Трудный ребенок

Солнечные лучи едва пробивались сквозь черную копоть, которая толстым слоем покрывала стекла старого дома. Однако этого света было достаточно, чтобы осветить маленькую комнату. Солнечные зайчики, с таким трудом пробившиеся в темное пространство, теперь в свое удовольствие разгуливали по пыльному полу, обгоревшим стенам, старой мебели и изуродованному лицу Альфреда. Один из них так и норовил попасть в глаза мужчине, отчего тот недовольно отмахнулся рукой, что-то зло пробурчал и с хриплым стоном боли поднялся с грязного пола. После недолгого осмотра полуразрушенной гостиной, где он незаметно для себя уснул прошлой ночью, Альфред, скривившись, направился в соседнюю комнату. Пожалуй, он сейчас с удовольствием бы выпил пару кружек прохладной воды, а для этого ему пришлось подниматься на ноги, что не очень благоприятно влияло на его состояние. Голова закружилась, разболелась с ужасной силой, к горлу подкатила тошнота. «Что-то я совсем пить разучился», - мысленно скривился Альфред, осушая в несколько глотков последние запасы воды этого дома. Мужчина вздрогнул от неожиданности, когда за стенкой раздался сначала стук, а затем кто-то тихо запел. «Черт, я ведь совсем забыл про мальца! Неужели он еще жив?», - с затаенным страхом, который он старательно скрывал за своим грозным видом, Альфред повернул ключ и распахнул скрипящую дверь. У противоположной стенки сидел черноволосый мальчик и с задумчивостью рассматривал красно-серую массу около своих ног, напевая незатейливую мелодию. Руки ребенка были выпачканы в уже засохшей крови, штаны порваны и покрыты красными пятнами, а слегка влажные от пота волосы торчали в разные стороны. На полу комнаты виднелись следы борьбы, повсюду были отпечатки босых ног, ладоней и пыль, смешанная с паутиной и раздавленными насекомыми. Такая картина даже видавшего многое на своем жизненном пути Альфреда заставила испугаться. - Эй, мелкий, - осторожно окликнул мужчина ребенка, на что тот резко поднял голову, прекращая петь. – Выспался? - Она умерла? – мальчик вновь задумчиво посмотрел на убитое животное и обратно поднял глаза. – Я ее убил? - Да, - спокойно ответил Альфред. – Выживает только сильнейший. - Я запомню, - кивнул мальчик и как-то странно улыбнулся. Совсем не по-детски, без искр в глазах, одними губами. – Никого не волнует твоя боль, да, дядя? - Да, - с трудом сдерживая дрожь в голосе, мужчина махнул рукой. – Пойдем, нам пора ехать. Мы оставим ее здесь. - Кто это, дядя? - Крыса. - Почему мы должны ее оставить? - Она хотела тебя убить. Давай, пошли, - нетерпеливо произнес мужчина. Мальчик, кивнув, поднялся на ноги и с такой же холодной улыбкой подошел к Альфреду. - Как тебя зовут, малец? - Даниэль, - серьезно ответил мальчик, а затем совсем по-детски добавил, - я хочу пить, дядя! - Зови меня Альфред. - Дядя Альфред, я хочу пить. Мужчина вновь задумчиво осмотрел комнату, а затем бросил взгляд на ребенка. - Пошли. Альфред уже привычно обхватил за талию ребенка и направился к автомобилю. Как ни странно, черноволосый мальчик совершенно не сопротивлялся. Он лишь задумчиво смотрел в никуда своими прозрачно-серыми глазами, которые совсем потеряли свой ребяческий блеск. С тихим скрежетом старенький автомобиль направился в сторону трассы по уже знакомой заросшей тропе. В этом месте явно посетители были редким явлением. Мужчина в течение всего пути поглядывал на мальчика, размышляя о его судьбе и собственных поступках. «И почему я не убил его раньше? Ведь теперь рука не поднимется. Я вижу в нем себя, но… Есть в мальчике что-то дьявольское. Ну, не может обыкновенный ребенок так рассуждать в пять лет, хоть убейте! Из моих пьяных разговоров он сделал какие-то выводы, а потом размазал по полу здоровую крысу. Нет, с этим мальчиком явно что-то не так. Как будто в нем живет два человека. Один – пятилетний испуганный ребенок, боящийся темноты. Второй – хладнокровный и рассудительный некто. Даже сейчас. Вроде бы он как обыкновенный