Никогда не знаешь, где проснешься.

— Все началось с того, что, убегая от хозяина театра «Глобус», мы нырнули в ТАРДИС, и Доктор начал вводить координаты. Не знаю, куда мы должны были попасть, но попали на планету Лас-Вегас… Как только я приступила к своему рассказу, все мои друзья удобно устроились в креслах, обложившись со всех сторон подушками. Дэвид почему-то решил меня не отпускать и тоже устроился в импровизированном царстве подушек прямо рядом со мной. Это было странно, поскольку даже после всего, что между нами было я все еще не могла определить, что это: выражение заботы или его нежные чувства ко мне. Или, может, я попросту не разрешала себе поверить в это. А спросить было крайне боязно. За своими размышлениями я даже не особо следила за тем, что говорю. Хотя говорила я, конечно, правду. Временами у меня создавалось ощущение, что во мне будто одновременно сосуществуют два сознания: одно рассказывает историю, а второе, доминирующее, подсказывает, как себя вести. По мере повествования Роуз все пыталась устроиться поудобнее, пока в конце концов не положила голову Доктору на плечо и прикрыла глаза. Поначалу я не придала этому значения. Мало ли кому как лучше воспринимается. Но позже с Доктором случилось то же самое. Наиболее стойким оказался Дэвид. Но только я захотела возмутиться, мол, что это за дела, я тут вам душу изливаю, а вы почивать изволите, как стены начали оплывать, все вокруг кружиться и я — в очередной раз терять сознание. Первым делом, как пришла в себя, я, что было сил, завопила: — Да как же мне все это надоело! Собственноручно откручу голову тому, кто со мной такое вытворяет! Глаза я открыла уже потом. В кровати. Дома. На Земле. Одна. Сначала был шок. Я просто смотрела в стену и хлопала ресницами. Мне хотелось что-то говорить или кричать. Что-то делать, или наоборот — не делать ничего и ждать, когда все закончится само собой. Но слова как-то вдруг улетучились из головы, на крик не было сил, что делать, я не понимала. Неплохо получалось только ничего не делать, и это только злило. Потом отрицание. Мне все еще казалось, что это просто плохой сон. Мне хотелось в это верить. Никогда в жизни мне вообще не хотелось во что-то верить так сильно, как в то, что сейчас я просто сплю. Так не может быть. Так просто не может быть. Я вот сейчас зажмурюсь, посижу так пару минуточек — и все пройдет. Следом гнев. Но ничего не проходило, а мне нужно было осознать, что я остаюсь здесь насовсем. И это страшно злило. Не помогло ни битье кулаком в стену, ни гневные крики в адрес того неизвестного существа, которое перенесло меня сюда, ни швыряние подушки в противоположную часть комнаты — впрочем, по правде говоря, я уже и не надеялась, что это поможет. Но мне просто необходимо было как-то выплеснуть эту злость, и подушка пришлась весьма кстати. И напоследок слезы. Я подняла подушку с пола и уткнулась в нее. Мне вдруг стало бесконечно жаль и ее, невинно пострадавшую, и саму себя, лишенную в одно мгновение всего самого главного и важного, что составляло мою жизнь буквально вчера. Я гладила подушку и плакала: слезы текли неостановимым потоком. Будто кто-то открыл внутренний водопроводный кран, но бурный поток слез помог если не излечить, то хотя бы излить всю боль, отчаяние и злобу за столь несправедливое решение судьбы. «Столько невероятных событий: отношения, дружба, путешествия. Столько усилий, чтобы все это сохранить — и все ради того, чтобы утром проснуться дома?» Несколько часов я провела в истерике, потом умылась, даже что-то перекусила и под вечер вышла из дома. На улице меня встретил розовый закат, а под ноги бросился бездомный пес, с которым я гуляла все оставшееся время. Теплый ветер обдувал