулась. Да нет, всё я прекрасно помню, хохорюсь просто. Только всуе упоминать не хочется, накличу ведь. - А теперь подумать бы, что мне делать, - я устало вздохнул, мерно раскачиваясь влево-вправо. Люблю сидеть по-турецки, удобно и расслабляет. - Ты о чём? – не въехал Миша, который сидел рядом и бездумно крутил в руках пульт. - О том, что теперь меня в будущем ждёт, - охотно пояснил я. – Не люблю пускать дела на самотёк. Смоделируем ситуацию. Итак, пусковая точка: до меня хочет доебаться Ворошилов. И если бы он меня… кхм… доебался бы сегодня, то, может быть, и отстал. Но это изначально не рассматривалось и сейчас уже неактуально. Пути развития после сегодняшних событий… Гм. Если я ему нанёс очень тяжкий вред (но я в этом сомневаюсь), то пара дней у меня будет спокойных, а потом я огребу. Если не очень тяжкий – огребу почти сразу. Сомневаюсь, что Марат решит придумывать гениальный и долгий план мести. Только вот что он со мной сделает – даже подумать страшно. Повторит сегодняшнее похищение? Просто отметелит в подворотне? Что-то мне нехорошо… Как ни посмотри, везде жопа. Мне бы как-нибудь защититься. Сбежать к тёте и дяде в деревню? Улететь в Америку? Сделать пластическую операцию и сменить имя? Казале тяжко вздохнул, встал и куда-то пошёл. Я этого почти не заметил, пытаясь придумать, как мне выбраться из сложившейся ситуации. Очнулся, когда почувствовал, что какая-то жидкость обожгла горло. Я закашлял и очумелыми глазами посмотрел на свои руки, в которых держал почти пустой стакан. Перевёл взгляд на Казале, который с умилением наблюдал за мной. - Эт… Что? – смог наконец-то выговорить я. - Коньяк, - невинно улыбнулся Миша. - Полный стакан – и коньяк?! – обречённо взвыл я. - Э… Ну да, - улыбка Казале стала менее лучезарной. – А ты чего так реагируешь? - На голодный желудок. Мне. Стакан коньяка, - я пока что говорил внятно, хотя уже чувствовал, что меня начинает немного «вести». – А, ты ж не знаешь. Я почти не пью, разве что только пиво, или понемногу другого чего покрепче, и то закусывая. Меня выносит моментально. А когда меня выносит… О, уже мысля скачет. Началось. …- То я начинаю чудить, - закончил я предложение. – Мозг словно атрофируется. Со мной только Пасти может находиться в закрытом помещении, когда я выпимши. Уже умеет усмирять, за столько-то лет… Так что готовься… Казале испуганным сусликом косился на меня. А я глупо хихикнул и растянул губы в улыбке Джокера. Некоторое время спустя …- Я убью тебя, лодочнииик! – с надрывом пел я, в деталях думая, как буду бить Марата. Сейчас у меня даже и тени сомнения, что это Я буду отметеленным, не возникало. Алкоголь с готовностью унёс меня в радужные дали на стеклянной ракете. - Лёша, может, хватит? – с надеждой, что я заткнусь, спросил Миша, настороженно глядящий на мои попытки сплясать тектоник. А, думаешь, что заткнууусь? Не-а! - Ай кэнт вэйт фо ю то шат ми ап! Энд мэйк ми, хип лайк бэд эс! Ай кэнт вэйт фо ю ту шат ми ап! Шат ит ап!!!* – выводил я рулады, танцуя под несуществующую музыку. Ну, существующую, но только у меня в голове, под аккомпанемент механической обезьянки с «тарелками» в лапах, которые отбивали ритм. - Лёш, ну хватит, сядь уже спокойно… Перестань бегать, всех соседей перебудишь! Я перевёл замутнённый взгляд на Казале. Если тот надеялся на адекватность, то обломался. Такой смешной… Растерянный, немного удивлённый, но сколько заботы в голосе! Или мне это кажется? Эх, Миша, не перестану я бегать! - I've been standing here my whole life, Everything I've seen twice, now it's time I realized, it's spinning back around now, On this road I'm crawlin', save me cause I'm fallin', now I can't seem to breathe right, cause I keep runnin runnin runnin runnin runnin runnin runnin runnin runnin from my heart!!!