Трудный ребенок

Старый Пикап грязно-зеленого цвета со скрежетом завернул на совсем не различимую тропу. Через минут двадцать неприятной тряски, грохота и мельтешения деревьев перед глазами мальчик увидел одинокую деревянную хижину, возле которой мужчина и припарковался. - На выход, - угрюмо буркнул он и едва ли не вывалился из автомобиля. Удивительно, что эта туша вообще поместилась в таком хрупком и довольно тесном транспорте. Мальчик с трудом открыл дверцу и спрыгнул на землю. Плечо по-прежнему не давало покоя, однако ребенок решил воздержаться от лишних слов. Интуиция ему подсказывала, что вряд ли этот бугай будет к нему внимательным и заботливым. Мальчик лишь поджал губы и с обидой на лице, легко читаемой невооруженным взглядом, осмотрелся. Старая хижина была обнесена полуразвалившимся деревянным забором, который уже давным-давно прогнил. Окна этой избы были заляпаны копотью, на стенах и крыше также виднелись следы пожара, однако они ограничивались лишь черными пятнами. Правда, крыша была прожжена в нескольких местах, но дырки заботливый хозяин накрыл прозрачной пленкой. - Добро пожаловать, - плюнул мужчина и с усмешкой на губах накинул поверх проржавевшей машины плотную ткань. Черноволосый мальчик испуганно огляделся. Как будто до этого он был лишь наблюдателем, который смотрит откуда-то сверху в ожидании новых событий. Однако какой-то негодник дернул его за ногу и заставил упасть в густую жижу грязи, от которой мальчик начинал задыхаться. - Я хочу к маме, - заплакал ребенок, испуганно озираясь и пятясь назад. – Где моя мама? - В доме, - ласково произнес мужчина, и от такого голоса ребенку становилось еще страшнее. Слишком много угрозы было в обманчивой нежности. Недолго думая, бугай обхватил ребенка за талию одной рукой и поплелся к обгоревшей хижине. В неконтролируемом приступе паники мальчик заплакал и забился в его руках, размахивая руками и ногами. - Заткнись, - прикрикнул мужчина и довольно усмехнулся. «Неужели я боялся этого мальца? Да это смешно! Он сам сейчас в штаны наделает от страха! Тоже мне, герой», - мысленно пожурил себя Альфред и со смешком бросил ребенка на грязный пол. Рыдая в голос, мальчик поспешил спрятаться за ближайшее укрытие, коим оказался выцветший и порванный в нескольких местах диван. - Что такое? – насмешливо продолжил издеваться мужчина, подходя ближе к ребенку. – Тебе разве здесь не нравится? - Мне больно, - захныкал мальчик, пятясь назад. Ему хотелось спрятаться где-нибудь далеко-далеко, чтобы этот страшный человек не смог больше смотреть на него такими жуткими глазами. Тем временем мужчина взял со стола полупустую бутылку с какой-то коричневой жидкостью и в несколько больших глотков допил ее содержимое. С хриплым смехом он бросил сосуд в стенку и даже не поморщился, когда один из осколков прочертил на его щеке неглубокую царапину. Мужчина, криво улыбаясь, присел рядом с дрожащим ребенком, облокачиваясь на обгоревшую стену. - Запомни, малец. Никого в этом мире не волнует твоя боль. - А мама мне всегда помогала, - всхлипывая, невнятно промямлил мальчик, опустив голову. - Мама, мама, - передразнил его мужчина. – Ты уже большой, пора оторваться от юбки. Нет твоей мамы больше. - Нет, есть, - упрямо произнес мальчик, вытирая тыльной стороной ладони слезы. - Нет ее, я сам видел. Умерла она, мать твоя. Я хотел деньжат заработать, да поскупился на новые шины и тормоза. Вот и занесло меня на повороте… И чего тебе не сиделось в той машине? - Мама забрала меня. - Вот ты заладил. Мама, мама. Теперь я тебе и мама, и папа, и брат, и дядя. Ненадолго. Ох, и угораздило же мне наткнуться на тебя. Вот почему ты не остался в той машине? Все было бы попроще. А оставить я тебя там не мог, никак нет, малец. А вдруг ты видел, как я выпрыгивал из грузовика? Запомнил мою внешность, а потом и выдал бы меня копам. Нужно зачищать за собой улики, да… Ребенок мало что понимал из монолога, который больше походил на бред сумасшедшего. Мальчик лишь сжимал ноющую руку и пытался сдерживать слезы, ведь отец говорил, что он не должен плакать. - Это твой дом? – неожиданно для самого себя спросил ребенок. Мужчина задумчиво прищурился, будто примеривался, выведывает этот малец информацию или просто интересуется. Наконец, решив, что пятилетний ребенок вряд ли мог быть подсадной уткой, ответил: - Да. - А почему здесь темно? - Электричества нет, и никогда не было. А свечи в этом доме на вес золота. - Мне больно, - мальчик поморщился. Хмыкнув, бугай поднялся на ноги и, пошатываясь, направился в сторону одинокого шкафчика, висящего на стене. К слову, в этом доме вообще мебели было мало. Прожженный диван, обеденный стол и шкафчик – вот и вся обстановка