Дождь...

IX.       «Мне кажется, я люблю тебя», — эти слова все еще звучали у Маны в ушах. «И чего ты от меня ждешь?» — думал он. Он не нашелся, что ответить на такое признание, только пробормотал что-то, сам не понимая, что именно. Потом сослался на то, что уже выспался и что надо собираться, и заперся у себя в номере. Он не был тут с той ночи, когда ему стало плохо. В комнате было пусто и, казалось, холодно. «Как я вообще мог тут спать один? — подумал он. — И почему мне кажется, что у Гакта намного уютнее, они ведь одинаковые…»       — Ну, успокойся, — сказал он своему отражению в зеркале. — Ничего ужасного не случилось. И он же сказал: кажется. И вообще, ты чего ждал? Что вот-вот произойдет что-то решающее. Произошло. Успокойся…       «Докатился, — подумал он, — с зеркалом разговариваю. Хорошо, что не отвечает… Но, кажется, я все-таки еду с ним. Он же не оставит меня тут! Не посмеет! Тьфу, черт! Это же его идея. Точно не отстанет».       — Все-таки что же мне делать? — сказал он вслух.       — Мана. Ты с кем разговариваешь? — раздался за его спиной голос Гакта.       Сколько Мана знал его, Гакт всегда имел привычку появляться в помещении совершенно бесшумно, причем, конечно, именно в тот момент, когда никто его не ждал.       — С зеркалом, — честно сказал Мана.       — О. И что говорит?       — Да оно все больше слушает. Слушай, ты бы колокольчик на шею повесил, что ли. А то ходишь, как тень отца Гамлета…       — Извини, что напугал, — ровным голосом сказал Гакт. — Ты едешь?       Мана повернулся к нему.       — Я… я запутался, — сказал он. — Я столько лет тебя ненавидел, а потом, — он говорил, захлебываясь словами и судорожно глотая воздух, — потом как отрубило: ничего больше не было. И я думал, что все забыл, а теперь… теперь я уже ничего не понимаю.       Гакт молча смотрел на него, ожидая, что будет дальше, но Мана замолчал на полуслове, снова повернулся к зеркалу и стоял, тяжело дыша и ничего перед собой не видя.       — Ты едешь? — тупо повторил Гакт.       Мана покачал головой. В зеркале Гакт видел его лицо, и на мгновение ему показалось, что это тот самый лидер Malice Mizer. Никаких эмоций. Но глаза выдавали его: ему хотелось, чтобы Гакт подошел к нему, взял за руку, сказал что-то… что угодно, лишь бы все уже решилось.       Гакт действительно подошел к нему и взял за руку.       — Пожалуйста, пойми меня правильно, — тихо произнес он, — я просто не хочу волноваться за тебя.       — Ты не хочешь? — переспросил Мана. — Ты? Ты всегда думал только о себе. Даже сейчас!       «А все-таки он меня не любит», — подумал вдруг Мана. От этой мысли ему стало обидно.       — Я никуда с тобой не поеду, — сказал он. — Для тебя все это ничего не значит, так ведь?       В этот момент, согласно законам жанра, надо было пасть к ногам Маны и страстно заверить его, что, конечно, это все значит для тебя очень много… И не смотри Мана на него с такой злобой в глазах, он бы так и сделал.       — Да, — сказал он отрывисто. — Все так. Как ты хочешь.       — Гаку… — Но его уже не было в комнате. Мана поежился от холода.