«Я должен вас поздравить, Ватсон. Вы сделали в общем правильные наблюдения. Вы ошиблись только в знаке: нужно было поставить плюс, а вы поставили минус». (Ю. Дунский, В. Фрид «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Знакомство». Ленфильм, 1979)
Я услышал ее голос, когда Северный Великан, один из высочайших пиков Гномьих гор, был уже на траверзе справа от Мрака. Держать щиты от ветра и холода, царившего здесь, в стране вечного ледяного безмолвия, становилось все сложнее. И мы никогда так остро не жалели, что не можем воспользоваться порталами, что вынуждены, вытянувшись в цепь, семь лиг по обе стороны до каждого дракона, вглядываться в безжизненное пространство в надежде увидеть хоть кого-то из пропавшего отряда, а лучше всех сразу. Еще и еще раз прокручивая последний разговор с Дишандром, я понимал: если они остались живы, им следовало уносить ноги, крылья и хвосты из степи. О продолжении операции не могло быть и речи. А уходить только горными тропами. Конечно, можно туннелями, каких в горах, если верить гномам, немало. Но вероятность, что в отряде есть хоть один знаток хитрых подгорных туннелей, невелика, вероятность же того, что в том месте, где их застала катастрофа, открывается хоть один из ходов, и того меньше. Значит, идут внешними, пробиваются сквозь толщу вечных снегов. В лучшем случае, если катаклизм не истощил силы, летят нам навстречу, и каждый дракон отнюдь не налегке. Хотя в этом случае почему молчит связь?.. Голос Матери вывел нас с Мраками из невеселых мыслей при созерцании безжизненного пространства на лиги окрест: – Возвращайтесь в точку сбора. Они в безопасности и будут в лагере спустя сутки, не больше. – Мать? – сердце радостно подпрыгнуло в такт драконьему, и ворчания ворона мы уже не слышали. – Они связались с тобой? – Не они. Возвращайтесь в лагерь. Не стоит сейчас соваться по ту сторону гор. Связаться со своими не заняло много времени, и дружный вздох облегчения был мне ответом. Признавать не хотелось, но в душе все мы были готовы к худшему: полное молчание на ментальной волне чаще всего означает смерть. Друзей я услышал спустя шестнадцать часов, а еще через пару часов, как и обещала Мать, обнял их обоих, уже понимая, что поговорить нормально не дадут: нас ждали на доклад. Императоры хмуро переглядывались, Астер нервно покусывала губу. – И что теперь? – задала вполне ожидаемый вопрос, на который ни у кого не было ответа. – Держать границу со степью наглухо закрытой? – предположил Дишандр, добавив: – Хозяйка обещала, что отряды орков через горы не пропустит. Но против иммунных к магии тварей и ее магия бессильна. – Ну, где бессильна магия, можно обойтись простым механическим обрушением, – пожал плечами Арден. – Это при попытке массового прорыва, обнаруженной загодя, – кажется, я начинал понимать сомнения демиурга Подгорного царства. – А если одиночные инвазии, которые и не обнаружишь магически, пока не столкнешься с тварью лицом к морде? Хозяйка и прежде не пропускала отряды орков, но твари-то просачивались. – Да, пожалуй, прежняя тактика пока единственное, что нам остается, – Тиану поднял взгляд от карты. – И все же что произошло в степи? Мне совершенно точно не приходилось о таком ни читать, ни слышать. Не могу сказать, что я знаток всех тонкостей орочьей магии, но это… – Мне тоже, – Владыка эльфов впервые за весь разговор подал голос и вопросительно глянул на Верховного мага Конклава. Тот в ответ лишь пожал плечами. Расходились с тяжестью нерешенного на сердце. Мы слишком привыкли к тому, что все происходящее в мире, благое или злое, если и не можем продлить до бесконечности или пресечь на корню, то, по крайней мере, хотя бы в состоянии опознать, объяснить, выработать некую тактику действий, с той или иной степенью вероятности ведущую к успеху. Теперь же как никогда было ощущение, что мы бьем по ускользающему хвосту, не зная даже, что за чудовище пытаемся одолеть, возможно ли это и что будет, когда тварь, которой вот-вот надоест вилять, уходя от ударов дотошной детворы, развернется к нам пастью… А ночью я внезапно проснулся от крика Тими, буквально ударившего под дых, и почти тут же услышал встревоженный зов Аскани. Вывалившись из портала прямо в комнате Тим, едва не разбудил Бриту. Точнее, разбудил, но у девчонки оказался на редкость здоровый сон, и мягкого успокаивающего ментального воздействия хватило, чтобы она перевернулась на другой бок и затихла. Сейчас в темноте я видел их обоих: Тим беззвучно тряслась, уткнувшись