На странных берегах семнадцатого века

Вера с замиранием в сердце слушала приближавшийся стук шагов Блада, и это волнение отнюдь не было причиной того, что девушка испытывала к нему какие-либо возвышенные чувства. Хотя, надо признаться, он ей был вполне приятен как книжный персонаж, но девушка пока еще не успела толком понять что теперь он вполне реален, и проникнуться к нему более сильной симпатией, как к мужчине. Ей было вовсе не до этого, так как Вера лихорадочно пыталась вспомнить этикет семнадцатого века и сообразить, как ей вообще стоит себя вести, представ перед мужчиной практически полураздетой. Сам по себе этот факт был не совсем комфортен для нее, как для девушки из века двадцать первого - Вера достаточно мнительно относилась к вопросам приличий и, помимо всего прочего, одна мысль о том, чтобы ее увидел незнакомый мужчина в нижней сорочке, казалась ей абсурдной. Одним словом, Вера чувствовала себя достаточно неуютно и без всяких правил. К тому же, ее заставляло нервничать и ее неустойчивое положение - девушка была твердо убеждена в том, что с пиратами, даже такими благоразумными, как капитан Блад и его команда, шутки плохи, и за просто так с ней сюсюкаться ни кто не будет. Посетовав на то, что она не достаточно досконально изучала историю эпохи, в которую ей не посчастливилось попасть, Вера, совсем отчаявшись, решила довольствоваться собственной женской интуицией. Интуиция подсказывала ей, что в такой ситуации девушка из семнадцатого века бы использовала кокетство как защитную реакцию. - Будь я в иной ситуации, вы бы уже сейчас были бы обязаны взять меня в жены, - собравшись с силами, сказала она первое, что пришло ей на ум. И немедленно покраснела, потому что почувствовала, как уже успевший к ней приблизиться капитан Блад осторожно взял в руки шнурок, которым следовало затянуть корсет. Отчего-то ей казалось, что он сам чувствует себя достаточно неловко. Вернее, ей хотелось в это верить. - Вам нечего беспокоиться, поскольку вы имеете дело с человеком, которому не чужды представления о рыцарстве. Помочь леди, оказавшейся в трудной ситуации - моя обязанность, как мужчины, и именно поэтому вы можете быть спокойны за свою честь, - вслушиваясь его уверенную интонацию, Вера почему-то посчитала, что он не лукавит. Однако, уже почувствовавшая толику удовольствия от того, что может без стеснения показать себя как слабую и нуждающуюся в защите женщину, сбавлять позиции она все еще не спешила. Припомнив, как разговаривали знатные дамы из приключенческих романов, на месте которых Вере так хотелось побывать в детстве и в шутку подумав, что "главное только не переигрывать", она набралась духу и, глубоко вздохнув, сказала: - Что ж, в таком случае, моя честь в ваших руках, сэр. Ответом ей стал вдруг резко сильнее обычного дернувшийся шнурок - Вера едва не ойкнула от неожиданности, уже в сотый раз пожалев о том, что оказалась не где-нибудь, а именно в семнадцатом веке, где у общества были достаточно садистские представления о женской одежде. Косточки корсета, сделанные не то из китового уса, не то из железных пластин - впрочем, Вере казалось, что корсет был полностью железным и оттого таким неудобным - больно впились в нежную Верину кожу, неподготовленную к таким испытаниям. Сосредоточившись на собственных страданиях, девушка в последующую минуту уже не беспокоилась по поводу Блада и напрочь позабыла о любых проявлениях женственности, мечтая лишь о том, чтобы все это поскорее закончилось. К тому же, он и впрямь оказался человеком слова и выполнял лишь то, что от него требовалось. Она чувствовала, как затяжка корсета постепенно становится все сильнее, но ни разу не ощутила его прикосновений. Разве что, Вера считала, что с таким делом, как обычное затягивание корсета, можно управиться гораздо быстрее, и что он нарочито растягивает момент. Ей казалось, что время тянется нестерпимо медленно, и вот-вот поглотит ее подобно невиданному заморскому чудищу. Корсет все сжимался вокруг нее так, будто она стала жертвой питона, сдавливавшего ее туловище мертвой хваткой. Совершенно не ожидавшая, что простое белье может причинять такие муки, Вера была полностью увлечена своими страданиями и ее сил хватало только на то, чтобы сдерживаться и никак не выдать себя. - Так достаточно? - спокойный голос Блада едва ли не заставил ее вспылить. Будучи