BaoziTime

Занятия отнимают все силы. Углубленное изучение магических наук ему, закоренелому отличнику, дается не так просто, как ожидалось, и к концу недели Минсок погибает под завалами из свитков с домашним заданием и разрозненных конспектов, которые по листочку растаскивают более ленивые подруги. Бросить все и позволить себе отдохнуть — непозволительная роскошь накануне промежуточных экзаменов. Но Минсок так устал, что развеяться ему просто необходимо, иначе все старания потеряют смысл — он просто свалится с какой-нибудь несвоевременной нервной болячкой. Стараясь не потревожить умаявшегося Чанеля, часом ранее вернувшегося с очередных сомнительных посиделок с друзьями, Минсок одевается потеплее и выскальзывает из комнаты. В общей гостиной темно. Едва слышно потрескивают дрова в камине, отбрасывая на стены темные тени. Красная драпировка мебели кажется почти черной, но это не пугает, а наоборот успокаивает. Минсок не любит красный. Уже больше месяца этот цвет бередит старые раны, открывающиеся с каждым днем все больше. Находиться в крыле Гриффиндора невыносимо. Вдоль перил главной лестницы вверх-вниз плавают светлячки-лампочки, загорающиеся при появлении человека. Минсок минует ступеньки так быстро, как только может, — не к чему привлекать к себе внимание. Студентам давно полагается спать в мягких постелях, и хоть он уже и не студент вовсе, перестраховаться не мешает. Бесшумно выйти во двор замка гораздо сложнее, чем добраться до одной из боковых дверей незамеченным. Приходится проявить всю ловкость и сноровку, чтобы не скрипнуть петлями и не перебудить всех сторожей. Он едва-едва протискивается в образовавшуюся щель и не успевает даже выдохнуть, как нос к носу сталкивается с еще одним нарушителем. — Хён! Это ты? — мальчишеский голос полон искреннего недоумения. — Что ты тут делаешь? Минсок закатывает глаза. — Это я у тебя должен спросить, Чонини. И тише, пожалуйста. Не хочу, чтобы тебе влетело. Мальчишка, которым оказывается его любимый кузен, буксирует его за рукав в сторону от выхода, пока они не останавливаются у резной беседки, едва заметной среди заснеженных деревьев. На улице морозно, но безветренно. Звезды видны как на ладони — протяни руку и непременно сорвешь одну из них. Ночное небо в Хогвартсе всегда похоже на сказку. И лишь немного грустно, что такой эффект достигается по больше мере с помощью магии. — А тебе, значит, не влетит? — улыбается маленький негодник, растирая замерзшие без перчаток руки. — Так чего же ты тогда крадешься? — Это тренировка такая, на скрытность, — с умным видом начинает Минсок, но видя, что ему не верят, сдается: — И вообще тебе все равно больше достанется. Мои проступки больше никак не влияют на итоги факультета, а вот тебя оштрафуют. Хочется? Что родители скажут? Чонин засовывает руки в карманы и тупит глаза в пол, тут же мрачнея. Ожидания, возложенные на него родителями высоки. Минсок прекрасно знает это и поэтому корит себя за неосторожность. Никудышный он хён. Особенно в последнее время. — Ну, ничего. Нас пока не поймали и уже не поймают, — улыбается старший, покровительственно кладя руку на плечо кузена. Пока может. Скоро от этой привычки придется отказаться — мальчишка почти одного с ним роста, и прекращать расти не собирается. — Положись на меня. — Хорошо, хён, — Чонин, как всегда, оттаивает быстро, и от его широкой улыбки и самому хочется превратиться в лужицу. — Так куда ты собрался? — Просто прогуляться. Надоело сидеть в четырех стенах и готовиться, — Минсок морщится, вспоминая об едва законченном в срок задании, и вновь строит в меру строгое лицо. — Меня больше