в грудь Аса, а тот гладил ее по спине, по вздрагивавшим плечам, по волосам, заплетенным на ночь в нетугую косу: «Ну всё, всё, не плачь, любимая, это только сон, только сон, пустой сон…» «Что ей снилось?» «Сам не понял. Но что-то страшное. Я услышал ее во сне. Она кричала. Я к ней, а она сидит, трясется вся…» «Ясно. Будем разбираться. Одевай ее. Нет, давай я сам... Вот, возьми мой плащ. Готовы? Открываю портал». Луна встретила вечным безжизненным светом, ирреальным небом, опрокинутым над прозрачным защитным куполом, и… ну да, все тем же диваном, на который мы и уселись. Согревающие щиты Асу удавались давно не хуже, чем мне, а вот Тими сейчас на это была не способна. Пришлось самому. Эх, есть один способ убить двух зайцев – согреться и поднять настроение. Э-э… М-да… Я вообще-то не о том, и где-то у меня тут было припасено… – Ну, вот, Воробышек, выпей-ка. Давай-давай, до дна… Воооот… Вот и умничка. Она икнула в ответ и уставилась своими невозможными глазищами. Никогда не думал, что зареванные девчонки тоже бывают на диво хорошенькими. – А теперь рассказывай. – Мне… мне при… приснилось… Это... как наяву… Как тогда... в тех снах… – Что тебе приснилось? – я подал и парню стакан с подогретым вином, сдобренным медом и специями: ему тоже не повредит. – Просто расскажи мне, что это было. И она, судорожно вздохнув, начала. Медленно, запинаясь, заплетаясь языком – пожалуй, с дозой согревающего я перестарался: полстакана ей хватило бы, – принялась рассказывать. И, по мере того как говорила, я понял, что тоже хочу хлебнуть чего-то горячительного, иначе просто не переварить факт, что моя любимая почти слово в слово излагает то, что описали Танши и Дишандр, видевшие воочию подобие конца света. Но вместо этого попросил: – Показать можешь? Она сначала отрицательно замотала головой. Потом устало кивнула: – Ладно, смотри. Только… я сама видела неясно. Просто очень страшно было. Так страшно! И… я слышала крик Тин. Я никогда не слышала, чтобы она так кричала. Даже когда орк ранил лорда Росса, а она размозжила гаду голову ступкой. – А что она кричала? – я осторожно прервал контакт. Пожалуй, не полезу в ее голову: расспросить можно и так, а ей лишний раз погружаться в это… Только-только пальчики начали теплеть. Ну, вот и хорошо. – Тин что-то определенное кричала? – Нет… То есть... я не помню, чтобы что-то определенное. Но так страшно было... Странно. При чем тут Тин и катаклизм в степи? Тин совершенно точно находится в стенах «Нарвала», и ей ничто не угрожает. – Ты ведь не считаешь сон Тими пустым кошмаром? – Ас, как и следовало ожидать, ловил на лету. – Нет, не считаю. Буквально два дня назад наша диверсионно-разведывательная группа стала свидетельницей, чтоб не сказать участницей, подобного происшествия по ту сторону гор. По счастью, все наши остались живы. И то, что они описывают, очень похоже на то, что ты видела во сне. Скажи, а чего-то похожего на жертвоприношение, в том сне не было? Тими задумалась совсем ненадолго, потом решительно помотала головой: – Нет. Там правда все было неясно, отрывочно как-то, будто вспышками из темноты выхватывало, но нет, жертвоприношения не помню. Были какие-то воины. И драконы... Крики… Мужские… И ее крик, Тин, – судорожно сглотнув, она замолчала. Потом все же спросила: – Ты тоже думаешь, что этот сон неспроста? Как тогда, минувшей зимой и по весне? – Возможно. Скажи, а местность ты помнишь? Там была степь? Или, может, горы? Какое-то время Тими сосредоточенно глядела в одну точку, потом в который раз отрицательно качнула головой: – Я же говорю, все как вспышками выхватывает из тьмы. Но, кажется, какие-то огромные камни там были. Может, скалы? И равнина. Но не степь. Там и деревья были… Кажется… – потом подняла глаза, доверчиво глядя на нас обоих: – Я боюсь. Очень-очень. И не понимаю. Это не первый такой сон. Я не говорила, думала, глупость все. Ас открыл было рот что-то возразить, но я успел подать ему знак, чтобы молчал. И Тими продолжала: – А сегодня все было так… страшно. И я не выдержала. Что со мной происходит, Шон? Сначала этот сон о демиургах, потом Дианур с поцелуями и шахматами… Это ведь не оттого, что родовое кольцо слишком долго было в моем теле? – Не думаю. Хотя свойства голубого серебра до конца не изучены... Я обязательно выясню. Только ничего не бойся. Мы оба всегда с тобой, и так будет всегда, любимая. – Постараюсь, – она впервые за эту ночь улыбнулась, и я отпустил себя, легко касаясь губами ее губ. Боги свидетели, я