Formalinum

      Нас радушно встретил темный коридор, пахнущий старым паркетом и милая на вид домовиха. Облитая холодной водой, я ощущала себя по меньшей мере странно, хотя, если честно, это было последнее, что меня тогда волновало. - Мы оставили Римуса, - проныла я, понимая, что голос звучит ужасно. Всему виной был алкоголь, но обливание водой подействовало на меня ободряюще и теперь я хотя бы могла идти прямо. Люциус никак не реагировал на мои несвязные речи, словно это было для него и вовсе не важно. Подумав, я пришла к интереснейшему выводу, что и для меня это тоже было не одной из важных вещей, а доказательство тому было то, что я продолжала смиренно идти за ним. Интересно, он догадывался, что я не читала его писем или ждет от меня какого-то ответа? Наверное он знал, ведь в ответ я не написала ему абсолютно ничего и, даже когда ко мне в очередной раз прилетела его сова, настырно оставшаяся сидеть на моем столе, я прогнала ее за окно, после чего видела ее около дома еще несколько дней. Он ждал ответа. И я только сейчас поняла, что возможно в одном из его писем было что-то важное, что я должна была знать еще до нашей сегодняшней встречи. И это что-то нужно было ему мне передать так необходимо, что я невольно прикусила губу от подобной мысли. - Что с тобой? - Люциус увидел испуг и замешательство, играющие на моем лице и остановился. - Все хорошо, меня просто немного тошнит. Я соврала, но по иронии судьбы, как только произнесла эти слова, мне в мгновении ока стало плохо. Люциус был на удивление спокоен, хотя недавние события все же должны были как-то на нем сказаться. Я ожидала гнева или раздражения, так свойственные ему, но ни одна из этих эмоций не была видна, словно он всеми силами скрывал их от меня. Наша последняя встреча у озера осталась в моих воспоминаниях словно расплывчатый текст на листе бумаги, от которого веяло чем-то волшебным и по своему теплым. Хоть тогда я и рассказала ему то, что так старательно держала в тайне, но тем ни менее все равно была рада, что открылась ему. Возможно он был просто ошарашен, или же в его голове появилось крошечное воспоминание, так противоречащее его существу. Но сейчас, глядя на него, я понимала, что он это принял и возможно это была та самая - одна из важных вещей, которые он поведал мне в непрочитанном письме. Мы зашли в просторную гостиную, завешанную фамильными портретами. На полу лежали ковры, а зал украшали диваны из красной ткани. Я удивленно вскинула брови и про себя рассмеялась. - Ты перевез сюда весь свой Малфой-мэнор? Люциус снова не отреагировал, видимо посчитав и мою шутку действием алкоголя, на что я решила просто молчать, начав сомневаться в нормальности своей речи. Жестом он указал мне на диван и я села, осматривая убранство зала. Пожалуй он ничем не отличался от его прошлого дома. Видимо за годы проживания в подобных местах откладывается своеобразный отпечаток вкуса, который преследует человека, куда бы он не переехал. Со мной было тоже самое. Я с горечью вспомнила свой магловский дом, сравнив его с комнатой Нарциссы и приметила, что, сама того не осознавая, поменяла в ней все так, как если бы это была моя настоящая комната в той прошлой жизни. И не удивительно, что Сириус заметил, что что-то ни так. - Чай? - спросил Люциус, прервав мои размышления. Я кивнула, поморщившись. Чувствовала я себя на редкость плохо. И только сейчас поняла, что возможно решила так много выпить из-за того, что так долго терзала себя мыслями по поводу всего случившегося, в том числе и Люциуса. В комнате появилась домовиха, одетая в грязную ткань, и почтенно поклонилась мне: - Мисс желает какой чай? Этот вопрос ввел меня в замешательство, так как по странному стечению обстоятельств я забыла все названия чая. - Сделай два с ромашкой, - сказал Люциус и домовиха, кивнув, исчезла в воздухе. Снова повисло молчание. Разумеется я ждала его вопроса, опасаясь того , что он спросит у меня то, на что я совсем не хочу отвечать. Но он молчал, расхаживая по гостиной. Я попыталась прочесть его эмоции, но из-за их большого количества и разных вариаций, я не смогла это сделать. Странно, но как только мы переступили порог его дома, он стал более спокоен, будто опасался чего-то вне его. Это навело меня на мысль о том, что каким-то образом он смог узнать о пожирателях и Ордене. Ведь если подумать, гуляя ночью по пустым улицам, я серьезно рисковала нарваться на неприятности. С той секунды, как эти мысли посетили мою неясную голову, я начала серьезно переживать из-за того, что так глупо и безрассудно игнорировала письма Люциуса. В гостиной снова появилась домовиха с подносом. - Ваш чай, - она поклонилась так низко, что кончик ее носа соприкоснулся с полом, но поднос на удивление держался ровно. Люциус забрал у нее чайник с чашками и махнул рукой: - Иди, Вейс. Домовиха исчезла. - Ты так груб, - возмутилась я и встала с дивана, после чего неимоверно закружилась голова и мне пришлось сесть снова. Люциус удивленно вскинул брови: - Это же просто домовик. - Вовсе нет, это же живые разумным существа, - тогда мне показалось, что, если он и что-то ответит, то спорить с ним я точно не буду. Причиной тому были воспоминания о уже пройденных вещах в той моей жизни, когда я рьяно отстаивала права домовиков. Люциус скрестил руки на груди и наконец закончил свои бессвязные хождения по залу. - Первый раз слышу о таком, - он выглядел озадаченным и мои слова несомненно развеселили его. - Так и есть, просто никто с ними не разговаривает, что очень, на мой взгляд, зря, - Люциус протянул мне чашку с чаем. Я кивнула. - Возможно ты права, но так уж получилось, что они прислуга в доме, а баловать их нельзя, да и они сами это не поймут. - Не все, я знала одного домовика, - я замолчала, поняв, что затронула свои больные воспоминания, - он был свободен и хотел этого, просто нужен