волнует, что ты делаешь на улице так поздно? — Я…я гулял. Возникает неловкая пауза. В обманчивом свете звезд чудится, что младший стремительно краснеет и стыдливо прикусывает губу. — И когда она успела вернуться? — бьет Минсок наугад, прищуриваясь в ожидании. — Минут десять назад, — на автомате отвечает Чонин и ойкает, краснея еще сильнее. Минсок тихо смеется. Он никогда не видел своего братишку таким смущенным и обиженным. — Я никому не расскажу. Обещаю. И подкалывать тоже не буду. Так кто она? Чонин долго думает, рассматривает его из-под низко натянутой на лоб шапки и нехотя признается: — Мы вообще втроем убежали. Бродили тут по окрестности. Далеко не лезли, не бойся. Сынюн и Минзи ушли чуть раньше через другую дверь, а я должен был следом. Правда, хён, не дразни меня. Я так опрохвостился перед тобой. В голосе кузена столько сожаления, что Минсок и не думает пользоваться положением. Он смутно припоминает шустрого темненького паренька, который постоянно держится рядом с Чонином, и маленькую крепкую девчушку с алой копной волос, противоречащей уставу школы. Интересная компания подобралась. Хотя не Минсоку об этом говорить — дружба с эксцентричными Дарой и Бом не раз ставила его в неловкое положение. Только об этом он никогда не жалел и не пожалеет. — Значит, тебе нравится Минзи? — Да, — немного с вызовом, но оно и понятно — слишком нежный возраст для разговоров о любви. Минсок больше ничего не спрашивает. Ждет, пока младший решится сам. Или замнет тему. — Наверно, нравится. Пауза. Скрип снега под переступающими с места на место ногами. Морозец уже пробирается под кожу, пробуя остаточное тепло замка на зубок. — Хён. Можно вопрос? Минсок кивает, пряча замерзший подбородок в серый шарф. Обычный вязаный шарф. Никаких цветов Гриффиндора. — Как мне пригласить ее? Ты столько раз был на балу. Как ты это делал? Это так смущает, что я и рта не могу открыть. Минсок тоже теряет дар речи. Просто вопрос загоняет его в ступор. Да и что он может ответить? Что он никогда не приглашал никого, и за него это делал Лухан? А ведь и правда. Три года подряд лучший друг сам искал им партнерш для танцев и проворачивал все с таким изяществом и обаянием, что Минсоку не приходилось даже разговаривать со своей спутницей — все равно после вальса Лухан утаскивал его в какой-нибудь уголок и развлекал весь вечер разговорами и громким смехом. Друг единолично занимал все мысли Минсока и никогда не отпускал от себя. Девушки? Минсок ничего знает о девушках, и советчик из него так себе. Но придумать что-то надо, иначе его авторитет в глазах младшего затрещит по швам. — Скажи ей прямо — вы же дружите. Проблем с пониманием возникнуть не должно. Просто «пойдем со мной на бал» или что-то вроде того. Сомневаюсь, что она откажется. — Почему сомневаешься? — недоверчиво спрашивает Чонин, озадаченно сведя брови на переносице. — Посмотри на себя, — добродушно усмехается Минсок, не скрывая гордости в голосе, — ты же красавчик. Уверен, каждая девчонка с параллели мечтает потанцевать с тобой. Кузен смущается, но не может скрыть шаловливые лучики в глазах. Настроение поднято, уверенности в подростке поприбавилось — это видно сразу. Минсок чувствует облегчение. И онемение в области обледеневших ног. — Ну что, идем назад? Только тихо. — Идем, — кивает Чонин, тихо улыбаясь каким-то своим мыслям. Минсок сосредотачивается на бесшумном возвращении. И нет, он вовсе не думает о том, как почти год назад Лухан затащил его под венчик омелы. С безоблачного ненастоящего неба падают крупинки снега. Приближающееся Рождество оседает на языке вкусом горечи, так непохожим на вкус теплых губ.