Драбблы

Никто за ним не придёт. Коннер и Барт мертвы. Кэсси не отвечает на его вызов. Дик только спрашивает, где он, и просит перестать так грубо и глупо шутить. Он не может связаться с Кассандрой. Барбара не может отследить источник сигнала. Брюс мёртв. А он был бы единственным, кто мог бы помочь. Он бы понял, что Тим не шутит, он нашёл бы способ найти его. В гробу пыльно и душно. Тим почти уверен, что воздуха у него осталось максимум на пару минут. Когда помощи ждать не от кого, полагаться можно только на себя. Нужно полагаться на себя. Всегда нужно полагаться только на себя, заранее предполагая, что если безумный экологический террорист даст тебе по голове и закопает в гробу посреди пустыни, никто не протянет руку помощи. Может, Коннер бы ему помог. Или Джейсон. Или Кассандра. Но один из них мёртв, а с оставшимися нет связи. Тим один в темноте. Он нащупывает в одном из карманов на поясе респиратор и надевает его на лицо. Потом ищет бэтаранги, или диски, или хоть что-то острое, но не находит. Доски из крышки придётся выбивать. Ему остаётся только надеяться, что он закопан не слишком глубоко и сможет выбрать. В противном случае его раздавит пылью, землёй и песком, как только он сломает доски. Он провёл в гробу больше часа. Всё это время он постоянно с кем-то говорил. Он пытался убедить Дика, что его правда похоронили заживо. Он пытался дозвониться до Титанов. Он даже звонил в полицию, ФБР и министерство обороны, но в ответ получил только сухие заученные ответы. — Сэр, успокойтесь, всё будет хорошо. Мы уже ищем вас. Его никто не искал. Тим даже запросил у Барбары статистику по нахождению похороненных заживо, пока они ещё были живы, и цифры были неутешительными. — Знаешь, если это шутка, то она идиотская, — говорит ему Барбара в какой-то момент. — Я хоть когда-то шутил таким образом, Бэбс? — шипит в ответ Тим. Они все думают, что он сошёл с ума. Что если он верит, что Брюс жив, значит, он сошёл с ума. И теперь бредит, или просто пытается привлечь их внимание. — Ты можешь вызвать Супермена? — в последний раз пробует Тим. — Они с Супергёрл разбираются с паразитом, — отвечает Барбара. Тим поджимает губы. — Вы меня вообще ищете? — спрашивает он, и Барбара в ответ огрызается: — Даже если бы не хотели, всё равно искали бы. Тим молчит какое-то время, а потом вздыхает: — Понятно. Пока, — он достаёт из уха коммуникатор и раздавливает его о стенку гроба. Потом вздыхает ещё раз и начинает ломать доски. Он собирает в удары всю свою обиду и ярость. Отчаяние и боль. Он бьёт снова и снова, и с каждым ударом что-то в нём умирает. С каждым ударом в нём становится всё меньше того Тима Дрейка, что когда-то смотрел на Бэтмена и Робина, приоткрыв рот от восторга. Он умирает, пытаясь спасти себе жизнь, и ничего не чувствует, когда обломки дерева и щепки прорезают ткань перчаток и впиваются в кожу. Песок сыплется ему на лицо, но Тим не боится задохнуться, потому что сейчас он не боится ничего. Он выламывает доски и роет, и чем выше он пробивается, тем легче ему становится. Когда он впервые видит слепящее солнце, он уже не чувствует ничего. Он не скучает по тем, кого любил и потерял. Он не любит тех, кто ещё жив. В его сердце только темнота. Пустота, похожая на чёрные дыры. Тим тяжело дышит, выбираясь из ямы, снимает с лица респиратор и только тогда медленно поднимается на руках, становясь на колени. Он слышит, как Ра’с аль Гул аплодирует у него за спиной. — Браво, юный Детектив, — говорит он. Тим стягивает с лица маску, срывает её с костюма и бросает в яму. — Не зови меня так, — тихо говорит он. — Только если ты останешься, — улыбается в ответ Ра’с аль Гул. — А ты ведь останешься? — Всё равно никто не заметит, что я исчез, — Тим жмёт плечами. Он отцепляет ремни с символом Красного Робина, и они летят вслед за плащом. — Я остаюсь. В конце концов, если твоя собственная жизнь тебе не нужна, почему бы не отдать её тому единственному, кому на тебя не плевать?