The smoke of scorched soul

"Убил." Страшное слово гудит в голове. Ты хватаешь себя за волосы, и ты знаешь, что должно быть больно, но ничегошеньки не чувствуешь, кроме бешенного сердцебиения. Поднимаешь взгляд на Кронуса, слабо надеясь, что это – очередная его сомнительная шутка. Но какие тут, блять, сомнения. – Это была холодная весна и двенадцать неожиданно взбунтовавшихся подростков. Мы, ей богу, ненавидели наши жизни, иначе я не могу объяснить, почему идея расправы над властью казалась нам такой утешающей. И тогда все ограничивалось послешкольными пьянками, пустыми разговорами об идиотском законодательстве, простым нытьем о вселенской несправедливости, – Ампора наслаждается каждым словом, прикидывается автором детективного, блять, романа, пока у тебя внутри клокочет и обрывается. – Все началось с Миины, с того дня, когда мать избила их с сестрой до кровавых соплей. Но для тебя все началось гораздо раньше, не так ли? Когда Кондесс свела твоего отца в могилу угрозами, манипуляциями и своей неразделенной любовью. Черт, бедолага вышиб себе мозги! У всех нас были свои причины, но мы прикрывались общей идеей. Верил ли хоть один из нас, что смерть продажного мэра-наркобаронессы решит судьбу этого гниющего мира?.. Не важно. Миина мстила за себя, ты – за своего отца, а я за своего. Нас с тобой многое объединяло, но особенно – проблемы с папочкой. Кстати! Мы ведь набили татуировки, знаки зодиака, и лично я считал это безвкусной отсылкой к тому самому Зодиаку, но в наших действиях не было особой жестокости. Хотя сука заслуживала мучительной смерти. Ты помнишь, Мит? Опять отдельные кадры. Тоскливый апрель, литры влитой в ваши подростковые туши водки, заплаканные глаза Миины. Отклик ее бесконечной злобы в самом себе. – Помню что? – Ночь, когда императрицу свергли. – Нет. Кронус наполняет второй стакан. – Тогда слушай. Наш план не тянул на гениальный, но он сработал. Кондесс имела такую слабость к твоему отцу, что не смогла устоять, когда в ее доме появилась точная его копия. Ты сказал, что пришел к Миине, которой, разумеется, там не было. И она предложила тебе подождать. Ваши встречи длились около двух месяцев. Ты слушал монологи стареющей женщины, держал бокал вечно полным, вытирал разводы туши на лице и терпел богомерзкие всхлипы, которые сопровождали любой рассказ о твоем покойном отце. Ты не говорил, приходилось ли тебе ее трахать, но я бы, по правде сказать, не удивился. В общем, ты льстил ей своей наигранной юношеской страстью. В ту ночь, ту самую ночь, Макара достал мет, и ты споил ее на ее же яхте, переиграл грязную наркобаронессу в ее же нахрен игре. Ты заставил ее упороться до состояния послушной куклы. Кроме меня, Поррим, Аранеи, Латулы и Нитрама на побережье не было никого, так что, когда дело было сделано, ты доплыл до нас и Пайроп отвезла тебя к дому Миины, где были остальные. Твое идеальное алиби. А мы вызвали полицию и дали показания, мол, мы, кажется, видели, как женщина случайно выпала за борт, но были слишком далеко, чтобы помочь. И дальше голос Кронуса слышится тебе словно из под толщи воды. Ты помнишь. Ты действительно помнишь. Ты помнишь, как Кондесс целовала тебя, оставляя следы ярко-розовой помады, и как ты подавлял отвращение мыслью о мести. Ты помнишь, как она привела тебя на яхту. Помнишь, как ты подсыпал ей метамфетамин, и как она просила потанцевать с ней. Это был ее последний танец. Ты помнишь, как она подошла к бортику, чтобы насладиться видом, и как ты столкнул ее вниз. Помнишь, как смотрел на собственные руки в перчатках, как доставал из рюкзака гидрокостюм, как плыл обратно в ледяной воде и словно бы видел ее спутавшиеся черные волосы, физически чувствовал, как она тащит тебя за собой на дно. Помнишь, как на берегу тебя встретила Латула, и как вы в тишине ехали по пустой ночной трассе. Ты был накачан успокоительными до такой степени, что просто не мог осознать случившееся. А на следующий день твой испуганный и ни о чем не подозревающий брат вызвал скорую, ведь ты задыхался от панической атаки (как задыхаются тонущие) и не мог выдавить ни слова. Ты и сейчас не можешь.