подход. С ними можно дружить. Люциус рассмеялся. - Я как-то раз поблагодарил Вейс, а она неделю боялась подойти ко мне. Не находишь, что разговаривать с ними, как с обычными людьми это неуместно. - Просто нужно объяснять, вот, если бы у тебя вдруг переменилось настроение, то я бы тоже испугалась. Юноша задумался и, улыбаясь, кивнул, отпив чай. Я же решила закончить этот разговор, так как из опыта могла сказать точно, что ничего из него не выйдет. Мы снова замолчали. Не знаю сколько тогда было уже времени, но я на удивление не чувствовала усталости, лишь легкое угнетение и утомление от обилия событий сегодняшнего дня. После нескольких минут напряженной тишины, Люциус сел рядом со мной и внезапно наступила атмосфера неловкости. - Ты вступила в Орден? Это был вопрос один на миллион. Я чуть не подавилась чаем, совершенно ошарашенная и не знавшая, что ответить. Либо он проверял меня, либо знал. Но откуда? Неужели кто-то проболтался ему? Вряд ли, а иначе он мог вспомнить и о нас тоже. Эти мысли, сбившись в кучу, повергли меня в шок. - Орден? - реакция удивления всплыла словно на подсознательном уровне. Люциус улыбнулся, немного смущенно опустив голову, разглядывая яркий ковер. - Да, ты так громко сообщила об этом в кафе, - он тут же вскинул голову, ловя мою реакцию. Но ею я тут же выдала себя, - что-то очень секретное? - он коварно улыбнулся, поняв, что наконец загнал меня в угол. - Да, секретное и ты знать об этом не должен, - после такого эмоционального всплеска я моментально пришла в себя. - Странно, но вот этому гриффиндорцу ты рассказала сразу же, - он нахмурился, ожидая моего ответа. - Тебе я не могу, - я замолчала, нервно прикусывая губу, пытаясь найти подходящие слова для оправдания. Но это было на редкость трудно. - Это связано с потерей памяти? Не так ли? - он не отводил от меня взгляда, словно впитывал каждое слово и эмоцию, проглатывая их не пережеванным комком. Мне стало не по себе, я - так старательно держащая все в тайне, сейчас терпела крах в своих убеждениях в том, что Люциус никогда и ничего не должен узнать. Он же в свою очередь жаждал правды, а я словно испуганная лань, сейчас находилась загнанная в угол, без права на спасение, без единого на то шанса. Но несмотря на всю обреченность ситуации, я решила держаться до последнего. Все же, узнай он правду, его ждет опасность. Но тут в мою голову проникли еще одна, запутавшая меня окончательно мысль: что, если правду ему откроет кто-нибудь другой, а он из-за незнания последствий сделает что-то, что приведет к плохому исходу? Я словно металась на палке с двумя концами, оба которые были погрязшие в вязком болоте. Любой вариант приводил к чему-то неизвестному и пугающему и я, взявшая на себя такую ответственность, совсем не могла ничего предпринять. Мои бурные размышления отвлек заинтересованный взгляд Люциуса. - Ты словно хочешь сказать и в тоже время не хочешь, - он одарил меня теплой улыбкой, от которой по телу побежали мурашки. Это была та самая улыбка, которую я видела до потери им памяти: светлая, без капли злости или неприязни, такая, словно я для него что-то значила. Опешив, я не смогла вымолвить ни слова, просто глупо глядела ему в глаза, а руки начали предательски дрожать. "Только бы не заметил. Только бы не заметил" - шептала я про себя, а сама ловила его взгляд, пропуская это знакомое и родное тепло через себя, жадно впитывая каждую эмоцию и волну неясной любви. - Я, - не знаю каким образом и зачем я начала говорить, но это случилось без моего ведома. Мне тогда вдруг захотелось что-то сказать, словно это была попытка оправдать наше молчание и наши абсурдные взгляды. Но Люциус замотал головой, показывая и говоря одним лишь жестом, что я должна молчать. Сейчас слова были лишние и ненужные, я это понимала, но из последних сил пыталась спасти нас, не дать снова утонуть, провалиться в ту же яму. Мне казалось, что дав волю чувствам, мы снова вернемся к тому вечеру на Астрономической башне, когда противясь всему, мы решили навсегда избавиться от воспоминаний и всего, что связывало нас. Это был страх перед тем, что называется " несчастная любовь", страх пред повторением тех нежеланных горьких чувств. Люциус увидел, как дрожат мои руки и взял их в свои теплые ладони, после чего я совершенно отбросила все сомнения и страхи, решив, что уж на этот раз все обязательно будет хорошо. Мы утонули друг в друге, опустились на самое дно наших льющихся через край чувств. Это был наш первый поцелуй. Точнее я бы так его назвала , потому что у нас их было уже два, но лишь в моей памяти. А она уж стерпит любое, даже то, что я - Гермиона, надевшая на себя чужое тело девушки по имени Нарцисса, забравшая ее жизнь и все воспоминания, словно самый опытный вор. Но я не была ей и никогда не смогу стать, как будто нелепая копия, что-то недоработанное и недоделанное, вытащенное из формалина и названное настоящим, хотя таким не являющееся. - Я помню, - прошептал Люциус мне в губы. А я лишь могла говорить про себя, вдруг ни с того ни с сего ставшая немой. "Что он помнит?" Нас? Или что-то, что он хотел бы помнить? Я кинула вопросительный взгляд и он понял его. Коснувшись моих щек, Люциус отстранился: - Не знаю как, но я вспомнил нас, словно отрывки - неясные и туманные, наши вечера, обрывки разговоров. Все это сводит с ума и, признаться, я чувствовал себя сумасшедшим, но потом понял, что помутнение рассудка тут ни при чем. Все это правда. И ты тоже правда. Вот те слова, которые я так боялась услышать, те фразы на которые я никогда не смогу ответить правильно. Все это выше слов, а остальное лишь глупые предубеждения. - Этого не может быть, - прошептала я, удивленная тому, как ясно прозвучали мои слова. Люциус усмехнулся и снова поцеловал меня , после чего я совершенно забыла, что хотела сказать и, если честно, все это стало и вовсе не важным.