** – с душой, от души и душееевно пропел-провыл я, пытаясь попадать в ноты хотя бы приблизительно. Казале, до этого сидевший с видом мученика, с интересом покосился на меня. - Лёша, а ты вообще по какому принципу песни выбираешь? – поинтересовался парень. - У нас с сестрой… Походу, это.. Семейная черта. Мы с ней песни горланим, когда на взвоооде. Типа крик души, что ли, - хихикнул я, шатаясь як берёзка на ветру. Ноги подкосились, и я не без удовольствия рухнул на диванчик. – Кароч, под настроение подбираю. - Интересный выбор, однако… Особенно «Красная плесень» умилила… - скорее себе, чем мне, тихо сказал Миша. - А чтооо?! – я обиженно вздёрнул брови. – Хорошая была песня! - Ага, если бы не махровый мат напополам с чернушной пошлятиной, - поморщился экс-итальянец. - Ну дык… Я и так весь насквозь пошлый… Мерзкий и пошлый, - в доказательство я ткнул себя кулаком в грудь. - Ну-ну, - демонстративно закатив глаза, фыркнул Миша. – Так, похохотали и баиньки. Я тебе здесь постелю. - Нееет! – я категорично замотал головой, для большего эффекта вцепившись в руку Казале. – Я не хочу один спать! - Лёш, ну что за детский сад? – вздохнул Миша, пытаясь выдернуть руку. Я в свою очередь тоже грустно вздохнул и уткнулся лицом куда-то в карман домашних штанов парня, не разжимая захват. - Миш, как друга прошу – не оставляй меня одного, мне хреново просто жееесть как, только ты меня и отвлекаешь. Знаю, не по-мужски. Да и фиг с ней, с гордостью этой проклятущей. После сегодняшнего её надо по ошмёткам в кучу собирать… Шумно выдохнув, Казале потрепал меня по волосам и мягко отцепил мои ладони, встав с диванчика и куда-то умотав. Я безразлично остался лежать, смотря куда-то в угол между потолком и этажеркой. Чувствуя, как алкоголь постепенно выветривается из моей дурной головы, а на его место приходит дикая усталость и тахикардия напополам с ноющей болью от ушибов. - Ох, мама! – я чуть не подпрыгнул, вспоминая, что совсем забыл позвонить матушке. Время было уже десять часов, а я всё рефлексирую! Да она же места себе не находит! - Что? – переспросил Казале, вернувшийся в комнату. - Миш, где телефон? Я мамке позвонить должен! – я уже обшарил взглядом все ровные поверхности, но мобильник не нашёл. - Ты когда в ванной был, я позвонил, отпросил тебя, сказал, что мы с ребятами посиделки решили устроить, - успокаивающе улыбнулся парень. У меня от сердца отлегло. Если честно, с мамкой я сейчас не хотел разговаривать, если б она начала меня расспрашивать о чём-то, я бы не смог внятно ответить. Пока я думал о том, что мой долг к Казале растёт в арифметической прогрессии, Миша уже разобрал кровать и успел переодеться в спальные хлопчатобумажные шорты. - Лёш, вот ты как хочешь, а я всё-таки посоветовал бы тебе поспать. Знаешь, как говориться, «подумаем об этом завтра», - Казале широко зевнул, вытерев выступившие от такого смачного действа слёзы ладонью. Я коротко кивнул и перебрался на немаленькую кровать Миши. - Спокойной ночи, - я поплотнее завернулся в мягкое покрывало, которое мне дал Михаэль. - Буано нотте, - отозвался Казале, выключая свет и телевизор, и пристраиваясь на своей половине. Возмущённо заскрипел матрас, отзываясь на ворочанье хозяина, пытающегося принять удобную позу. Несмотря на то, что я смертельно устал, настроение скакало в градации от «кошмарное» до «пошалим». Всё этот коньячина, будь он неладен. Лучше б пустырника накапал, и то больше толку. - Лёш, ты чего крутишься как заведённый? – раздался голос в темноте. Я от неожиданности чуть не подпрыгнул. - Кручусь? – тупо повторил я, разворачиваясь лицом к Казале. Тут до меня дошло, что да, пока у меня в башке царила мама-анархия, я успел раз семь поменять положение. - Уснуть не можешь? Болит что-нибудь? – Казале чуть приподнялся на локте, пытаясь посверлить меня взглядом. – Ты, конечно, медик, но может, всё-таки стоит пойти в больницу? Vaffanculo , третий этаж! Как ты вообще цел остался, не знаю! Это же чудо какое-то! Я смотрел на едва различимое в темноте лицо Михаэля, и глупо улыбался. Странный он, какой же всё-таки странный. - Спасибо, - тихо сказал я, кутаясь в покрывало. – Ты мало того, что помог мне, так ещё и печёшься о самочувствии. А я забыл поблагодарить тебя. Спасибо, Миш. - Разве не нормально беспокоиться о близком человеке? – удивлённо моргнул Казале, ложась обратно на подушку, но продолжая смотреть на меня. – Это естественно. - Наверное, - задумчиво откликнулся я. Мне очень хотелось протянуть руку и прикоснуться к Мише, ощутить живое тепло под ладонью, провести по смуглой коже пальцами… Но даже остатки алкоголя не