На пыльных тропинках далеких планет...

      — Будь как дома, — устало пропыхтел Ким, заваливаясь в автоматически открывшийся при их приближении шлюз медблока, и уже с трудом удерживая Норна. Всеволод вошел следом, с любопытством оглядывая сверкающий чистотой отсек. Со вздохом облегчения Ким опустил фиксианца на закрепленную кушетку и принялся разминать сведенные судорогой плечи. Всеволод устало снял с плеча длинное ружье, которое спасло их от кровожадного ящера, и осторожно прислонил его у стены. Оружие казалось дико неуместным среди белизны и чистоты медблока, но хозяин корабля не высказал ни слова против, поэтому Всеволод тоже промолчал. Вслед за ружьем он прямо на пол сбросил грязную и промокшую насквозь куртку — когда до корабля оставались считанные метры, на головы им рухнула сплошная стена ливня, и теперь больше всего на свете хотелось залезть под горячий душ и переодеться во что-нибудь сухое.       — Слева от тебя в стену встроен шкафчик, — подал голос Ким, не отрывая взгляда от мерцающего экрана диагноста, сканирующего травмы фиксианца. — Там есть несколько чистых комбинезонов, выбери себе один. Они, конечно, медицинские, наружу в них не выйдешь, но в любом случае лучше, чем изодранная и мокрая форма. А в конце коридора есть душ. Ультразвуковой, согреться не получится, но грязь смыть можно.       Всеволод почувствовал, что снова хочет жить.       — Спасибо.       Он торопливо отыскал себе сменную одежду и выскользнул из медблока. Отделаться от въевшихся в волосы и кожу гари и пыли хотелось до сведенных скул, особенно здесь, на сверкающем новизной и чистотой корабле.       Когда он вернулся, Ким уже сидел на свободной кушетке и с удовольствием прихлебывал что-то из высокой пластиковой кружки. Судя по витающему в медблоке запаху, причудливо смешивающемуся с запахами лекарств, это был кофе. Норн спокойно спал, повернув голову набок. Левая средняя рука фиксианца была уложена в фиксатор и притянута к туловищу, остальные поврежденные конечности отделались тугими повязками.       — Один перелом и два вывиха, — негромко сказал Ким, проследив за взглядом Всеволода. — Ходить сможет, а сейчас это главное. Кофе будешь? Марсианский, правда, но хотя бы согревает.       — Буду. Спасибо.       Всеволод принял от него горячую кружку и сел напротив, на ту же кушетку. Окинул взглядом медблок и удивленно покачал головой.       — Оборудован как корабль разведки, все есть. Даже не верится, что в одиночку можно проделать такую громадную работу. Это ведь тот корабль, о котором ты рассказывал? Который ты сам собирал?       — Не собирал, а доводил до ума, — поправил его Ким. — В одиночку такую работу проделать действительно нереально, даже имея необходимое оборудование. Да и не кораблестроитель я, в отличие от тебя. «Чайка» была забракована, как непригодная экспериментальная модель, а я дружил с инженером, который предложил ее Флоту. Это был частный проект, созданный на собственные средства, у него рука не поднялась разобрать на части свое творение, и я уговорил отдать ее мне. Обещал, что использую именно так, как он мечтал. Флоту она не понравилась из-за сложности управления, слишком отличается от стандартных кораблей, но мы с ней договорились, да, маленькая?       Ким с нежностью провел рукой по стене, и Всеволод улыбнулся в свою кружку. Все капитаны одинаковы, готовы увиваться возле своего корабля сильнее, чем возле любимой женщины.       — Значит, «Чайка»? Помнится, ты говорил, что не можешь определиться с названием.       — Было дело, — фыркнул Ким. — Хотелось что-то гордое и значимое придумать, но так и не смог пересилить себя. Мне нравятся земные моря, хотя я там всего пару раз бывал, в детстве. Так что пусть будет «Чайка». Как воспоминание.       За обшивкой «Чайки» взревел ветер, ударил в стены, но ожидаемого толчка не произошло. Всеволод удивленно прислушался: грохот тропического ливня в медблок почти не просачивался, как и завывания ветра, что было довольно странным, учитывая, какой кошмар творился снаружи. Он вопросительно взглянул на Кима, и тот кивнул в ответ на невысказанный вопрос.       — Защитное поле, двойное. Питается, к сожалению, нашим топливом, так что взлететь без посторонней помощи мы теперь не сможем. Но по-другому нас бы просто перемололо в кашу. Ты в курсе, что происходит снаружи?       — Догадываюсь. Фиксианцы тогда красочно засняли всю «прелесть» здешних мест в такие периоды.       — Я не об этом, — Ким долил в опустевшую кружку еще кофе, и хмуро уставился на свое отражение в темной поверхности.       — Могу ошибаться, конечно, никогда точно не знаешь, какой окажется неизученная планета, но до начала бури в здешней атмосфере творилось то же, что и на любой терраформируемой планете. Уж поверь, я, как ребенок колонистов, на такое насмотрелся с избытком, и от обычных погодных заскоков отличить могу. Во время терраформирования мы обычно прятались за многослойным силовым полем, или уходили глубоко под землю, потому что это просто мясорубка, в которой ничего не выживает, и оставь мы сейчас корабль без защитного экрана, нас бы тоже уже перемололо.       Всеволод замер.       — Погоди, то есть как — ничего не выживает, — он потряс головой, пытаясь уложить в ней неожиданную информацию. — Вообще ничего? А животные, растения?       — Ни-че-го. Убивает любую органику, даже бактерии не выживают. Т-формирующие установки разрешено использовать только на абсолютно безжизненных каменистых планетах, чтоб нигде даже краем не зацепить потенциально возможную эволюцию. Я не знаю, каким образом Эвридика еще не стала безжизненным куском камня, если такие «бури» происходят здесь по нескольку раз в год. Могу лишь предположить, что установка здесь в единственном экземпляре и, судя по воздействию, атмосферная. Наше счастье, если так, потому что будь здесь грунтовая, мы бы сейчас валялись где-нибудь на дне разлома. Атмосферная — самая безобидная из всех, хотя тоже наносит непоправимый ущерб планете, и кто бы ее сюда не притащил, по законам Содружества он совершил преступление.       Неприятный холодок поднялся откуда-то изнутри, ударил в грудь, растекся по венам и мелкими иголками заколол на кончиках пальцев. Всеволод сжал зубы, чувствуя, как загнанные на задворки памяти образы оживают и подступают ближе, обретая четкость и пережимая легкие. Ким внимательно посмотрел на его изменившееся лицо, но говорить ничего не стал.       — Получается, «Стрела» была уничтожена вовсе не случайно и вовсе не молнией? — тихо спросил Всеволод, и сверхпрочный пластик угрожающе затрещал под его пальцами. Ким задумчиво потянул себя за торчащую у виска смоляную прядь.       — Думаю, это все же была молния, но прицельно направленная. Установка позволяет делать такие вещи.       — Но зачем?       Голос Норна был слабым, но Ким и Всеволод невольно подпрыгнули, тут же слезли с кушетки и подошли к фиксианцу.       — Как ты себя чувствуешь? — Всеволод обеспокоенно всматривался в огромные глаза, опасаясь увидеть, как они выцветают, но к счастью, глаза Норна хранили насыщенный темно-фиолетовый оттенок, хоть и были сонными.       — Нормально, если не считать руки. А где мы?       — На моем корабле, — Ким удостоверился, что диагност не показывает ничего страшного, и улыбнулся. — Приятно познакомиться вживую, кстати.       — И мне, — Норн протянул одну из рук, и они обменялись торжественным рукопожатием. Всеволод даже слегка позавидовал — хорошо быть эмпатом, не нужно знать внешность человека, чтобы узнать его.       — Я слышал ваш разговор, хоть и частично, наверное. — Норн осторожно принял сидячее положение и одной из рук потер глаза, прогоняя сонливость. — И не могу понять, зачем кому-то нужно устраивать из планеты кашу, уничтожая биосферу и прилетающие корабли? Даже если это пираты, то какой смысл в таких усилиях, если гораздо проще укрыться где-нибудь на задворках галактики, куда не доходят патрульные крейсера? Эвридика лежит на пересечении всех известных путей, на нее незаметно не опустишься, с нее незаметно не улетишь. Где логика?       — Значит, здесь есть что-то, чего нет на других планетах, — задумчиво ответил Ким, наливая кофе в третью кружку — Что-то, что тем, кто здесь засел, позарез необходимо. А еще им необходима живая рабочая сила.       — Откуда такие мысли?       Ким раздраженно тряхнул головой и впихнул напиток в одну из шести фиксианских рук.       — Норн, ты наивнее ребенка, честное слово! Ваша техника хоть когда-нибудь ломается? Фиксианское производство самое надежное в галактике, это все признают. А тут вдруг вышел из строя почти новый преобразователь. На корабле, полном слабых, вечно запуганных ушанов, которые собственной тени боятся. Целый лайнер потенциальных рабов, которых можно заставить делать все, что угодно. Или еще на какие-нибудь цели пустить. Ясно как день, что их авария была подстроена. А вот кем и зачем, это нам еще предстоит выяснить. И как только буря утихнет, займемся этим. Все равно без посторонней помощи от поверхности теперь не оторвемся.       Ким отошел к свободной кушетке и вновь взобрался на нее, на этот раз с ногами. Ошарашенный Норн принялся было за свой кофе, но что-то вспомнил и поднял глаза на Всеволода.       — А как мы спаслись от той твари? Бластеры ведь ее не брали.       — Ким снес ей голову. Вон той штукой.       Всеволод указал на прислоненное к стене ружье. Норн несколько секунд оторопело таращился на странное оружие, а потом вдруг зашелся хохотом. Всеволод и Ким недоуменно переглянулись.       — И додумался же, — сквозь смех простонал фиксианец. — Кому расскажи, никто не поверит.       Он увидел непонимающий взгляд Всеволода и весело взмахнул всеми правыми руками.       — Ты что, не узнал, что это? Они же каждую базу опоясывают. Неудивительно, что она снесла ящеру голову, гораздо удивительнее, что не снесла при этом половину леса.       Всеволод перевел взгляд на ружье и до него, наконец, дошло. Так вот почему эта вытянутая форма казалась ему такой знакомой. Противометеоритные установки, которые должны в пыль разбивать приближающиеся к базам глыбы и космический мусор. Ким сделал свое убийственное оружие из одной из них.       — Что? — Ким возмущенно вскинулся в ответ на ошарашенный взгляд Всеволода. — Она списана была!... Хватит ржать!!