Трудный ребенок

- Мам, а можно мне взять эту подушку? – черноволосый мальчик четырех лет непоседливо прыгал на заднем сиденье машины, со смехом съезжая то к одной, то к другой двери. Благо они замкнуты, иначе была высока вероятность того, что мальчишка по неосторожности вывалится из автомобиля. Родители уже наизусть знали своего непоседливого малыша, поэтому предусмотрели каждый нюанс этой довольно продолжительной поездки. - Элис, ты должна понимать, что если мы заедем в гости к твоей маме, то время нашего отдыха сократится на несколько дней, как минимум! Кареглазый мужчина с короткими пшеничными волосами тяжело вздохнул и поправил немного съехавшие очки. Он довольно крепко держал в руках черный шершавый руль своей машины, ибо уже второй день его не оставляли плохие предчувствия, а своей интуиции глава семейства привык доверять. Но портить всей семье отдых, о котором они так долго мечтали, лишь из-за его разыгравшегося воображения мужчина не собирался, ведь считал это до смешного нелепым. - Ма-ам, а можно мне взять эту подушку? – мальчишка плюхнулся на сиденье и ойкнул. - А ведь твой отец не упустит возможности увезти меня на двухдневную рыбалку с ночевкой, алкоголем и дурными шуточками, - продолжал свою речь мужчина за рулем. Он то и дело нервно поправлял свои очки, что не могло остаться незамеченным от его внимательной жены. – И зачем вы только отпустили его на три года в Россию? - Ма-ам, а можно мне взять эту подушку? - Роберт, ты не понимаешь, - мягко произнесла молодая светловолосая женщина с бледно-серыми глазами. – Они ведь знают, что мы едем в Сан-Диего. Мои родители нам не простят, если ты проедешь стороной Лейксайд. Блондинка успокаивающе сжала плечо мужа и тепло улыбнулась. После недолгих раздумий она решила списать его беспокойство на обыкновенную нервозность перед встречей с ее родителями. Такие посиделки всегда проходили для Роберта довольно болезненно. - Мам, а можно мне взять эту подушку? - Даниэль, что я тебе говорил об уважении к старшим? – с едва сдерживаемым раздражением строго произнес мужчина. Мальчик перестал прыгать по сиденью и виновато опустил голову. - Нельзя перебивать, - грустно ответил мальчик. – Папа, прости. Можно взять эту подушку? - Бери, - тяжело вздохнул Роберт и обратился к своей жене, - этот дьяволенок доведет кого угодно. Элис неловко улыбнулась и отвернулась в сторону, на что мужчина вновь привычно нахмурился, крепче сжимая шершавую поверхность руля автомобиля. Любил ли он эту сероглазую женщину? Да, конечно любил. Это было одним из тех чувств, о которых пишут в слезливых женских романах. И ради мягкой улыбки пухлых губ Роберт был готов на самые безумные поступки, какие только может себе вообразить человек. Однако он каждый раз смотрел с непониманием на черноволосого мальчика и надолго задумывался, их ли это сын? И вот здесь возникал еще один не менее важный вопрос. Любила ли Элис своего мужа? Роберт мог с уверенностью сказать, что доверяет этой прекрасной нимфе так, как порой не верит сам себе, что Элис еще ни разу не подводила его, что его жена также способна совершить безумства ради него. Но любила ли Элис своего мужа? Глаза маленького мальчика были точной копией матери. Бледно-серые с искрами и привлекательным блеском. Эти два огонька притягивали людей невидимым магнитом, заставляя умиляться врожденному обаянию ребенка. Правда, на этом сходство мальчика со своими родителями заканчивалось. И вот уже больше четырех лет Роберта мучил один-единственный вопрос. Неужели его дорогая Элис могла изменить мужу с другим человеком? Светловолосый мужчина невольно тряхнул головой, пытаясь отбросить ненужные мысли, и вновь нервно поправил очки. - Хорошо, - после недолгой паузы произнес глава семейства. – Мы заедем к твоим родителям. - Ты слышал, Даниэль? Мы едем к бабушке и дедушке, - весело произнесла Элис, разворачиваясь лицом к ребенку. Мальчик начал прыгать с еще большим энтузиазмом. Отец тоже невольно обернулся, не сумев сдержать улыбку. - Ура! – радостно крикнул черноволосый мальчуган и вдруг замер, заинтересованно рассматривая дорогу. – Ой, папа, смотри! Это дерево. Все происходило словно в замедленной съемке. Будто старый фильм довольно плохого качества, пленку которого заедало. Мгновения растягивались