мальчик. Но взгляд, такой безразличный и холодный, не может быть у пятилетнего ребенка! Кажется, у мальца нервное расстройство. Как это называется? Шизофрения, кажется. Да, точно. Сдам его в психбольницу, пусть сами разбираются» Бурный поток мыслей мужчины прервал звук сирены, заставивший сердце Альфреда застучать с удвоенной силой. Он бросил нервный взгляд в боковое зеркало и грязно выругался, дрожащими руками хватая сигарету. - Ты! – грозно произнес мужчина, смотря на ребенка. – Я так и знал, что ты – их агент! - Дядя Альфред, я хочу пить, - спокойно ответ мальчик, поворачиваясь к мужчине. - Издеваешься, да? – мужчина закусил зубами сигарету, закурил. – Учти, парень, если меня посадят, тебя отдадут в детский дом, где старшие избивают младших и отбирают у них игрушки и еду. - Детский дом? – удивленно переспросил мальчик. - Я – твой дядя, ясно тебе? Мальчик кивнул, заинтересованно оглядываясь назад. Старый пикап припарковался на обочине. В нескольких метрах от него остановилась полицейская машина, откуда вышел человек в форме. - Дядя Альфред, дядя Альфред! - Заткнись, малец. Лучше молчи. - Но я хотел… - Я сказал, заткнись! – нервно прикрикнул мужчина, а затем с милой улыбкой повернулся к шерифу, который хмуро наблюдал за открывавшейся ему картиной. - Выйдите из машины, пожалуйста. - Шериф, разве мы что-то нарушили? - Привет, дядя Алекс! – весело воскликнул черноволосый мальчик и радостно помахал рукой. Густые брови шерифа удивленно поползли вверх, и он с недоумением уставился на ребенка. - Даниэль? Ты что здесь делаешь? Где твои родители? - А мы с дядей Альфредом едем за водой, - воодушевленно ответил ребенок. Будто и не он получасом ранее сидел посреди пыльной комнаты и напевал колыбельную песенку убитой им же крысы. - Дядя Альфред? – полноватый мужчина подозрительно сощурился, вновь переводя свой взгляд в сторону водителя. Тот нервно улыбнулся и кивнул. - Именно. - Где твои родители, Даниэль? – повторил свой вопрос мужчина в форме, стараясь быть более доброжелательным. Однако было видно, что так просто он теперь не отпустит уголовника, мило улыбающегося и притворяющегося мирным жителем скромного городка. - Дома, - поморщившись, ответил черноволосый мальчик. Он зажмурился, пытаясь вспомнить что-то важное, однако все мысли смешались в одну большую кучу, словно длинный моток спутанной веревки, конца которой ребенок никак не мог найти. Перед его закрытыми глазами мелькали яркие пятна, постепенно преобразовывающиеся в картинки воспоминаний. Оглушающая темнота, в которой то тут, то там мелькали ужасные фигуры призраков, материализуемых беспокойным сознанием. Мертвая крыса, тушка которой покрылась алыми пятнами. Кривой шрам на лице Альфреда, который безобразно искажался от улыбки мужчины. Деревья, катящиеся по дороге с громким треском и стуком. Смятое железо на обочине, от которого неприятно пахнет жженной резиной, горелой кожей и гарью. Теплая улыбка мамы. - Нет ее больше, - холодным и отчасти презрительным голосом прервал шерифа ребенок. Тот запнулся на полуслове и шокировано уставился на мальчика. Водитель пикапа от неожиданности дернулся в сторону и невольно отодвинулся подальше от ребенка, вжимаясь в дверцу автомобиля. Такой тон голоса у пятилетнего мальчика мужчины впервые слышали в своей жизни, и от такой серьезности в блестящем сером взгляде ребенка обоим становилось не по себе. - Даниэль? – осторожно окликнул шериф мальчика. - Она умерла, ясно? – скривился мальчишка и с легкостью открыл ржавую дверцу автомобиля. Шериф переглянулся с Альфредом. - Никого не волнует твоя боль, - с безмятежной улыбкой произнес ребенок и, выпрыгнув из автомобиля, убежал вглубь леса. Он мчался, не оглядываясь. Так отчаянно и самозабвенно, будто знал, что стоит только ему затормозить хотя бы чуть-чуть, и не избежать острых клыков зверей, которые звали себя людьми. Мальчик спотыкался об сухие ветки, спрятавшиеся в весенней зеленой траве, падал, разбивая коленки, однако каждый раз поднимался