голые плечи и развевал подол платья. Людей было не так уж много, что и к лучшему: в нынешнем эмоциональном состоянии я вряд ли готова была даже переброситься парой слов с соседом. Мне отчаянно хотелось проснуться и вернуться обратно в ТАРДИС. Именно та жизнь — в ТАРДИС, с Доктором, Дэвидом, Роуз, Джеком и Джоном, какой бы абсурдной она не казалась, успела стать для меня единственной настоящей. Единственной, которую мне хотелось жить. Так что морально мне хотелось вскрыться. Эта природа-погода навевала не просто ностальгию о детстве или каких-то несбывшихся мечтах, но сделала из меня параноика: я то и дело оглядывалась, потому что в каждом прохожем мне мерещился то Доктор, то Роза, то Дэвид. Последний чаще всего, и это сводило с ума. Моей единственной надеждой было то, что до ночи осталось не так долго. Я лягу спать и забуду все это. Однако ночью забросило обратно в ТАРДИС и я преспокойненько продолжила рассказ, с того же места, на котором прервалась, будто ничего и не было. Я даже никаких негативных эмоций не почувствовала. Будто возвращение домой — это такой специальный сон-напоминалка. — … и тогда мы тоже выпили какую-то неизвестную жидкость, чтобы забежать следом за вами и успеть увести Джека прежде, чем его «невеста» успеет на нем жениться… — рассказывала я, ловя удивленные улыбки на лицах моих друзей. Дэвид как бы нехотя обнял меня в знак подтверждения моих слов. Казалось, он помнит эту историю даже лучше меня. Все, что происходило дальше, он тоже знает и вроде как не прочь повторить, но сознаваться в этом не намерен. Забавно, как все это я поняла из одного простого жеста, а, может, все это лишь плод моего больного воображения и это лишь дружеское объятье. Но почему оно тогда такое до боли нежное? Все присутствующие в гостиной оживленно слушали мой рассказ, но вскоре, опять стали клевать носом, и эта душераздирающая история повторилась. Снова я оказалась дома, в гордом одиночестве. Это происходило не раз и не два. Каждую ночь на протяжение двух месяцев кряду. Пора было привыкать к такой неправильной жизни. Днем, в реальности нужно было учиться, работать, проявлять какую-то социальную активность и строить планы на счастливое будущее. Но осуществить это было практически нереально: ведь каждую ночь я отправлялась в другой мир, где меня ждали мои друзья, загадочные инопланетные приключения и путешествия в машине времени. В этом сумасшествии меня радовала только одна вещь: проснувшись поутру, я чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Только вот сил на что? Мне не хотелось просыпаться и жить здесь. Реальность стала скучной, пресной и однообразной. Мне нужно было справиться с этим, однако с каждым днем все становилось хуже и хуже. Я начала подумывать, что действительно теряю рассудок. Мои сны стали важнее, чем мое существование. Это очень сильно пугало и побуждало к различным безумствам. К примеру, однажды я всерьез раздумывала о том, где и как достать сильнодействующее снотворное, чтобы удалось поспать подольше. А в лучшем случае — и заснуть навсегда. Не то чтобы я хотела убить себя: я все-таки где-то глубоко в душе верила в то, что мои сны — реальны. И мне ничего не хотелось так сильно, как вернуться. В один из таких «дней слабости» я не выдержала и позвонила Рите, договорилась с ней о встрече и решила, что расскажу все, без утайки. Были два пути: либо она мне поверит, и мы решим, как все проверить в действительности, либо она подтвердит мои опасения о том, что я просто сошла с ума и мне пора лечиться. С Ритой мы встретились на следующий день в маленьком уютном кафе за чашкой чая. Именно чая, потому что я наивно верила, что он поможет мне успокоиться. Зеленый, без сахара. Все как я