Френдзона

Я хочу видеть его так часто, как только это возможно. В груди уже образовалась бездонная черная дыра, в которой исчезла вся надежда, сдерживающая мои эмоции на цепи. Он нарисовал ее своими червивыми словами, сыплющимися сквозь чуть потрескавшиеся губы, согнутые в привычно ленивой ухмылке, которые мне даже сейчас чертовски хочется поцеловать. С каждым днем я умираю все быстрее от тактильного и эмоционального голода. От запретности сладкого плода в его лице, от постоянно сочиняемых поводов для разговора и ни разу не активированных звонков. Уже почти двадцать минут делаю вид, что сплю, тем не менее ощущая тяжелый прожигающий взгляд на своем лице. Это утро по-особенному тяжелое, тягучее, которое бывает только после жестких попоек или долгих клубных ночей. Голова словно из застывшего чугуна, на лунки ресниц будто накатили камней, а в горло ссыпали жженого песка, болезненно застрявшего в гландах. Мне хочется долго и громко откашливаться, а затем залить это все горьким приторным кофе, смывая вместе с неприятными ощущениями острые ядовитые воспоминания. Открываю глаза и тут же встречаюсь взглядом со своеобразной панацеей, помогающей мне держаться в особо тяжелые времена. Он как глоток свежего воздуха, как напоминание, что я по-прежнему прекрасна. Что бы ни делала, куда бы ни шла, этот человек всегда продолжает быть рядом и утверждать, что время лечит. Растягиваю потрескавшиеся губы в сухой улыбке и поспешно отворачиваюсь, на ходу сползая с нагретой кровати. Не роняю слов, чтобы не начинать бессмысленного разговора, потому что мне не терпится поскорее избавиться от отвратительного привкуса во рту. Уже почти обед, значит, я проспала несколько часов, а такое впечатление, будто витала в сонном царстве несколько дней подряд. Проскальзываю в ванную Сехуна и быстренько прикрываю за собой дверь. После этого выравниваюсь во весь рост перед длинным зеркалом и беззастенчиво рассматриваю свое отражение. Он успел меня переодеть в постоянно лежащий среди его вещей женский пижамный набор, на самом деле состоящий всего лишь из белой маечки и трусов-шортиков. Спешно чищу зубы чужой зубной щеткой, уже успевшей привыкнуть к моему частому появлению в этом доме. Сплевываю, полощу рот и снова поднимаю голову к зеркалу. Мои ярко-красные волосы безжизненно спадают на плечи спутавшимися прядями, резко очерченные скулы слегка топырятся в стороны, прямо как выступающие бедренные косточки, над одной из которых изображен небольшой черный стилизованный иероглиф с именем, от которого уже тошнит. Но я ни за что и никогда не избавлюсь от него. И так уже сбитые пятки натерты до красноты новыми туфлями, и громкое чертыханье слетает с моих уст. В голову бьет воспоминание о прошлой ночи, и мне сразу хочется избавиться от чертового сердца, перерастающего ребра. Презрение, зло, позор - все это я видела в жадных глазах ночных посетителей. Они проникают прямо под кожу - хуже любых шприцов, хуже затекающей жидкости, смешивающейся с кровью и сбивающей крышу напрочь зашкаливающим кайфом. Я хотела бы найти самую прочную резинку и, как буквы на шероховатой бумаге, стереть эту чертову реальность и заново написать сценарий, в котором я не становлюсь плохой девочкой. Медленно сползаю на пол и упираюсь оттопыренными худыми лопатками о холодную стену. Чувствую себя инвалидом, моя душа, мои нервы, моё тело – все искалечено. Мое сердце разобрано по частям и сшито нитками, что уже начинают расползаться, подобно червям, спешащим спрятаться в землю - по своим норам. В сознание неторопливо просачивается ужас, хамоватая, не просящая ни на что разрешения дрожь. Обхватываю ладонями грязные воняющие куревом волосы, прижимая их к гудящей голове. Дыхание становится все короче, виски сжимаются под напором вернувшейся памяти. В эту ночь все было хуже, чем обычно. В эту ночь он осознанно ставил синяки на моих бедрах. Он специально резал меня на куски и ел сердце без приправ, запивая все остывшей кровью. Я хочу, чтобы этот ужас прекратился. Желаю забыть, прекратить ненавидеть и любить до безумия одновременно. Меня колотит, как тряпичную куклу, подвешенную на веревочки, прямо как тогда… в клубе. Дэхён всегда был изобретателен в получении своего наслаждения, и в этот раз его фантазия