комнаты, которая, по всей видимости, была когда-то гостиной. На стенах раньше явно были обои в цветочек, однако на данный момент от них остались лишь обожженные лоскуты. На полу уже лежал небольшой слой пыли, закопченные окна перекрывали доступ без того скудному свету. Мальчик побрел следом за мужчиной, морщась от боли и неприятных ощущений на коже. Слезы почти высохли, и теперь все лицо стягивала неприятная сухость. Грубо разорвав футболку, мужчина дернул на себя руку ребенка и вылил на вновь открывшуюся рану перекись водорода. Затем ловкими движениями смазал вокруг зеленкой и перемотал руку бинтом грязно-серого цвета. - Чего ревешь? Никого не заботят твои слезы, ясно? Терпи, я сказал! Это жизнь, парень, привыкай. «Привыкай? Черт, Альфред, что ты несешь?! Ты ведь собрался убить этого мелкого ублюдка, чтобы не наживать себе проблем! Так какого черта ты так заботливо с ним обращаешься?!», - мысленно ударив себя по голове, мужчина вновь подхватил мальчика и оттащил его в еще более темную комнату, где совершенно было нечем дышать от скопившейся пыли. Мальчик судорожно пытался отлепить от рук противную паутину и с ужасом стряхивал с черных волос ползающих насекомых. - Чувствуй себя как дома, - оскалился мужчина и с силой захлопнул дверь с обратной стороны. Что вы знаете о настоящей панике? Чувство, когда ужас накрывает тебя с головой, и ты задыхаешься от этого всепоглощающего страха. Когда знаешь, что выхода больше нет, а вокруг только враги, боль и бесконечные часы пыток. Мальчик был в ужасе. Легкие разрывались от нехватки кислорода, пыль забивала нос, рот, глаза. Паутина, казалось, облепила его плотным коконом, и теперь по всему телу бегали мерзкие многоногие твари, норовящие покусать незваного гостя. Ко всему прочему в комнате царила беспросветная темнота, а ее мальчик боялся больше всего на свете. Сердце было готово вот-вот выскочить из груди от всепоглощающего страха, однако ребенок от ужаса не мог вымолвить ни слова, и лишь с широко раскрытыми глазами пытался увидеть хоть что-нибудь в этом мраке. Как маленькая мышка с бешено колотящимся сердцем, замершая в ожидании действий кошки, мальчик застыл и начал прислушиваться к малейшему шороху, чтобы знать, откуда придет опасность. Что-то неприятно скользнуло по его ладони, а затем огромная крыса вцепилась в руку ребенка, почуяв свежую кровь. С криком мальчик подскочил с пола и подбежал к месту, в котором, по его мнению, находилась дверь. С громкими рыданиями ребенок умолял выпустить его из этой адской комнаты. Он изо всех сил стучал, кричал, бил ногами и плакал, однако все мольбы были бесполезны. - Заткнись! – зло крикнул мужчина, развалившись на диване, и сделал глоток из новой бутылки. - Пожалуйста! Пожалуйста, выпустите меня! - Закрой свой рот, иначе брошу в яму со змеями! Крики замолкли, однако из-за двери то и дело слышались всхлипы и рыдания маленького мальчика. - Правильно, малец. Слушай меня. Дядя Альфред многое повидал на своем веку. Это будет тебе на пользу. Если ты, конечно, не умрешь от разрыва сердца, на что я очень надеюсь. Скривившись, мужчина вновь пригубил янтарно-коричневой жидкости. - Думаешь, мне было легко? – громко спросил он. – Да я с самого детства гнил в этих трущобах! Я жить хотел, по-настоящему, а этот урод держал меня едва ли не на привязи. А мать, дура, слушала его и кивала головой. Как же, для моего блага. Отцу просто было стыдно признаться перед своей женой, что его привлекает собственный сын, и он периодически насилует драгоценного ребенка. Тварь, гори в аду! С яростью мужчина бросил недопитую бутылку в стену и закричал: - Я говорил, что отомщу тебе, папочка! Говорил! – Альфред с сумасшедшей улыбкой на губах развел руки в стороны. – Как тебе такая картина, а? Нравится твой дом? Как тебе спится в погребе? А знаешь, что ты – не мой отец? Знаешь? Я ненавижу тебя! За то, что даже после смерти ты преследуешь меня! - Пожалуйста, дядя, выпустите меня, - надрывно рыдал мальчик, отбиваясь от голодной крысы, которая так и норовила покусать ребенка. - Да что ты знаешь о страхе, малец!? – гулко рассмеялся мужчина. – Учись быть сильным или умри! Ребенок уже осип от криков и рыданий, в горе пересохло, руки покрылись многочисленными укусами назойливой крысы, и теперь поцарапанная кожа неприятно ныла и болела. Глаза горели от такого большого количества слез, кожа на щеках высыхала и начинала стягиваться от соли. На очередную попытку крысы укусить ребенка за руку, он поднялся на ноги, пнул грызуна и со всей силой, на которую способен пятилетний мальчик, начал топтать голодное животное. На болезненные писки грызуна ребенок скривился, копируя своего мучителя, и сипло произнес: - Никого не волнует твоя боль.