люблю. Но у жизни были на меня иные планы. — Привет! — с порога крикнула мне радостная Рита. — Наконец-то мы встретились, а то ты совсем пропала. Не звонишь, не пишешь. Про меня забыла совсем. — Да, прости, — я сверлила глазами чашку, чувствуя себя последней сволочью. — Присаживайся пожалуйста, нам нужно обсудить нечто очень важное. Девушка легкомысленно улыбнулась мне и плюхнулась на мягкий бархатный диванчик напротив. Официант подлетел к нам со скоростью ветра, будто специально дожидался Рита, и вот уже через пару мгновений перед нами на столе оказался чайник с чаем и несколько десертов. Полностью погруженная в собственные мысли, я едва заметила это — да и вообще, пожалуй, со стороны представляла собой крайне мрачную картину. Подруга, разумеется, не могла этого не заметить — и я даже была ей благодарна за то, что не придется придумывать, как начать разговор. — Эй, выше нос! Нет таких проблем, которые мы бы с тобой не смогли разрешить! Этот ее энтузиазм всегда восхищал меня. Даже если жизнь окунала ее в трясину проблем с головой, она все равно радостно булькала из ее недр. И как ни странно, она всегда добивалась успеха. Вот эти вот метр шестьдесят пять с кепкой, с вечно раскрашенными волосами, каждый месяц в новый цвет, в облачно-воздушном платье и с неизменным кожаным рюкзаком, которому лет больше, чем нам с ней вместе взятым. Этот сгусток чистой эйфории сейчас сидел, слушал мой рассказ и разве что не визжал от восторга. — Почему ты раньше мне ничего не рассказывала?! — возбужденно спросила она, вскакивая из-за стола, упираясь в него ладошками. — Потому что я боюсь, что все это — бред моего больного воображения, — честно ответила, глядя в ее небесно-голубые глаза. — Но это же неправда! — воскликнула она, будто я пыталась обмануть ее, как ребенка, у которого отняли конфетку. — А если правда? — мрачно ответила я. — Посмотри на меня. Я превращаюсь в шизофреника-параноика, Рит. Мне просто страшно. Я помню все это, будто оно происходило наяву. Но стоит мне открыть глаза, как я понимаю, что я здесь, в нашем мире. Мне диплом писать надо, у меня выпуск через месяц, а я думаю только о космических приключениях и о том, как я влюбилась в парня, который даже не в курсе, что я вообще существую! Ну, или в курсе, но ничего не говорит мне по этому поводу. И вообще! Рит, я всегда была такой вот обычной серой мышью… Рита нахмурилась и сурово на меня уставилась. Ей никогда не нравилось это сравнение. Она всегда видела во мне что-то большее. Какой-то тайный, нереализованный потенциал. «Вот если копнуть поглубже, — всегда говорила она, — то ты обязательно поймешь, что тебе суждено вершить великие дела!» Так что я прикусила язык и, немного помедлив, продолжила: — Ладно, не мышью. Но я обычный человек, ты это знаешь. Нет у меня сверхспособностей. У меня даже твоих лучезарно-оптимистических способностей нет. А тут — инопланетяне, космос, тайны вселенной. И все это не идет ни в какое сравнение с тем, что я не знаю, существует ли это все на самом деле. Моя подружка закинула ногу на ногу и с полуулыбкой посмотрела на меня. Ей-то все казалось очевидным: раз верю, значит, все реально. — И ты два месяца себя этим изводишь? — Ну… вроде того, — пряча лицо в чашке чая, ответила я, зная, что сейчас начнется «великая лекция». — А ну, пошли! — грозно велела мне Ритка, чуть ли не за шкирку вытаскивая меня из-за стола. — Тебе нужен чистый воздух, приятная, то есть моя, компания и свежий взгляд на вещи. Мне не оставалось ничего, кроме как повиноваться — успела только схватить сумку и на полпути к выходу допить чай и, мило улыбнувшись, сунуть чашку ошалевшему от такой наглости официанту. Благо, я хоть заранее успела расплатиться за угощение.