на долгие минуты, отчего можно было рассмотреть каждую деталь в малейшей подробности. Перед глазами всей семьи возникла белесая пелена, словно густым туманом внезапно заполнилась вся их машина. Какой-то весельчак сверху явно решил поиграть, замедлив момент жизни этой семьи, чтобы они в полной мере почувствовали все его ощущения и последствия. Роберт удивленно повернул голову в левую сторону, он еще не совсем понимал происходящего, однако руки инстинктивно выкрутили руль в левую сторону, а ноги вжимали педаль тормоза. С тихим всхлипом, который было практически невозможно расслышать из-за визга шин, женщина ударилась об стекло головой. Маленький мальчик едва не перелетел через переднее сиденье, однако он продолжал молчать и с удивлением наблюдать за открывающейся его взору жуткой картиной. На них летели толстые стволы деревьев, от которых в разные стороны разлетались мелкие щепки. Следом за бревнами с леденящим кровь визгом и скрипом на бочине скользил огромный грузовой автомобиль. Роберт безуспешно сражался с управлением машины, понимая, что из этой ситуации нет выхода. Свет в конце тоннеля оказался отнюдь не выходом, а всего лишь поездом, который неумолимо приближался навстречу к его любимой семье. Последней мыслью мужчины была: «А как же наш отдых?». Элис, которая какое-то время сражалась с дверью, наконец, распахнула ее. - Дани! – крикнула отчаянно мать, выводя из ступора черноволосого мальчика. Он нехотя оторвался от созерцания этой ужасно-прекрасной, на его взгляд, картины. Повинуясь матери, он обхватил своими тонкими руками ее за шею и зажмурился. В следующую секунду он почувствовал сначала сильный удар, а затем и болезненный рывок, от которого, казалось, ему оторвет руки. Раздался оглушительный грохот и скрежет сминаемого железа. Теплая шея матери выскользнула из рук мальчика, отчего тот испуганно распахнул глаза. - Мам? Даниэль, дрожа всем телом от страха, с трудом поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Дорога была исчерчена темными пятнами, оставленными резиновыми шинами и железом, повсюду валялись деревянные щепки, осколки стекла и мелкие обломки автомобилей. В стороне виднелись лишь бревна и перевернутый грузовик, которые врезались в высокие ветвистые деревья. Удивительно, что они удержали такой напор, хотя и некоторые из них накренились от такой ударной волны. Но сейчас этого мальчика совсем не заботили поврежденные стволы редких деревьев, испорченный товар в виде поломанных бревен, перевернутый грузовик, виднеющийся красный металл практически расплющенного автомобиля отца… Это все было таким ничтожным по сравнению с главным вопросом и страхом этого маленького мальчика. - Мама? Ребенок, едва переставляя ноги, направился в дымящейся и искрящейся куче железа. Он рассеянно почесал левое плечо, которое отчего-то жутко болело и зудело, а затем также недоуменно посмотрел на ладонь, покрывшуюся алой жидкостью. Разорванная футболка медленно пропитывалась кровью, однако это было ничтожной мелочью. Мальчик, пыхтя, протер лицо окровавленной ладонью. Он все с тем же упорством направился в сторону обломков, спотыкаясь об встречающиеся камни и проваливаясь в небольшие ямки, скрытые достаточно высокой травой. На ближайшем бревне, которое лежало чуть в стороне от остальных, ребенок увидел безвольно повисшее тело в сарафане, белый цвет которого разбавился красными и грязно-серыми пятнами. Светлые волосы прикрывали неестественно свернутую шею и голову, по руке медленной струйкой стекала алая кровь. - Мама! Со слезами на глазах черноволосый мальчик бросился к неподвижной женщине. «Маленькие дети еще ничего не понимают» - со скепсисом скажете вы. Отнюдь. Они понимают гораздо больше. Мы забыли об элементарных вещах, строя огромные замки хитросплетений, выводов и смысловых цепочек. Мы забыли, как это – быть детьми. Когда все легко и просто, без всяких нагромождений и сложных путаниц. Самые элементарные вещи со временем начинают приобретать множество смыслов и вероятностей. Для ребенка же все остается очевидным. «Нет» значит «нет». Есть небо, оно синее. Ты либо любишь, либо нет. Человек либо жив, либо мертв. - Мама, - всхлипнул ребенок, наступив в очередную ямку, упал и, ударившись виском об острый камень, потерял сознание.