и вновь бежал вперед. Сердце отчаянно билось в груди, норовя вот-вот вырваться, ноги подкашивались от усталости и боли, а в голове по-прежнему билась мысль, поглощающая все его сознание целиком: «Никого не волнует твоя боль». Оступившись, ребенок вновь упал на траву, однако в этот раз он не встал. Лишь повернулся на спину и посмотрел в небо своими серыми бездонными глазами, в которых еще с самого рождения люди видели какую-то неведомую им силу, называя ее в шутку Вселенной. Несмотря на всю свою панику, от которой каждый нерв сокращался в судорогах, пытаясь заставить мышцы действовать, мальчик не двигался. Он продолжал лежать и смотреть на небо, расчерченное спутанными верхушками высоких деревьев. Словно кто-то держал его здесь, запрещая подниматься с места, двигаться, даже моргать. И от этого ребенку становилось еще страшнее. Что-то жило в нем. Что-то, требующее свободы и самостоятельности. Существо, которое пугало мальчика и норовило завладеть его телом. Мозг ребенка еще не совсем понимал происходящего, однако не заметить всех странностей мальчик не мог. - Привет, - совсем невесомым и легким голосом произнесла маленькая девочка, присаживаясь радом с ним. Она тепло улыбалась и забавно морщила веснушчатый нос. Ее недлинные рыжие волосы были завязаны в два высоких хвостика, а белоснежный сарафан опоясан алой широкой лентой. Слабый ветерок небрежно потрепал черные волосы мальчика, отчего ребенок внезапно быстро успокоился, принимая сидячее положение. - Привет, - спокойно кивнул Даниэль. Девочка вновь поморщила свой чуть вздернутый носик и протянула незнакомцу большую ромашку. - Возьми, - так же легко и непринужденно произнесла она. Ее голос чем-то напоминал легкий и свежий ветерок летнего дня, после которого на душе оставался свет и непринужденный восторг. Даниэль с улыбкой протянул руку и дотронулся до стебелька цветка. Однако стоило ему коснуться кончиком пальца шероховатой зеленой поверхности, как ромашка начала стремительно вянуть и съеживаться, за несколько секунд превратившись в горстку серого пепла. Девочка насторожилась, а затем, будто что-то вспомнив, быстро отряхнула пепел с руки, подскочила на ноги и убежала, крикнув напоследок слегка изменившимся, погрубевшим голосом: - Не смей гулять в Священном лесу, отродье! Сказано это было с такой ненавистью, что черноволосый мальчик, даже не понимая толком смысла последнее фразы, обиженно надул губы и поднялся на ноги. - Велика потеря, - фыркнул он, а затем хлопнул себя по губам, испуганно прикрывая рот рукой. Страх вновь вернулся к нему. Как так получалось, что его тело выполняло действия, которые он сам материализовывать не хотел? Что происходило с ним? Кто постоянно пытался управлять им? - Даниэль! – услышал мальчишка знакомый окрик Алекса. – Даниэль, где ты? - Дядя Алекс! – крикнул ребенок и, едва сдерживая рыдания от ужаса, охватившего его детский разум, побежал в сторону звука. Для ребенка все происходящее казалось какой-то страшной сказкой, в которую верить ему совсем не хотелось. И если Даниэль с удовольствием принял бы как должное милую девочку с волшебным цветком, то вот обидные слова от нее же, потеря контроля над телом и не оставляющая его мысль: «Никого не волнует твоя боль», - все это никак не укладывалось в голове ребенка. Он отчаянно хотел спрятаться под одеялом от всех этих монстров, чтобы никого-никого не видеть. Только маму. - Что случилось, Даниэль? – шериф приобнял плачущего навзрыд ребенка и присел, заглядывая ему в глаза. – Расскажи мне. Но в ответ мальчик лишь отвернулся. Даже в таком возрасте он уже понимал, что некоторым вещам лучше остаться невысказанными. Особенно после стольких разговоров и наглядных примеров отца о психически больных людях и местах их проживания. - Где моя мама? – тихо всхлипнул ребенок. - Я бы тоже хотел это выяснить, - с хмурой задумчивостью произнес Алекс, прижимая к себе плачущего мальчика. – Думаю, твой дядя Альфред поделится с нами увлекательной историей.