Узник дружбы

      В своем отряде Стив был самым отстающим. Он был самым отстающим из всех отстающих, поэтому удивился, когда доктор Эрскин предложил именно ему стать участником сверхсекретного эксперимента. Присутствовал огромный риск неудачи, но Стив готов был поставить свою жизнь на кон ради победы.       В день перед операцией к нему пришел доктор Эрскин с бутылкой шнапса. Стиву очень нравился этот человек, а еще завтра он мог умереть, поэтому его потянуло на откровенности.       — Доктор, могу я попросить вас об одной услуге? — спросил Стив, вертя в руках пустой стакан. Сегодня ему шнапс не был положен, а очень хотелось.       — Конечно, что такое?       — Перед отъездом в лагерь я крупно поругался со своим другом, он не хотел меня отпускать. Я хочу, чтобы ему сообщили, если завтра… — Стив многозначительно замолчал, и так было понятно, что это за «если».       — Я лично сообщу, — пообещал доктор Эрскин. Он много работал над своей сывороткой, но только господь бог мог обещать стопроцентный успех, а он простой смертный доктор.       — Знаете, вы гениальный ученый, придумали сыворотку, чтобы превратить обычного человека в суперсолдата, а в обычной, ну, человеческой медицине вы разбираетесь?       — Конечно, без этих знаний никак. Я много работал, изучая все процессы, происходящие в теле человека. Только так можно было понять, что и как надо улучшать. А почему ты спрашиваешь?       Доктор Эрскин был таким спокойным и доброжелательным. Такими и должны быть врачи, просто беседуя с ним, Стив чувствовал, как страх перед процедурой покидает его.       — Мой друг парализован ниже пояса.       — Война?       Если дело в мести за покалеченного друга, то это бы объяснило пять попыток Стива Роджерса попасть на фронт. Однако Эрскин был слишком проницателен, чтобы не заметить: Стив просто не мог пройти мимо несправедливости, месть тут ни при чем.       — Нет, травма. На него напали ночью и избили, полиция так и не нашла виноватого. Наверное, оскорбленный бывший парень какой-нибудь из девушек. Девчонки его обожали. — Стив грустно усмехнулся, но Эрскин смог увидеть в этой улыбке нечто большее. — Вы можете попробовать излечить его? Это ведь не переделывание всего человека, а только позвоночник.       Стив с надеждой посмотрел на Эрскина. Они с Баки поссорились, но он ни на минуту не забывал о нем: когда бежал изматывающий бросок, когда полз с автоматом в грязи, когда беспомощно висел на веревочной лестнице. Стив думал о Баки, говорил себе, что делает это ради его спокойного и безмятежного будущего, и упрямо продолжал бежать, ползти, лезть вперед.       — У меня есть коллега, который консультировал меня по некоторым вопросам, связанным с нервной системой человека, завтра он будет, поэтому я обязательно попрошу его заняться твоей просьбой. Вряд ли кто-то способен отказать в помощи другу отважного добровольца.       Стив смущенно улыбнулся. Он только что дал себе надежду, что Баки сможет выздороветь и снова ходить. Это будет его подарок Баки. Если тот выздоровеет, то вернется к своей обычной жизни, потеря Стива не будет казаться ему чем-то ужасным. Он вернется к танцам, девушкам и поцелуям.       Стива обожгло ревностью, когда он подумал о том, что Баки будет не с ним, а с кем-то другим. Еще недавно он прочил ему жену, нормальную жизнь, но тогда это была практически фантазия, а теперь из-за доктора Эрскина это могло стать реальностью. Стив заткнул свою ревность, думая о благе для своего возлюбленного. У них было несколько славных месяцев вместе, будет что вспомнить на войне.              