***

      Проснулась я рано утром, разбуженная неистовым желанием выпить холодной бодрящей воды. Я лежала на кровати в просторной комнате, а из окна лился нежный утренний свет, просачивающийся через нежно розовые портьеры. Вздрогнув, я села, тут же получив вовсе не нежданное головокружение. Вчерашний вечер был для меня словно неясный туман и невыносимый абсурд. Или может быть сон, в который я так хотела верить. - Вейс, - прошептала я, но никто не появился, - Вейс, - раздраженно зашипела я, и домовиха наконец предстала передо мной с недовольным видом. - Я прислуживаю только хозяину Малфою, - пропищала она. - Я думаю тебя не затруднит принести стакан воды, - дружелюбно улыбнулась я. - Разумеется, - она исчезла, а через минуту на прикроватном столике уже стоял стакан воды. Выпив его до дна, я встала с кровати и подошла к окну. Комната находилась на втором этаже трехэтажного дома, облицованного каменными узорами в виде голов горгулий и заостренных цветов. Утренние блики играли на них, одевая новыми солнечными цветами. Вчерашний вечер, хоть и казался неясным, но был для меня словно на ладони, так как я помнила каждую секунду, не желая потерять ни одну. Наши поцелуи были для меня чем-то выходящим за рамки реального и привычного. Это был словно дождь так давно хотевшей разверзнуться тучи. Мы не говорили больше ни о чем, и так нами было сказано уж слишком много лишнего и ненужного. Мы сидели до самой глубокой ночи, под светом одной лишь газовой лампы, висящей в углу и тускло светящей на наши темные силуэты и смотрели друг другу в глаза, словно не виделись много лет, а теперь хотим возместить все года одним лишь вечером. Потом так же молча он отвел меня в комнату и закрыл дверь, оставив в одиночестве, хотя тогда я безумно хотела остаться с ним, не прерывать не на секунду это магическую связь, словно я выпила по меньшей мере пять банок амортенции. Но дело было вовсе не в них, иначе все было бы понятно. Проснувшись я ощутила пустоту и какую-то недосказанность. А ведь и правда, мы не закончили наш разговор, оставив его на потом, отложив на недолгий срок. А сейчас мне оставалось лишь ждать, когда за дверью послышатся его шаги.

