На странных берегах семнадцатого века

Больше всего Веру настораживала спокойная обстановка, державшаяся на корабле после появления ее личности на борту «Арабеллы», незапланированного как для капитана Питера Блада и его команды, так и для нее самой. В принципе, с первого взгляда в этом не было ничего необычного и подобное говорило лишь об отличной дисциплине среди тех, кто входил в состав команды Блада, но девушка упорно не могла увериться в том, что она в действительности находится под надежной защитой, и в действительности направляется именно во Францию, а не куда-нибудь еще — например, для того, чтобы послужить разменной монетой в пиратских делах. Или, того хуже, предстать перед королем какой-нибудь державы (одному только Богу известно, кому служит тот Блад, с которым она имеет дело, на самом деле) как изменница собственной страны и воровка. Но ее подозрения были недолгими. После очередных расспросов капитана Блада о ее самочувствии, в которых он всегда с сочувствующим видом поднимал брови (что всегда заставляло Веру сомневаться в том, что этот человек вообще способен на какие-либо коварства) и вел себя так, как и подобает истинному джентльмену и рыцарю в семнадцатом веке, Вера наконец успокоилась и решила, что лучше доверять ему, чем тем господам, которых она встретила, только появившись в этом времени. И поэтому девушка могла без каких-либо тревожных мыслей позволить себе любоваться заманчивым видом, открывавшемся за пределами палубы корабля. Тот берег Франции, к которому направлялась «Арабелла», приближался все быстрее и быстрее. Сначала он казался девушке тоненькой полоской, едва различимой среди синего моря и синего неба. А затем стал виднеться все отчетливее, приобретая цвет и форму — зеленые, желтые и коричневые пятна становились более разборчивыми, и вскоре вместо них стал заметен порт и даже небольшой городок, пристроившийся у берега, которому, по всей видимости, порт и принадлежал. Вернее, небольшим он казался только поначалу, пока корабль не приблизился к берегу на такое расстояние, которое бы позволило бросить якорь, а так же без лишних неудобств добраться до вожделенной суши тем, кто им пользовался. В этот раз Вера, даже не почувствовав ничего настораживающего, с удовольствием вкушала запах приближающейся Франции и в мыслях уже была готова ступить на берег, добраться до любой ночлежки и снять успевший изрядно надоесть предмет женского туалета, без которого не обходилось ни одно платье в семнадцатом веке — ей казалось, что корсет скоро выжмет из ее тела все соки. Пытаясь отвлечься от дискомфорта, она старалась развлечь себя разглядыванием прибрежного французского ландшафта, и могла бы провести за этим занятием еще долгое время, если бы ее не отвлекли. — Мисс, вы находились здесь все это время. Случайно не видели всех матросов? Они как в воздухе растворились, чтоб их черти побрали. Вздрогнув от неожиданности и чересчур уж громкого для нее голоса (ей показалось, будто таким голосом можно было рычать и вообще издавать любые звуки, но уж никак не обычную человеческую речь), Вера нервно повела плечами и обернулась. Волверстон, оказавшийся перед ней, выглядел достаточно раздосадованно для того, чтобы девушка вновь припомнила ту досадную сцену с убийством, случившемся от руки Волверстона у нее на глазах, и вновь едва не сумела справиться с самообладанием. Лишь мысль о том, что падать в обморок придется на вонявший невесть чем пол, который сегодня еще не мыли (а значит, подвергнуть испытанием грязью светлое платье, являвшееся ее единственным гардеробом, пригодным для носки в семнадцатом веке), заставила ее найти силы для того, чтобы прийти в нужное расположение духа. — Нет, я стояла спиной и никого не видела, прошу прощения, — коротко ответила она, надеясь, что этот ответ удовлетворит человека, с которым она бы хотела видеться как можно реже. Однако Волверстон уходить не спешил и явно собирался продолжить расспросы. — Быть может, вы посмотрите внизу? — предложила Вера в надежде на то, что это поможет ей освободиться от столь неоднозначного общества. Услышав это предложение, Волверстон явно оживился. — А ведь точно, там я еще не был, — озадаченно сказал самому себе он, уже направившись к двери, ведущей в неведомые для Веры отсеки. Дальше выделенной для нее Бладом каюты она не была, да она и не имела никакого желания исследовать наверняка кишащие крысами трюмы и прочие злачные места, о которых не имела никакого понятия. Однако, как бы Вере не хотелось отделиться от коллектива, дальше было только