Самое время для свершений

   Если подумать, Каллен мог понять, почему она решила помочь магам, а не храмовникам.    Его это не задело. Вовсе нет. Она и так старается изо всех сил, а в их деле лучше — признание коробит его — поставить на магию. Метка, одной лишь ее волей, спасла их от смерти; похоже, что покончить с Брешью тоже должна магия. Храмовники — это риск, на который она не хочет идти.    — Вы на меня злитесь, — устало произносит Тревелиан, поводя плечами, и перехватывает меч. Тренировки друг с другом стали их традицией; теперь рекруты едва обращают на них внимание.    — Нет, — машинально отвечает он. — Почему…    — На последнем ударе вы от меня просто отмахнулись.    Невольно Каллен коротко смеется:    — И поэтому я на вас злюсь?    — Ну, что-то же не дает вам покоя, а проблемы у нас всё те же самые. Перебои в поставках продуктов, Родерик по-прежнему несет вздор — изменения только у меня.    Каллен низко размахивается; Тревелиан ловит меч и толкает Каллена назад, ведя своим мечом по его. Сталь, не причинив никакого вреда, лязгает о щит.    — Я думаю, что привлечь храмовников было бы безопаснее, — наконец, признается он.    Она выгибает бровь:    — О. Значит, не злитесь. Вы беспокоитесь.    Каллен хмурится, обрушивает на нее щит. Тревелиан блокирует его мечом и сдерживает, сапоги зарываются в грязь и снег, карие глаза решительно прищуриваются.    — Обо мне, — добавляет она, и голос звучит значительно тише.    Он отводит щит, скользит мечом вперед, но она снова его отклоняет.    — Вы рискуете, — предупреждает он. — У Алексиуса серьезное преимущество, а вам нужно лишить его этого, хотя возможностей мало.    Они обмениваются еще парой ударов, а Тревелиан обдумывает слова, поджав губы. Те потрескались от горного воздуха. Каллен смаргивает и продолжает бой.    — Бывало и хуже, — в итоге заявляет она.    От того, как она это говорит — как говорит почти все — его бросает в жар и, проклятье, он открывается, чего и ждала Тревелиан. Она наносит удар, который отправляет его меч в полет, и приставляет ему к горлу клинок.    — Сдаюсь, — вздыхает Каллен. — Будьте осторожны. Только об этом и говорю.    Тревелиан приносит ему меч.    — Вы вряд ли удивитесь, — извиняющимся тоном произносит она, — но с осторожностью я никогда не дружила. Простите.    — Зато остроумия вам не занимать, да?    Он слышит, как у нее перехватывает дыхание, видит, как на секунду от удивления приоткрывается рот, а потом оно переходит в искреннюю улыбку, а не оборачивается привычной усмешкой.    — Иначе я бы вам не нравилась, — отвечает Тревелиан.    — Вы не понравились бы мне, и если бы умерли, — с неким отчаянием замечает Каллен, убеждая ее в серьезности ситуации.    — Тогда изо всех сил постараюсь не вернуться трупом.    — Буду признателен.    Тревелиан смеется. Смех этот отгоняет зимний холод, но, уезжая следующим утром в Редклифф, она забирает тепло с собой.