Cannabis

Смокер – егоза. Луффи не уверен в точности этого определения. Но словцо это такое, черт возьми, подходящее. Е-го-за. Даже девчонка эта его, кажется Ташиги, не настолько беспокойна, чтобы сравниться со Смокером. Смокер, этот чертов Белый Охотник, перебегает с места на место, не сидит в штабе, как полагается обычным капитанам. Егозит за ним, за Мугиварой. И все достает-достает-достает его. А сопротивляться и не хочется. Луффи дует губы. Чертов Смокер опять чуть не сцапал его. Они с ребятами едва смогли скрыться. Луффи даже не успел показать язык необычайно беспокойному в этот раз Дымному дядьке. – Что не так? – на бегу выдохнул Зоро. Зоро хороший. Он все понимает с полувзгляда, с одного даже не прикосновения – намека. – Он за нами не пошел. – Это я заметил, – хмыкнул замедливший бег Зоро. – Почему?! – Мало ли… – Мало!! – Луффи! Но Луффи не внял строгому голосу. Замер на полпути к укрытию и в ожидании обернулся к покинутой стройке. – Что-то не так. Зоро знал мальца, как облупленного. И Луффи это во всех смыслах устраивало. Поэтому он беспрекословно уцепился за широкую мозолистую ладонь и вернулся обратно, вслед за другом. Смокер – егоза. Только он может, не зная местности, сунуться на долбанную незаконченную стройку в погоне за Луффи. За Луффи, который с друзьями уже давно облазил тут все вдоль и поперек. – Зоро, – шепнул Луффи, запинаясь об охваченный цементом кирпич. – Знаю, не мельтеши. Они шли по тому же пути, по которому убегали, сломя голову, какие-то жалкие десять минут назад. Зоро шел уверенно – это единственное место, в котором он ориентировался лучше собственного дома, и Луффи всецело ему доверял. Известковая пыль забивалась в легкие, мешала дышать, идти, видеть. Чувствовать. Но Луффи мог слышать. Тихие, прокуренные хрипы. Отвратительное бульканье. Жутковатые скребущие звуки. – Зоро, – уже откровенно трясясь от ужаса, позвал Луффи. – Знаю, – снова ответил Зоро, не теряя хладнокровия. – Я пошел за скорой. Луффи кивнул. Взгляд примерз к открывшейся картине – чертова е-го-за, чертов Смокер лежал в проломе первого этажа на дне подвала, нанизанный на арматуру и хрипел. Хрипел, черт бы его побрал! – Эй, Дымный дядька! Ты живой? Смокер не ответил. Еще бы, хмыкнул Луффи, приноравливаясь. До подвала от силы метра три-четыре. Луффи оглядел площадку, выбрал участок без мутной бордовой крови и прыгнул. Все же это Смокер. Белый Охотник. Егоза. Его егоза. – Эй, ты живой? Луффи потеребил рукав форменной куртки. – Иди, кха… к черту, Мугива-кха-ра… Смокер хрипел, кровь в разломе арматуры мерзко булькала, пальцы загребали цементную крошку, Луффи любопытно сверкал глазами. – Ты балда! – бескомпромиссно заявил Луффи. Он уселся подле Смокера, скрестил по-турецки ноги и как само собой разумеющееся ухватился за холодеющую ладонь. – С чего? – вместе с кровью выплюнул Охотник. – С того! – плюнул на логику Луффи. Сгреб в ладошку мерзлые, перепачканные в побелке и кирпичной крошке пальцы, стер с тыльной стороны капли крови и заискивающе улыбнулся. – Ты же не собираешься умирать сейчас? – Тебе дело, а? Смокеру было не до тонких птичьих пальчиков на руке. Честно. Точно-точно. Его волновала только торчащая из груди укором безалаберности окровавленная арматура. Правда-правда. Совсем не хрупкие тонкие косточки, пальцы, цепляющиеся за его ладонь – бережно, сильно – и захочешь, не сбросишь. И захочешь – не отделаешься. – Егоза, – буркнул Луффи. Большой палец словно бы по своей воле огладил тыльную сторону ладони, размазал капельки ржавой крови, скребнул ногтем по выступающей косточке. – Глупости. Кровавая лужа все расширялась, грозя погрести под собой весь засоренный пол подвала. Коленки Луффи намокли, а Зоро все не было. – Как есть – егоза, – упрямо повторил он. Устроил вторую ладонь на седой макушке, хватил пальцами серебристые прядки. – И чего тебе в конторе не сидится? Смокер промолчал. Чернявому мальчишке лучше не знать какого черта Смокер бегает за ним, словно в задницу ужаленный. Какого он отпугивает мелкоту с такими же бесшабашными друзьями от серьезной опасности. Какого он опекает нескладного тощего недо-преступника, пере-хулигана. Какого он следит за каждым шагом-движением, отпугивая от таких вот ям-ловушек, от западни, от… да мало ли от чего! – Зачем? – спрашивает он, заглядывая в темные от боли глаза. Сердце скручивает невидимый кулак. – Зачем?! Ты дурак совсем, Дымный дядька? Зачем? Смокер высвобождает ладонь из птичьего захвата. Зачем? Он приподнимает руку и мажет холодными пальцами, самыми кончиками, по такой же холодной щеке. Зачем? На лице мальчишки остается двойной кровавый след. – Зачем? – Смокер больше не хрипит и не булькает. Кровь, до этого толчками вытекающая из груди, замирает, собирается густыми каплями по краям арматуры. Застывает жуткими объемными разводами. – Зачем? Чтоб ты, егоза проклятая, меньше неприятностей отхватывала. Рука падает на крошащийся бетон. Глаза Луффи широко распахнуты, страх сжимает сердце так, что ни продохнуть, ни выдохнуть. Пальцы мелко-мелко дрожат, когда он безотчетно вцепляется в холодную ладонь, впиваясь обгрызенными ногтями в кожу. – Дурак! Смокер! Ты дурак!! Смокер еле уловимо морщится от царапающей боли. Дурак, да. Каких еще поискать. Хотя, далеко ходить не надо. Он тут не один такой. Дурак.