интереснее. — Нет, капитан, это никуда не годится. Мы не сможем добраться до порта до тех пор, пока все не будут на месте. Кто будет убирать паруса? Неужто вы сами будете туда лезть, а, капитан? Да и вообще, не нравится мне все это. Услышав голос Джереми Питта, донесшийся с капитанского мостика, девушка поспешила отойти подальше от перил и занять такое место, где бы ей все было видно. Пристроившись между двумя бочонками, которые, к счастью девушки, оказались достаточно высокими для того, чтобы ей не приходилось сгибаться в три погибели (будучи в корсете она бы точно этого не вынесла), Вера, накинув сверху рыбацкую сеть, принялась наблюдать. И впрямь, на капитанском мостике стояли две персоны, каждая из которых была ей знакома — это были Джереми Питт и Питер Блад. Оба выглядели так, как выглядел бы человек, вдруг осознавший, что не может ничего изменить в ситуации, сложившейся вокруг него, а именно — озадаченно и даже подавленно. — Волверстон ищет их. Физически невозможно команде из двадцати человек бесследно исчезнуть посреди океана! Это тебе не страшные байки, которые рассказывают моряки, не просохнув после десятой кружки рома. Просто жди, и ты увидишь, что я был прав. А потом мы оба посмотрим на этих остолопов, когда я накажу их за такие шутки, — внешнее спокойствие капитана Блада казалось ненатуральным, потому что его настоящее состояние выдавал срывавшийся голос. Питер Блад казался невозмутимым, с достоинством истинного капитана почти ничем не выдавая свое душевное состояние и недрогнувшей рукой управляя корабельным рулем, когда как юный Джереми не находил себе места и метался из стороны в сторону, с подростковой горячностью переживая происходящее. — Нет, капитан, вы уж меня извините, но здесь явно что-то не так! И если Волверстон не вернется со всеми людьми, пока я не досчитаю до десяти, то будьте уверены — без нашей пассажирки здесь дело не обошлось! Женщина на корабле — не к добру, и все это знают, капитан! — И что, по-твоему, она с ними сделала? Одурманила ароматом женского одеколона и каждого, по одному, сбросила в воду? Эта юная леди скорее сама ненароком перекинется через перила под весом собственного платья. Брось, Джереми, твои доводы смешны и необоснованны. Блад с укором посмотрел на своего собеседника. Тот стиснул зубы и не показывал этим своей солидарности с точкой зрения капитана, но перечить не стал, так и продолжив измерять ногами квадратные метры капитанского мостика. Вера, припомнив, что на палубе лайнера перед ее странным путешествием во времени тоже никого не было, на этот раз действительно насторожилась. Конечно, сначала она собиралась обидеться на столь пренебрежительное к ней отношение Блада и подозрение Джереми, которые, как ей казалось поначалу, испытывают к ней исключительно доверительные чувства, но реальность взяла свое, и девушка полностью сосредоточилась над размышлениями по поводу исчезнувшей команды Блада. И впрямь, выходило все точно так же, как и в тот раз — людей Блада она не видела уже как последние четыре часа, только вот не придавала этому никакого значения. Не значит ли это, что они теперь снова находятся неизвестно в каком месте неизвестно какого времени? Вера и понятия об этом не имела, но морально была готова к любым поворотам судьбы. Только было бы достаточно забавно, если бы пиратский корабль времен расцвета европейских колоний пришвартовался в прибрежном городке двадцать первого века. Ее размышления прервал все тот же Волверстон, уже, видимо, сбившийся с ног в поисках пропавшей команды: — Это бесполезно, капитан. Корабль пуст, — возвестил он, запыхавшись. — А еще мы вот-вот сядем на мель, — с ехидством в голосе предсказал Джереми Питт, с ожиданием посмотрев на задумавшегося Блада. — Не сядем. — коротко возразил Питер Блад, поставив руль в устойчивое положение и собравшись спускаться с мостика, — И никаких возражений, Джереми, я не потерплю, — добавил он, заметив Питта, едва успевшего открыть рот. — И все же, сэр. При всем моем уважении, я не могу понять, каким образом мы высадимся на берег, так как нас трое, а для «Арабеллы» это недостаточное количество человек. В крайнем случае, все, что мы сможем — посадить корабль на мель и тем самым привести его в полную негодность, — не унимался Джереми, продолжая стоять на своем. Не смотря на уверенный вид своего капитана, он не разделял его оптимизма и тем самым навлекал на себя раздражительность Блада, так как последний, по-видимому, не слишком любил, когда в нем сомневаются. Вере так показалось потому, что она заметила недовольство