послужила ему на совесть. Он сущий дьявол, мое проклятие, сумасшедшая зависимость. Неукротимое животное. В районе ребер неприятно закололо от напоминания. Жесткие руки, будто в кожаных рукавицах, больно вжимаются в мягкую кожу. Они резко раздвигают мои бедра, жадно впиваются пальцами, оставляя красные отметины. Более сотни пар глаз неотрывно смотрят, как он вдавливает меня в стул под единственным прожектором, который светит так, что хоть глаз выколи. Как он хаотично водит пухлыми губами по моему лицу, волнует, возбуждает, неприлично слюнявит. Его правая ладонь преувеличенно незаинтересованно шляется где-то в области бикини, но я фактически ничего не чувствую, ослепленная собственным желанием. А все смотрят, словно пристегнутые ремнями собаки, что вот-вот сорвутся и набросятся на живое мясо, чтобы обглодать его, не оставив ничего. Мне нечем обороняться, да и сомневаюсь, хочу ли этого. Ненавижу, что Дэхён затащил меня прямо на сцену, усадил на стул и развел ноги, задрав юбку прямо на живот. Хочу свести колени, но суровый взгляд, как стакан ледяной воды, окатывает меня с головы до ног, заставляя замереть на месте, как если бы я играла в немое кино и была фигурой пантомимы - с красным лицом вместо белого, с нервно лопнувшими в глазах сосудами вместо черной сексуальной подводки. Он заводит танец своих пальцев, сдирая с бедер трусы и швыряя их в истекающую слюной толпу. Тут же слышится чей-то вздох, и я еле вижу, как чья-то поросшая толстым волосом мужская рука тонет в широких штанах. Я полностью открыта и представлена всем посетителям, и меня охуенно тошнит. Это чувство переплетается с брезгливостью, страхом, напряжением и диким желанием, что прекрасно видно всем, кто стоит за спиной Дэхёна. Он опускается на колени и, не давая мне расслабиться, вжимается языком в жаждущую плоть, выгибая мой позвоночник в нарастающем экстазе. Чон будто вспарывает меня, ускоряя свой темп, крутит мной как сам того хочет, и когда видит, что до конца моих мучений остается капля, резко останавливается. Поднимается на ноги и сбрасывает брюки, обнажаясь на потеху толпе. Отравляет меня насмешливой улыбкой и очень грубо поднимает мои ноги, полностью разводя их и подстраиваясь для проникновения. Я слепа, почти бесчувственна. Внутри вен вместо крови кипит лава, а низ живота скручивает в самый крепкий узел. Все, что мне удается увидеть, это гордые карамельные глаза перед собой, блядские губы, обнажающие ровный ряд белоснежных зубов. Он неторопливо облизывается и больше не дает мне отдохнуть или отвлечься. Дэхён резко насаживает меня на свою возбужденность, подхватывает под ягодицы и разворачивает, впоследствии чего сам садится на стул, а я оказываюсь сверху, повернутой спиной к взволнованно перешептывающейся толпе. Меня начинает трясти от его резких движений, он толкается так быстро и злобно, что внутри все напрягается от боли и непривычки. Сильные пальцы неприятно врезаются в кожу, жамкают, тянут, бьют ее. Мои губы давно опухли от частых укусов мной же. А все смотрят так жадно, что я хочу провалиться под землю. Это было впервые, когда оргазм был смешан с разочарованием и позором. Меня трижды едва не изнасиловали после. Как удалось сбежать - до сих пор удивляюсь, ведь помнится, что искала Дэхёна, а потом заметила его, садящегося в свою машину вместе с какой-то куколкой из клуба. Наверняка она все видела и решила проверить, каково это, на себе. Незаметно меня начинает сотрясать дрожь, а потом и горячие, будто подогретые над огнем, слезы, капают на синеющие местами коленки. Это действительно больно. Это будто открытая кровоточащая язва. Мне смертельно, мне серьезно, отвратительно грязно и пошло на душе. Осторожный стук в дверь заставляет меня поднять голову и поспешно вытереть глаза. В следующую секунду в расход идет вся рука от пальцев до локтя. Поддерживаю себя тем, что уже сегодня, а не еще вчера. Еще раз бросаю покрасневший взгляд в зеркало и приоткрываю дверь. - Ну, как ты? – родной и спокойный голос сейчас раздражает похлеще детского плача в забитой маршрутке. Где-то на задворках сознания мне хочется ударить его чем-то тяжелым, но вместо этого я затягиваю его в комнату и изо всех сил толкаю на плиточную стену. Он даже не успевает опешить, когда мои