***

- Что ты обычно ешь на завтрак? - Люциус стоял около газовой плиты, признаться заставшей меня врасплох. - Плита? - усмехнулась и озадаченно посмотрела на нее. - Неужели знаешь? - на его лице появилась лукавая ухмылка. - Конечно, я же умею готовить, - сказав это, я нахмурилась, поняв, что подобные воспоминания вовсе не дело рук Нарциссы, а совсем другой девушки по имени Гермиона, которая медленно, но верно начала забываться и теряться, оставаясь лишь тенью. Люциус вопросительно нагнул голову: - Весьма странно, так как сомневаюсь, что в доме, где живет лютая ненавистница маглов, могут находиться подобные вещи. А ведь он был прав целиком и полностью. Свою мать, а точнее Нарциссы, я встречала редко, все дело было в том, что она не очень любила своих детей, но если они следовали ее правилам, то она их боготворила. Я же не относилась к таковым, так как год назад у нее с Нарциссой завязался не очень хороший разговор, в котором речь шла о замужестве. А вот тем, кто должен был им стать, совершенно не нравился девушке и она отказалась, возможно навсегда испортив отношения со своей матерью. Что касается маглов, Люциус был даже больше, чем прав. Она не то, чтобы была лютой ненавистницей, все обстояло еще хуже: произнести любое слово из мира маглов в ее доме было нельзя, как и естественно использовать что-то похожее на их вещи. В какой то из дней, она решила, что и метла для квиддича тоже из мира недалеких людей, строго запретив Сириусу даже приближаться к ней, на что естественно получила лишь насмешки. - Я научилась в Хогвартсе, - попыталась оправдаться я. - В Хогвартсе нет плит, - он засмеялся, - плохая попытка. Я вздохнула, подумав, что возможно он решит, что я солгала о своих способностях и не станет вдаваться в подробности: - Я ем яичницу с беконом. - Отлично, - кивнул он мне и крикнул домовиху. - А, значит плита это часть декора, и на ней ты не готовишь, - усмехнулась я, - да и слава Мерлину, так как от газа можно и задохнуться. - Газа? - наконец-то он выглядел озадаченным. Я же, решив, что следует все же следить за своими репликами тяжело вздохнула: - Она работает на газе, который идет по этим трубам, - я указала на стену, после чего поймала заинтересованный взгляд, видимо первый раз увидевший одну из важных деталей этого сложного механизма, - зачем она тебе? - Это был магловский дом, его выбрал мой отец из-за истории, связанной с этим местом. Тут раньше жила семья волшебников, потомков Салазара. - Видимо твой отец тоже чтит чистую кровь, - вздохнула я. Признаться, говорить на подобные темы мне вовсе не хотелось. - Вовсе нет, но он чтит память, приносимую нам историей. После наш разговор плавно перешел от темы маглов к более нейтральным, чему я была несказанно рада, потому что совершенно не хотела оправдывать свои слова, так необдуманно сказанные ему. Но возможно он запомнил их, что пока было не так важно. Мы позавтракали и я, сославшись на спешку решила поскорее, дабы избежать так мучивших его вопросов, уйти домой или куда-нибудь подальше от него, чтобы все еще раз обдумать. Но если честно, мысли в моей голове встали на место или уже разобраться в них мне казалось куда более легким делом. - Встретимся завтра и ты обязательно расскажешь мне, о чем так боишься, - сказал он мне в след, когда я перешагнула его порог, собиралась выйти на шумную улицу. Обернувшись, я улыбнулась. - Хорошо, - но была совсем не уверена в том, что смогу это сделать, - только не разговаривай об этом с другими, - добавила я в надежде обезопасить его. Все же, тогда мне показалось, что я - это пока что единственный человек, который может ему это рассказать. - Если обещаешь, - подмигнул он. Я замолчала, не привыкшая швыряться обещаниями направо и налево. Но, что еще оставалось мне, как не кивнуть. "Ничего, все равно, что не делается, все к лучшему" - подумала тогда я. А доказательством тому была снова вспыхнувшие ярким пламенем наши чувства.

***

До дома я добралась быстро и, как оказалось, с Люциусом мы были почти соседями. Я не была уверена, как долго он будет жить там, но это не имело значения тогда, когда у нас наконец все было снова хорошо. И я надеялась, что ничего плохого больше не произойдет. Но я ошибалась. И возможно виной всему была моя наивность или юношеская забывчивость. Но перед мои домом стояла пожилая женщина, так напоминавшая ту, что убила в Лютном переулке Нарциссу. - Добрый день, Гермиона, - улыбнулась она мне желтыми зубами. И мне вдруг резко стало не хватать воздуха. Видимо она пришла забрать то, что ей принадлежит. А память снова меня подвела.