на лице Питера Блада. В прочем, девушка не спешила делать свои собственные заключения об отношениях между Питтом и капитаном Бладом, так как еще плохо знала обоих, и потому не придала большого значения своей догадке, моментально про нее забыв. Ее волновала другая проблема: как им удастся сойти на берег Франции в таких крайне неблагоприятных условиях. А еще девушка была уверена, что во всем виновата она сама и отчасти ее невезучесть, и потому пребывала в совершенно взволнованном и опечаленном душевном состоянии. Ей казалось, что рано или поздно капитан Блад обязательно прислушается к словам Джереми, потому что знала, что он доверяет ему куда больше, чем ей. И что тогда приключится с ней дальше, она боялась себе даже представить. — У нас есть выход из этого положения. Как тебе известно, за нами следуют «Элизабет» и «Ла Фудр» по тому же самом курсу, и если мы повернем назад, то с успехом нагоним один из этих кораблей. А уж там я распределю матросов так, чтобы «Арабеллу» можно было посадить в целости и сохранности, — сказал Блад, с укором посмотрев на своего подчиненного. Казалось, тем самым он показывал свое разочарование тем, что Джереми не поверил ему с первого раза. Последний, видимо, почувствовав и верно восприняв тон Блада, не стал задавать лишних вопросов — Джереми с послушным видом повиновался приказу своего капитана, однако Вере отчего-то показалось, что он все равно ждал лишь худшего поворота событий. Питер Блад, не придав особенного внимания тому, как к его идее относится Питт, лишь продолжил заниматься своими обязанностями. Вера сообразила, что сейчас он направится в сторону ее временного пристанища (которое бы продолжило оставаться его личной каютой, если бы не неожиданное появление ее, Веры), и, постаравшись поскорее выпутаться из рыболовной сети, служившей убежищем в ее шпионской разведке, девушка поспешила опередить капитана Блада и тем самым устранить какие-либо подозрения на свой счет. Не смотря на уверенность капитана Блада в удачности придуманной им операции по вызволению «Арабеллы» из непредвиденных и весьма странных обстоятельств, Вера не спешила расслабляться. Она помнила, что исчезновение людей с лайнера, на котором она путешествовала, повлекло за собой ее перемещение во времени, и подозревала, что в случае с пропавшими матросами, который так некстати подвернулся капитану Бладу, последствия будут в точности такими же. Ей было непонятно лишь одно — почему с корабля не исчезли все до исключения, кроме нее, как это было в прошлый раз. И еще ее интересовало, верна ли ее догадка, и какую эпоху посетит она на этот раз. На какой-то момент Вера даже позабыла о своих попутчиках, понадеявшись, что теперь точно попадет назад, в свое время. Причиной, заставившей ее вспомнить о своем незавидном положении, было появление капитана Блада, который в связи с весьма странной чередой обстоятельств, касавшихся не только самой Веры, но и судьбы самого Блада, не выходил из мыслей девушки уже многое количество часов. Покинул он их лишь ненадолго, будучи вытесненным более волнующими Веру мыслями о возвращении домой. Он опередил ее — не смотря на то, что девушка находилась ближе к каюте и шла быстрым шагом (насколько это было возможно с ее костюмом), Блад оказался быстрее, и к тому времени, как Вера добрела до заветной двери, там уже стоял он. Проницательный, серьезный, похожий в своем черном сюртуке с серебряной вышивкой на пантеру, застывшую в ожидании невинной жертвы. Вера немедленно почувствовала себя не менее, чем полевой мышью, наткнувшейся на камышового кота, или застывшей в страхе ровно за секунду до того, как стать добычей могучего орла. Нервно сглотнув и с иронией заметив, что этот рефлекс стал для нее слишком частым в последнее время, Вера замерла на месте. — Доброго дня, сэр, — едва слышно прошептала она, надеясь на благосклонность Фортуны, в случае успешно найденного адресата и так же успешно услышанного отправителя ее мысленных устремлений, не позволившей бы девушке оказаться пойманной с поличными. Блад медлил с ответом, всматриваясь в неопределенную точку за Вериной спиной. Однако, так казалось лишь поначалу. На деле же он не отрывал взгляда от нее самой, будто стремясь загодя узнать о всех ее мыслях и намерениях. Во всяком случае, так казалось самой Вере. — Надеюсь, ваше пожелание окажется полезным в столь непростое для нас время, — все же ответил он спустя некоторое время гробового молчания. — Несомненно, сэр, — скромно высказав солидарность с утверждением своего собеседника, в котором она опять