раздраженная тем, что он даже не побеспокоился о ее самочувствии, Вера лишь молча кивнула. Остальная часть гардероба состояла из трех верхних юбок на завязках, с которыми сложность состояла лишь в том, чтобы систематизировать их последовательность (впрочем, Вера быстро догадалась, что шелковая - это самая верхняя, две остальные же были хлопковыми), лифа и роба с чуть расклешенными и украшенными оборками рукавами, к которому был приделан достаточно объемный, но не длинный шлейф. Вдобавок прилагалась белая накидка из легкой, похожей на муслин ткани. Вся верхняя конструкция была пошита из белого же шелка с будто бы расписным узором, в котором по всему платью распускались букеты мелких нежно-голубых незабудок. Поближе рассмотрев эту часть костюма, Вера подумала о том, что ни разу в жизни ей не доводилось носить что-нибудь подобное, и что о таком наряде она могла мечтать только в своих самых смелых детских фантазиях. "Ради такой красоты можно и потерпеть ужасный корсет" - немного повеселела девушка. Ко всему прочему, при ближайшем рассмотрении оказалось, что лиф имел застежки спереди, а не шнуровку сзади, но легче от этого не становилось - будучи затянутая корсетом, Вера с трудом могла двигаться, и о том, чтобы надеть все это самостоятельно и речи быть не могло. Когда они оба справились с последним крючком, и капитан Блад, за все время ни разу не взглянувший на нее, случайно посмотрел ей в глаза, девушка увидела, что он смотрит на нее с замешательством. Вера усмотрела в этом некую жалость по отношению к ней, что ее почему-то обидело. - Я не буду торопить вас, но боюсь, вам не место в подобных условиях. Ради вашего же блага в ваших интересах рассказать мне о том, как вы оказались в подобном положении, и я постараюсь сделать все, чтобы вернуть вас туда, где девушке из вашего общества будет комфортнее всего. А именно - домой. Уверен, ваши родные уже волнуются о вас, - капитан пристально посмотрел на нее, словно пытаясь уловить ее реакцию. Вера, поджав губы, поняла, что впервые за долгое время находится на грани того, чтобы расплакаться. Вспомнив о семье, оставленной неизвестно в каком измерении, о всех планах, которые после окончания института у нее были расписаны лет на пять вперед, и к тому же еще вновь почувствовав острую, режущую и впивающуюся в бока боль от корсета, Вера не выдержала и дала волю первой слезе, которая, казалось, полилась бы и без ее на то разрешения. Испугавшись, что этим она только еще больше заставит Блада убедиться в том, что от нее надо как можно скорее избавиться, Вера с трясущимися плечами немедленно принялась вытирать слезы, которые как назло полились только сильнее. На капитана Блада Верины эмоции, впрочем, оказали должное впечатление. - Нет, мисс, не надо слез. Если вас так печалит только мысль о вашей участи, что ж - мне только остается ждать, когда вы сами решитесь помочь себе, - немедленно поправился он, поспешив протянуть ей платок. Вера, взглянув на него, увидела, что он опять старается не смотреть ей в глаза. Блад выглядел так, будто не желал лишний раз видеть женских рыданий. Девушка приняла платок, но не спешила вытирать им слезы из убеждения, что он был ей предложен лишь потому, что так было нужно. Она не хотела доставлять лишних хлопот, и ей почему-то казалось, что он к ней хорошо относится лишь потому, что так того требуют его джентльменские убеждения. - Вы уделяете мне слишком много внимания, сэр, хотя я уверена, что ваши люди нуждаются в вас больше, чем я, - извинилась Вера, пытаясь дать понять, что не хочет быть обязана тем, что отнимает столько времени у человека, у которого и без нее достаточно дел. Будто бы в подтверждение ее слов, в дверь тут же постучали. Капитан Блад, словно не желая вызвать у Веры новый поток слез, ничего не сказал - только мельком взглянул на дверь и, молча поклонившись, покинул каюту. Оставшись наедине, Вера могла наконец хорошо подумать над всем тем, что приключилось с ней в последнее время, и над тем, как сделать так, чтобы поскорее вернуться назад. Все еще с неимоверной силой сдавливавший грудную клетку корсет заставлял ее думать на этот счет как можно изобретательнее, поскольку какими бы не были красивыми наряды семнадцатого века, ничто не могло заставить Веру остаться здесь и носить вещи, которые, по мнению девушки, доставляли ужасные неудобства.