* * *

Смеркалось. Тошнота подкатывала к горлу. Стоило ей немного отойти в сторону, как автомобиль наезжал на очередную кочку, и мальчишка вновь со стоном тянулся к пакету, который ему любезно предоставил незнакомый мужчина. Мальчик сидел на переднем сиденье какой-то старой машины, которая дребезжала от любой маленькой кочки, от каждого камешка, попавшего ей под колеса. Рядом с ребенком сидел здоровый широкоплечий мужик в старой, выцветшей футболке черного цвета. Его каштановые волосы до плеч завязаны в хвост, на лице была щетина, а небольшие черные глаза покрыты странной прозрачной пеленой. Мальчик помнил, что как-то однажды видел такую завесу, когда отец пришел очень поздно домой. В тот вечер его мама много плакала, а потом они громко кричали в соседней комнате. - Где моя мама? – тихо спросил ребенок, на что лицо водителя перекосилось. И без того весьма неприятное зрелище казалось совсем ужасающим из-за глубокого шрама от виска до подбородка. - Она бросила тебя, - зло плюнул мужчина. – Забудь про нее, ясно? - Нет, она не могла меня бросить. - А я тебе сказал, что оставила тебя. Одного. Бросила, как бездомную старую собаку, которая должна была сдохнуть от голода. - Нет, - упрямо повторил мальчишка, однако мужчина не дал ему закончить. Водитель резко свернул на обочину, а затем крепко схватил ребенка за волосы, смотря в упор ему в глаза. - Мое слово – закон, ясно тебе, мелкий?! Если я сказал, что она бросила тебя, значит, оно так и было! Я – твой дядя. И ты обязан меня слушаться! Иначе… Мужчина многозначительно посмотрел на ребенка и насмешливо улыбнулся. Мотор вновь завелся. У ребенка на глазах появились прозрачные капли. Отец учил его, что слезы – это слабость, однако все кажется таким пустяком и бессмыслицей, когда ты – почти пятилетний ребенок, которого забрали от своей семьи, а теперь рассказывают какие-то странные истории и пытаются доказать, что это истина. Правда, такой страшный человек может быть весьма убедительным. Особенно когда, завидев слезы ребенка, он закричал: - Что за баба села ко мне в Пикап?! Если ты – девка, то давай, исполняй свои обязанности! Либо не ной! Даниэль совершенно не понимал, о чем идет речь, однако проверять на деле слова этого, с позволения сказать, человека он не решился. Ребенок лишь молча отвернулся к окну. Мужчина кинул задумчивый взгляд на мальчика. Тридцатилетний мужик со скверной репутацией в этом никогда бы не признался, однако ребенок его пугал. Этот мальчуган то вел себя совсем по-детски, пускаясь в слезливую истерику и донимая нудными вопросами, то вдруг смотрел такими глазами, будто видел его насквозь: каждый промах, каждую сворованную вещь, каждую испорченную девицу и уничтоженную улику по делу об убийстве. Создавалось впечатление, что черноволосый мальчик знал и понимал многое, и от этого становилось жутко, ведь мальцу не больше пяти лет. - Куда мы едем? – нарушил тишину мальчик, тоскливо наблюдая за мелькающими в темноте деревьями. - Домой, - многообещающе улыбнулся мужчина, хотя это больше было похоже на довольно неприятную гримасу. Будто мышцу его лица заклинило, и теперь бугай пытался преодолеть судорогу. - Мой дом в другой стороне. - А я не говорил, что мы едем в твой дом. - Меня будут искать. - Некому. Хватит разговоров! – раздраженно бросил мужчина и, едва сдерживая дрожь в руках, закурил. Уголовник явно нервничал в присутствии этого ребенка, если мальчика вообще можно было назвать таковым. Выкурив сигарету за несколько глубоких затяжек, мужчина выбросил окурок в открытое окно. - Вы любите собак? – мальчик задумчиво посмотрел на руки мужчины, которые были покрыты татуировками. - Это волки. Я сказал, хватит вопросов! - Но… Разозлившись, мужчина крепко схватил ребенка за плечо и с силой сжал его. - Молчать, - сквозь зубы прошипел бугай, отчего мальчик вновь заплакал. Боль усиливалась от того, что рана на этом плече была совсем свежей, к тому же и не обработанной. Мужчина, довольный собой, отпустил ребенка и усмехнулся. «Другое дело, - думал он. – Я что, боюсь мелкого? Да это смешно! Пусть лучше ревет, как баба, чем пытается вытянуть из меня информацию. Знаем, проходили этап. А следы были заметены на высшем уровне, никто не прикопается. Разве что...» Мужчина подозрительно посмотрел на мальчика, который тихо всхлипывал и размазывал по своему лицу соленые слезы. «Черт, да ему всего-то пять лет! Хотя... лучше бы я его убил. Да, так и сделаю».