губы яростно впиваются в его рот, раздвигают, позволяя языку проникнуть в чужую влажность. Сехун неожиданно жадно отвечает на подобие поцелуя, сжимая меня в своих крепких и на сей раз абсолютно безопасных объятиях. Каждый его ответ как отсчет на грехи. Один поцелуй – один позор. За прошедший вечер у меня их было уйма, и я еще сильнее врезаюсь своим телом в него, чувствую тазом его бедра, но совершенно не возбуждаюсь. Не могу полностью закрыть глаза, вижу его трепещущие ресницы, а внутри словно бурлит океан из кипятка горькой желчи. Я словно выплевываю в его рот свою обиду, мысли, затаенный страх. И он спокойно принимает это, не пытается пойти тем же путем, которым шел Дэхён. Резко отрываюсь и отталкиваюсь от него, выбегая из комнаты. Обнаруживаю на столике забытую пачку с сигаретами, хватаю ее и ускользаю на балкон, вдыхая воздух полной грудью. Я снова динамлю Сехуна. Снова использую его как подручного пса. Прогнала очередную девицу, с которой он забывает меня, и даже не пытаюсь оправдать своих действий. Мне не жаль его. Он по собственной воле застрял у установленной мной преграде. Его место только в френдзоне и нигде больше. Там, где нахожусь сама, рассказывая всем, что это не так, но ведь себя не обманешь… Поджигаю сигарету найденной на полу зажигалкой. Помню, что еще позавчера оставила ее здесь, а он не убрал. Знала, что так будет. Сехун почти неслышно выходит на балкон и осторожно прислоняется к перилам рядом со мной. - Этой ночью все было намного хуже, чем в прошлый раз? – его голос ровный и спокойный, и я даже не знаю, радоваться этому или сейчас же вцепиться руками в его светлые волосы, чтобы хорошенько оттаскать, напоминая, что я просто сука, которую надо сжечь на костре, а вовсе не та, кого он так безапелляционно любит. - Он оттрахал меня при всех посетителях клуба, - выдыхаю в пространство вместе с обжигающим горло дымом, словно слова совсем не душат меня, вызывая приступы ненависти ко всему миру. – А потом уехал с какой-то шлюхой на моих глазах. - Подонок… - протянул Сехун, осторожно забрав у меня пачку с сигаретами, достал одну и, сунув в рот, потянулся за зажигалкой. – Не думаешь, что тебе пора поискать себе кого-нибудь другого? Вяло улыбаюсь краешком губ, не глядя на парня, а рассматривая чистое голубое небо, почти не измазанное тучами. Хотела бы, чтобы моя душа была такой же совершенной, практически стерильной… - Ты говоришь так каждый раз, когда я прихожу в слезах, - смахиваю пепел и делаю еще одну затяжку, чувствуя, как понемногу начинает кружиться голова. Это все из-за того, что закурила натощак, черт бы его побрал. – Но ведь сам знаешь, что мне не удастся бросить его. - Зато он тебя бросает постоянно, - Сехун говорит правду, и во мне снова бурлит желание выдрать ему глаза, потому что от этих пропитанных жалостью слов хочется лезть на стену. – И делает с тобой такие вещи… - Которые никто больше не сделает, - отрезаю в ответ и выбрасываю остаток недокуренной сигареты вниз, не провожая ее взглядом на прощание. Огибаю друга и снова захожу в комнату, оставляя хозяина дома позади. Его устраивают наши отношения, как и меня. Мы просто друзья, которые иногда целуются, если мне становится слишком больно и невыносимо. Он видел все мои стороны - и хорошие, и плохие. Хотя больше плохих, наверное, и мне абсолютно на это плевать, потому что я уверена, что он будет оставаться рядом со мной столько, сколько нужно мне. - Будешь кофе? – он лениво прикрывает за собой дверь, выйдя с балкона, и направляется к кухне, бросая на меня кажущийся безразличным взгляд, но я прекрасно понимаю, что, дай я ему зеленый свет или хотя бы малейший намек, он забудет обо всем и сразу же займется со мной сексом, который будет продолжаться до тех пор, пока я не получу полное удовольствие. Мне не нужно это, но мой голод растет все быстрее, даже несмотря на прошедшую ночь. - Да, пожалуйста, – спокойно отвечаю и откидываюсь на подушки, нажимая истертую красную кнопку пульта от телевизора, который лежит на тумбочке рядом. Парень исчезает за дверью, и я наконец могу расслабиться, потому что и так знаю, что телефон еще нескоро замигает именем «Дэхён», а пока он там развлекается, мне срочно нужно отвлечься, чтобы просто не сойти с ума от ревности.