заставят меня сделать это. Никаких поползновений, Лёша, иначе – конец отношениям, твоя дружба с Михаэлем разрушится. Я сам не заметил, как соскользнул в сон. Усталость добила меня. … - Думал, сбежишь от меня? – Марат ещё раз ударил меня по лицу, точно и профессионально. Весь его вид говорил, что он будет медленно сдирать с меня шкуру миллиметр за миллиметром. – Ты мне за всё ответишь, пидор! Ещё один удар, на этот раз по рёбрам, и я чувствую, как мерзко-холодные пальцы хватают меня за раненое плечо, вызывая волну боли. А я даже пошевелиться не мог, тело словно налилось свинцом. Но самое страшное было то, что лицо Марата под моим отчаянным взглядом плавилось, теряя очертания, превращаясь в лицо Толмакова. Я в ужасе взвыл, пытаясь шевельнуть хотя бы пальцем, в то время как Марат-Толмаков с отвратительным смехом рвал на мне одежду… - Ха! – ошалело выдохнул я, вздрагивая от неожиданности, когда почувствовал прикосновение к своему плечу. Сердце билось как сумасшедшее, чёлка прилипла ко лбу, вся мокрая от пота. - Лёша? – Казале с тревогой смотрел на меня, не убирая руку с плеча. – Ты кричал. - Извини, кошмар, - с трудом выдавил я, вытирая слегка дрожащей ладонью вспотевший лоб. – Неудивительно, в общем-то. Глаза болели из-за выступивших слёз. Я злобно сжал одеяло в трясущихся руках, проклиная Марата. Сделал из меня истерика! Как же мерзко, Боже… На душе было гадко, из-за сна я будто снова вернулся в ту кошмарную съемную квартиру. - Лёша? – тихо позвал Казале, пытаясь разглядеть выражение моего лица, которое я старательно отворачивал. - Всё хорошо, - отозвался я почти бодро. – Правда… Слёзы опять застлали глаза. - Правда… - я с отчаянием закрыл глаза ладонями, больно дёргая себя за волосы судорожно сжатыми пальцами и сжимая челюсть до зубовного скрипа. Что мне теперь делать? Как быть? Скажите, что всё обойдётся, что всё будет хорошо! Я так устал вечно прятаться, притворяться, лгать собственной матери! Мало мне проблем с чёртовым Толмаковым, так ещё и Ворошилов теперь! Тёплые руки обвили меня за талию, и Миша крепко прижал меня к груди, ласково гладя по волосам. Я судорожно всхлипнул, пытаясь справиться с эмоциями. - Не переживай, всё будет хорошо, мы всё уладим. Я улажу, - словно прочитав мои мысли, сказал Миша. И сколько тепла было в этом голосе, что острая, невыносимая боль пронзила мне грудь, и я едва не задохнулся от этой боли. Не выдержав, я трясущимися руками обнял Мишу, прижимаясь к нему крепче. - Прости, Миша, - тихо шепнул я Казале, утыкаясь лицом ему в шею. – Прости, прости, прости! Я не мог успокоиться, с каким-то остервенением пытаясь уменьшить расстояние между нами, прижимаясь к парню всем телом, чтобы ощутить его тепло, услышать его сердцебиение, прикоснуться к его коже. И не было в этом никакого подтекста. Просто я так устал быть одним. Я так хочу, чтобы меня крепко прижали к себе и не отпускали. Если долго держать чувства на цепи, не давая никакой свободы – будьте уверены, однажды они вырвутся на волю. Разбивая в дребезги свои оковы и разрушая с такой же лёгкостью вашу жизнь. - Почему ты извиняешься? – на удивление спокойно спросил Миша, продолжая перебирать мои отросшие прядки волос. - За свои глупые порывы, - нашёл в себе силы сказать я, впрочем, не смотря парню в глаза, продолжая неровно дышать ему куда-то в ключицу. - Эх… - Миша ласково провёл тыльной стороной ладони по моей щеке. – Лёша, Лёша… Было бы за что извиняться… Спи, ни о чём не волнуйся. Мерное дыхание парня успокаивало, как и ласковые поглаживания по волосам. Я устало вдыхал запах Миши, продолжая обнимать его, и сам не заметил, как снова уснул. - Спи, - повторил Казале, аккуратно мостясь так, чтобы не разбудить наконец-то заснувшего Лёшу, и самому руки при этом не отлежать. Улёгшись поудобнее, Михаэль посмотрел на измождённое лицо блондина, всё в царапинах и кровоподтёках, и злобно сжал челюсти. Вот же… Казале до смерти хотелось прямо сейчас сорваться и избить эту гниду Ворошилова до полусмерти. Лёша и так живёт в вечном стрессе, а тут ещё этот… Этот… Лунин чуть вздрогнул во сне, и Михаэль прижал его к себе крепче, с нежностью и болью глядя на хрупкое тело парня. Ну ничего, прорвёмся.