почувствовала этот снисходительно-иронический тон, Вера потупила взгляд, боясь посмотреть в глаза Блада, казавшиеся ей холодными и оттого пугающими. — Вы слишком испуганны и опечалены для того, кто скоро ступит на сушу, что принадлежит стране с дружественным отношением к народу вашего царя, — Питер Блад, выразив недоумение относительно испуганного вида Веры, не имел ни малейшего понятия о том, что эти слова только сильнее повергнут девушку в оцепенение. Немедленно вспомнив о своей легенде, Вера инстинктивно поджала губы в страхе сболтнуть лишнего и не выдать себя, отчего сама не заметила, что этот страх был новым и практически не имел отношения к капитану Бладу. Впрочем, это было не слишком облегчающей обстановку переменой — девушка по-прежнему чувствовала себя загнанным в ловушку кроликом и по-прежнему не знала, что следует говорить и как себя надо вести в присутствии того, от кого зависела ее жизнь. — Ко всему прочему, с недавнего времени в мои руки попала еще одна вещь, которая должна вас обрадовать. Вы случайно не теряли это? — выражение лица Блада не поменялось, когда он протянул девушке легкую, едва тронутую тонкой вышивкой шаль — ни единая мышца не дрогнула на его лице. Чем сама Вера похвастаться в эту минуту уж совсем не могла: увидев невесомую шаль в облаченных в кожаные перчатки руках Питера Блада, она немедленно почувствовала, как ее сердце падает куда-то в ноги. А затем, провернув кульбит не хуже тех, что вытворяют пилоты «кукурузников», взмыв в небо, возвращается на свое положенное место, не прекращая однако бешено, в ускоренном ритме биться. В голове девушки будто кадрами из фильма прокрутился недавний эпизод с ее высвобождением из пут рыболовной сети, в которой она так удачно, с ее точки зрения, узнала много нового об окружающих ее людях и обстановке. Лишь в том месте она могла не заметить, как с ее плеч соскользнула злополучная накидка. Стыд охватил ее, страх ушел на второй план, а пока сама Вера тщетно пыталась придумать, что-бы такое ответить на это Питеру Бладу, вот так взявшему и поставившему ее в довольно неловкое положение, капитан Блад продолжал держать в руках изящную накидку — Верину ахиллесову пяту, от которой теперь зависела устойчивость положения несчастной. Однако девушка не оставляла надежды, что он еще не успел понять, почему шаль была им найдена именно в определенном, неподалеку от капитанского мостика месте. — Благодарю, сэр. Видимо, я обронила ее, когда прогуливалась по палубе, — все же выдавила из себя Вера, стараясь не смотреть в глаза капитану Бладу. Девушка с опаской протянула свою худую, хрупкую руку и неловко ухватилась за край шали, боясь ненароком прикоснуться к руке Блада. Блад, уловив ее опасение, отпустил невесомую ткань, которая благодаря внезапному порыву ветра немедленно взметнулась в воздухе, закрыв собой Верино лицо и тем самым сыграв роль вуали. Слегка пощекотавший шею девушки муслин заставил ее невольно рассмеяться, чему причиной была и боязнь щекотки, и столь неожиданная для нее своенравность ни в чем неповинного и совершенно обыкновенного куска ткани. Все-таки умудрившись поймать шаль, Вера накинула вещицу на плечи и, увлекшись завязыванием ее углов на узел (чтобы уж точно больше не потерять), совершенно позабыла про самостоятельно выдуманные правила — закончив с шалью, она вдруг неожиданно для себя самой посмотрела прямо в глаза капитану Бладу. Тот не отвел взгляд — быть может, сам не ожидая столь сумасбродного поступка от «юной леди», как он ее называл. На лице Веры еще оставалась едва заметная и почти исчезнувшая улыбка, которую девушка не успела спрятать, будучи застигнутая врасплох собственной опрометчивостью. Питер Блад же, отчего-то не захотевший придавать своему выражению лица обычную строгость, смотрел на девушку без уже ставшего ей привычным пристального, орлиного прищура. Подумав о том, что так его лицо становится мягче, взгляд — сентиментальные, а нос — гораздо аккуратнее, Вера моментально и совершенно естественно сгладила казавшуюся ей неловкой обстановку, заметив, что не может пройти в каюту, поскольку у дверей стоит Блад. Тот, будто опомнившись от неведанного девушке миража, представшего вдруг перед его глазами, немедленно посторонился, и, по-джентльменски поклонившись даме, дождался, пока Вера скроется за дверью. Зачем-то прильнув ухом к замочной скважине и услышав удаляющийся стук его по-военному размеренных шагов, Вера вдруг поняла, что является, быть может, самой глупой и невезучей из представительниц ее пола во всех временах и пространствах.