***

      Жизнь Стива сначала крупно изменилась, а потом превратилась в однообразную бесполезную звездно-полосатую серость.       Изменения, произошедшие с его телом, долго не переставали удивлять его. Физическая сила, ловкость, нечеловеческая выносливость, зрение. Стив впервые взглянул на мир и увидел всю палитру цветов, он мечтал посмотреть на Баки и отметить, есть ли какие-то изменения. Баки…       Каждый вечер после унылых, позорных выступлений в роли главного шута Стив брался за ручку и собирался написать Баки письмо, но каждый раз не решался. Сначала его останавливали слова Баки, сказанные на прощание. Если Стив уйдет, то между ними все кончено, и он ушел, оставив эти ужасные слова между ними. Затем Стив представлял, что Баки помогли и тот снова может ходить, тогда его останавливала мысль, что их новые отношения больше не нужны в жизни здорового Баки. Стив боялся давать себе ложную надежду, поэтому старался об этом не думать. И, наконец, Стив стеснялся. Он стеснялся того, в кого превратился. Он не о сильном теле, подарке доктора Эрскина, а о его мерзкой, низкой роли цирковой мартышки. Пока настоящие солдаты отдавали свои жизни ради мира, игрушечный, раскрашенный в цвета флага солдатик развлекал публику и просил пожаловать доллар на военные нужды.       Стив шел на войну за справедливостью, а получил фальшивых врагов, хотел помогать людям отстаивать их свободы, а стал посмешищем. Его самый большой вклад в победу — увеличившиеся на пятнадцать процентов продажи облигаций. Вряд ли именно такое будущее видел доктор Эрскин для своего творения.              На фронте развлекать публику, поднимая мотоциклы под задорную песенку, воспевающую несуществующую победу, было в сто крат более унизительно, чем в Америке. Здесь солдаты ежедневно рисковали своими жизнями, ряженый «капитан» казался им просто насмешкой. А вот девчонки были хорошенькие.       Стива вполне заслуженно освистали, он прятался ото всех, рисуя в блокноте, когда увидел, как в лагерь заходят потрепанные бойцы. Солдаты стали подтягиваться к ним, что-то спрашивать, а потом сокрушенно качали головами и отходили.       — Что такое? — Стив подошел к одному из солдат, тот не узнал его без униформы.       — Сто седьмой пехотный попал в окружение, мало кто вернулся. Остальных взяли в плен. — Совсем молодой парень, младше Стива, яростно сжал кулаки, а потом бессильно опустил руки. — Отвоевали они.       — Почему? — удивился Стив.       — Ты что, первый день тут, салага? Их захватила ГИДРа, а их база за тридцать миль за линей фронта. Если попытаемся отбить парней — все там и поляжем. — Он махнул рукой и ушел, а Стив изумленно посмотрел ему вслед.       Как же так! Командование не собирается даже предпринять попытку, чтобы спасти собственных солдат? Стиву это казалось дикостью, поэтому он пошел к полковнику Филипсу. Там ему громко и по-солдатски четко объяснили, кто он такой и где его место. Стив еще острее почувствовал свое бессилие, но в это раз не собирался отступать.       Ему повезло, он получил помощь, откуда не ждал. Агент Картер, тренировавшая их в лагере и с сочувствием относящаяся к «дамочке из подтанцовки», предложила помочь Капитану Америка.       Их план был предельно прост и почти выполним, Говард Старк помог доставить суперсолдата к базе ГИДРы, а там Стив впервые встретился с настоящими врагами и опробовал свою новую силу в бою. Он был сильнее любого врага, поэтому смог освободить пленников и получить в их лице неплохую подмогу.       — Ты кто будешь, парень? — спросил один из пленников.       — Я Капитан Америка.       — Кто, простите?       Стиву было некогда отвечать на вопросы.       — Это все?       — Нет, часть пленных увели в изолятор, — отозвался громила в запоминающемся котелке. — Но оттуда не возвращаются.       — Мне надо спасти всех, — бросил через плечо Стив и пошел прорываться дальше.       Он уже чертовски задолжал всем этим людям. Стив обязан спасти всех, кого сможет, он не уйдет отсюда, пока каждый пленный не будет свободен.       Стив спустился в изолятор. Он нашел несколько трупов в камерах, некоторые из них были изуродованы. Его захлестнула ярость: ГИДРа — абсолютное зло, которое он должен уничтожить, и в первую очередь он должен достать Красного Черепа. Мир не сможет спать спокойно, пока этот психопат на свободе.       В изоляторе Стив находил только трупы, он уже почти повернул назад, когда услышал невнятное бормотание.       — Сержант… три-два-пять-семь… Барнс…       Стив зашел в комнату и не поверил своим глазам: на койке, опутанный ремнями, лежал Баки и с бессмысленным выражением смотрел в потолок. Он бормотал свое звание и номер, ни на что не обращая внимания.       Что Баки здесь делает? Почему он в Европе, почему в военной форме? В голове Стива возникло множество вопросов, но все их смыла тревога, а также невероятное чувство радости оттого, что он снова видит лицо своего возлюбленного.       — Баки, Баки, это я! — Стив стал расстегивать ремни. Его руки дрожали, поэтому он просто оторвал путы, освобождая пленника. Тот все еще бессмысленно смотрел на Стива, а потом в его глазах начало появляться узнавание.       — Стив…       — Да!       Не в силах сдержать порыв чувств, он обнял Баки и поцеловал его. И сразу же почувствовал, как тот отвечает на его поцелуй и крепко держится за него руками.       — Что с тобой произошло? — спросил Баки.       — Это длинная история, а нам надо выбираться.       Стив поддерживал Баки, и они вместе побежали вперед. Только тогда Стив обратил внимание, что Баки стоит на своих двоих. Он был потрясен еще сильнее, чем от их неожиданной, судьбоносной встречи. Доктор Эрскин сдержал свое обещание и помог Баки встать на ноги!       Им надо было срочно поговорить, была тысяча вещей, о которой они должны друг другу рассказать, но сначала нужно выбраться из этого проклятого места.              В лагере Стиву грозил разнос, возможно, даже трибунал, но ему было плевать. Он чувствовал, что рядом стоит Баки и также, как и он, ждет, когда они останутся наедине. Стиву потребовалось три минуты, чтобы поговорить с полковником Филипсом, отчитаться о своих действиях и поспешить к Баки. Того осматривал лекарь, но, едва увидев Стива, он бросил, что совершенно здоров, и выскочил из медицинской палатки.       — Стиви. — Баки поднял руку и практически коснулся груди Стива, но потом опомнился, что они стоят посреди военного лагеря, а солдаты то и дело пробегают мимо, чтобы посмотреть на чудо-капитана. Чтобы как-то оправдать свой жест, Баки отдал Роджерсу честь. — Спасибо, что вытащили из ада, капитан.       — Вольно, сержант, — сдержанно и громко ответил Стив, чтобы ни у кого не вызвать подозрений. — Моя палатка в той стороне, — шепотом сказал он, кивая в сторону, — приходи поскорее.       Стив сидел как на иголках и неотрывно смотрел на полог палатки. Он не мог поверить, что Баки тоже здесь, что их отделяют друг от друга считанные метры и что в любую секунду тот может зайти сюда. Когда Баки зайдет, они поцелуются и будут целоваться очень долго, и только потом настанет время для вопросов и ответов.       — Стив, ты здесь? — Баки зашел в палатку, к счастью, стоящую на отшибе лагеря, где редко кто-то сновал.       — Да, — хрипло ответил Стив, вскакивая с места и обнимая Баки за талию.       Он стал выше и шире в плечах, Баки еще не видел его таким. Ему мог не понравится новый облик Стива, ведь он влюбился в низенького тощего паренька, у которого можно было все ребра пересчитать, а кожа была белая и тонкая, как бумага. Баки любил ласкать его, а теперь?       — Ты жив, ты жив, — быстро приговаривал Баки, целуя Стива везде, где мог дотянуться. Его самый страшный кошмар, заставляющий просыпаться ночью в холодном поту, не стал явью.       — Как видишь, — улыбнулся Стив, отвечая на спешные, жадные поцелуи. — А ты ходишь! И служишь в армии!       — После того, как ты ушел, ко мне пришел доктор и предложил помочь. У него была странная сыворотка, которую доктор называл неполноценной, но полезной. Она быстро поставила меня на ноги. Этот врач сказал, что это была последняя воля какого-то Эрскина. После терапии я встал буквально через пару дней, а тонус вернулся в мышцы уже через неделю.       Баки говорил сбивчиво, шепотом, продолжая сжимать Стива в своих объятиях и хватаясь за него. Он все еще не мог поверить, что они вместе, боялся, что если разожмет руки, то Стив тотчас исчезнет.       — Я не мог больше находиться в Бруклине, пока ты воюешь. От тебя не было писем, я боялся, что ты… Тогда я тоже записался добровольцем, надеялся, что по счастливой случайности мы окажемся в одной части и я смогу тебя защищать. Совсем как раньше, в детстве. Но все совсем по-другому, это ты спас меня. Мой герой. — Баки вновь поцеловал Стива.       — Поверить не могу. Это ведь почти невозможно, что мы встретились… — Стив провел рукой по волосам Баки.       — Это судьба, — прошептал Баки, еще раз целуя Стива.       — Судьба… — повторил Стив. — Прости, что не писал тебе! Я должен был, но мы так расстались… пусть все это будет в прошлом.       Стиву хотелось не просто забыть об их ссорах, а вычеркнуть все дни разлуки, что он провел вдали от Баки. О нет, он никогда не жалел о своем решении уйти в армию, но то, чем его заставили здесь заниматься, позорно, он не был готов платить такую высокую цену, чтобы стать «символом нации». Только у паршивой нации символом может стать ряженный клоун, а американцы не такие.       Баки целовал и обнимал Стива, словно не замечая, что теперь тот выше него ростом, как будто так было всегда. Они расстались другими людьми, но кем бы они ни стали, они всегда будут любить друг друга.       — Я люблю тебя. — Баки положил ладони на лицо Стива и заставил того немного наклониться вперед. — Не бросай меня больше.       — Ни за что, — у Стива слегка дрогнул голос, потому что он не мог совладать со всеми своими чувствами. Сейчас он был на полметра выше и на пятьдесят килограмм тяжелее, но оставался все тем же парнем из Бруклина, которого Баки научил целоваться.       Баки спросил, почему Стив так изменился. Тот рассказал об опаснейшем эксперименте, в котором он участвовал с риском для жизни, о нападении агента, унесшего жизнь гениального ученого, о бесконечной череде городов, где он на сцене развлекал публику. Слов было много, а на деле Капитан Америка трусливо прятался за спинами других и практически ничего не делал.       Стив с грустью и стыдом рассказывал о клоунаде, в которую превратилась его жизнь. Он неуверенно посмотрел на Баки, но увидел в его глазах только понимание и поддержку.       — Стивен Роджерс, ты придурок! Только такой идиот, как ты, мог решиться на самоубийственный эксперимент, а после этого еще и считать себя трусом! Если кого и винить, так наше безмозглое правительство. Пока Гитлер надирал нам зад, они держали тебя в тылу, — воскликнул Баки, в тайне радуясь, что Стив не рисковал своей жизнью на передовой. — Хватит заниматься самобичеванием. Ты пошел за нами, когда все махнули рукой. Ты спас каждого из нас, ты нашел меня в изоляторе, хотя другие не решились бы туда идти! Никогда не смей принижать себя, Стиви. Ты — герой, придурок.       Слушая этот монолог, Стив то скептически хмыкал, то улыбался, а под конец понял, что Баки прав: хватит заниматься самобичеванием, нужно действовать. Теперь он знает местоположение остальных баз ГИДРы и поможет в их уничтожении.       — Я с тобой, — словно прочитав его мысли, сказал Баки.       И потянулся к Стиву за поцелуем.