хотел только успокоить ее. Ну, может, не только… Но когда ее пальчики скользнули в ворот сорочки, пробежали по шее, разгоняя волны удовольствия по всему телу, просто сдался, раскрываясь, вбирая с поцелуем ее любовь, и страх, и боль, и надежду, растворяясь в них обоих, моих любимых, и растворяя их в себе… Я слишком быстро перехватил инициативу, лаская и дразня, нежно перекатывая меж пальцами восхитительно упругий сосок, чувствуя пьянящую сладость власти над ней, когда, подобно моему члену, ее грудь наливается желанием, и Тими запрокидывает голову, ловя губами губы Аса, страстно, требовательно, отдаваясь поцелую без остатка, пока его горячие пальцы выплетают узоры на девичьей шее, ласкают ключицы, сбегают вдоль позвоночника и жадно скользят в ложбинку меж пленительно округлыми ягодицами… И ее томно-протяжный стон пронзает, наливаясь горячей тяжестью в паху, заставляя вжиматься в любимую сквозь ткань брюк болезненно напряженным членом. Наша девочка больше не сдерживает стонов, и я шалею от восторга, когда она прижимается ко мне – успела оседлать и теперь в полной мере чувствует мое возбуждение… Воробышек, безумие мое, моя вселенная… Когда губы Тими стали губами Аса, я не понял, погружаясь в обжигающий плен иного поцелуя, более смелого, напористого, в чем-то жесткого, и в то же время такого невероятно нежного… А его губы скользят ниже, очерчивая челюсть, заставляя запрокинуть голову, позволить мальчишке ласкать шею, чувствовать, как в дробном рыке вибрирует кадык под языком. Чуть прикусив, он дразнящими движениями спускается ниже, до ключицы, обводит сосок невыносимо тягучим движением, прихватывает одними губами и вновь скользит, дразня и наслаждаясь… Боги, кто научил тебя этому? Кажется, это была последняя связная мысль, после которой осталось восхитительно-сумасшедшее желание отдаться ему совершенно, ловить языком его язык, прикусывать ненасытные губы, слушая тихие всхлипы, и ласкать, ласкать, пока в этих бездонных очах не угаснет последняя мысль, переплавленная в жгучее желание. А потом отдаться этому желанию целиком… В этот момент я почувствовал, как рука парня легла мне на пах и пальцы через ткань брюк бережно, но решительно сжали член у основания. – Прости, – он с виноватой улыбкой смотрел на нас обоих. Тими смущенно улыбнулась, а опустив глаза, залилась краской. Впрочем, не столько от стыдливости, сколько от изумления: второй рукой Ас пережимал у основания собственный обнаженный член. Кажется, я тоже покраснел, не сумев скрыть слишком откровенного восхищения его совершенством, слишком запретных желаний, бивших по нервам, как электрический разряд. Ничего не скажешь, щедрая природа потрудилась на славу, создавая этого парня. Нашего Аскани. Моего. С трудом переведя дух, закусил внезапно пересохшую губу и тут же услышал на ментальной волне: «Шон, не дразни». «Прости, Ас. Это было… Я не должен…» «Перестань! – голос Тими в голове чуть насмешлив и в то же время серьезен. – Это было здорово, и ты это знаешь». «Да, но если дальше так пойдет…» «Не бойся, мы всегда успеем вовремя остановиться. Тими удержаться легче, и для нас способы найдутся». «И откуда ж ты такой осведомленный?» – уже почти смеюсь, хотя вопрос не праздный. «Я же учился целительству по эльфийским источникам. А там есть много чего интересного и про драконов…» «Уж не по Нефритовой ли скрижали?» «И по ней тоже», – это чудо невозможное смотрит честным взглядом простака, только в глазах смешинки. – А может, перейдем на обычную речь? Здесь же кроме нас никого нет, – Тими успела натянуть сорванную кем-то из нас сорочку и даже застегнуться на все пуговки, скромница наша, а теперь заботливо стягивала сорочку на груди Аскани. Штаны он, хвала богам, застегнул, да и мои чудом остались на мне. Возбуждение помаленьку отпускало, но вот если она так будет прикасаться ко мне… – Воробей, я не железный. – Ох, прости! – она хихикнула, а потом вдруг закончила совершенно другим тоном: – Как странно... Я больше ничего не боюсь. Мне кажется, во мне столько сил и жизни, что Хашурга могу убить щелчком по носу. А еще… Я так люблю вас обоих! И что прикажете отвечать на это? Ну, мы и ответили. Как принято у драконов – делом. В какой-то момент по телу пробежала теплая волна, и его не стало. Не стало отдельно меня, отдельно Тими и Аса. И сердце стало одно, и дыханье смешалось, и в момент слияния восторг радужной метелью спеленал новорожденное существо, словно коконом перворождения. И каждый из нас не знал, где заканчивается «он», «она» и начинается «я», потому что это «Я» стало больше нас, больше бескрайнего космоса, равнодушно взиравшего на Чудо сквозь прозрачный купол…✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Уходить не хотелось, хотя мы уже и драконят потешили, дав Мраку всласть порычать для них. Мелкие отзывались на разные голоса, а я беззвучно повторял их имена и знал: они здесь, со мной и во мне, они слышат. Но время неумолимо. Мне предстоял еще один день, полный всевозможной суеты, и я не знал, когда сумею выбраться к любимым, а ведь завтра у Тими день рождения. Их ждал краткий предутренний сон, полудрема, а за ним – обычный учебный график. Было и еще одно, что не давало мне покоя. Сон Тими не был простым кошмаром, это я понял. Далеко не вчера - много раньше меня стали напрягать внезапно упавшие на нее сверхспособности. Кому много дается, с того и спросится с лихвой. А я, тролль меня раздери, не готов платить такую цену и ей не позволю! Я не позволю делать из нее героиню всея Гелианы – по праву старшего, по праву сильного, по праву мужчины. Мужа. Это не ее война. Не позволю! «Мальчик мой, ну что ты так кипятишься? Никто не покушается на твою нареченную. Я первая не позволю причинить ей вред, уж поверь». «Мать?» «А то кто же? – тихий смех. – От твоего мыслевопля у меня уши заложило. Давай выкладывай, что у вас там опять стряслось. Подробности любовных игр можешь опустить». «Можно подумать, ты не в курсе! – знаю, с демиургами так не разговаривают, но сейчас я говорил со старшей родственницей, и вопрос был уж очень важен, чтобы соблюдать ненужный политес. – Поправь меня, если я чего-то не понял. В жизни Тими с некоторых пор происходит много странного и необъяснимого. Ей снятся сны, в которых ее купают в крови демиургов, бог знания имеет к ней недвусмысленный интерес, и ее кровь, как оказывается, обладает некими стратегически важными качествами…» Я говорил и говорил, скрупулезно собирая воедино все, что давно не давало мне покоя. И чем дольше говорил, тем очевиднее становилось: Тими со всеми ее качествами и дарами свыше давно уже, по сути, живое сверхоружие, которое надо поскорее дорастить и пустить в ход. Даже наша с Асом любовь льет воду на мельницу всеобщего блага. За минувшие недели с момента, как она вернулась к жизни, их с Асом драконы бурно развивались, будто стремясь взять реванш за едва не погубленные жизни. Вместе с тем и тела претерпевали изменения. От прежнего воробышка, точнее, кузнечика, мало что осталось. Ее грудь едва умещалась в моей ладони, округлости фигурки волновали воображение, как бы скромно и сдержанно она ни одевалась и ни вела себя. Да и лицо – сейчас это было лицо взрослой девушки, весьма хорошенькой, между прочим. Она стремительно взрослеет, чтобы… «Ну, вот что, – меня бесцеремонно прервали. – Хватит! Я не лезла к тебе в голову, уважая твои свободу и достоинство. И, как видно, зря. Ты меня часом с Хашургом не перепутал? Как ты мог подумать, что я, Мать Всех Драконов, могу быть способна на такую низость?! Вы – дети мне, а не рабы, не жертвенный скот. Тимиредис действительно уникальна, и судьба у нее уникальна, как и судьба каждого из вас. Но родилась она для жизни, а не для смерти. Как и вы с Асом, она часть единой души Перводракона. В вашем союзе она обрела целостность, но и миссию. И это не миссия жертвенной свиньи, прости за грубость. Дар Тимиредис – пророческий Дар. Со временем, став полноценным драконом, она сможет прозревать прошлое, настоящее и будущее. А пока… Пока она только учится этому. Вот почему ее сны так неясны, вот почему Дар так пугает ее». «Но все эти купания в крови…» «О Предвечная Мать! Да говорю же, сны ее не вполне ясны, порой путаны и несут отпечаток ее психологических травм и фобий. Нам действительно пришлось причастить ее крови богорожденных, чтобы она могла не только духовно, но и телесно соединиться с теми, кто создал этот мир, в том числе и с самой Предвечной, Замысел которой породил всех нас. Без этого обретение Дара пророчества во всей его полноте невозможно. А уж что ей там привиделось...» «А Дианур с поцелуями?» «Вот только не надо ревновать, – в голосе Матери послышалась легкая, необидная насмешка. – Ты все правильно понял и правильно объяснил нашей девочке. Она, как и следует носителю такого Дара, больше апеллирует к интуиции, чем к разуму, не вполне отдавая себе отчет, что интуиция, или, иными словами, удача, ничто без разума. А поскольку Дианур и Лариша суть две стороны единого божества…» «???» «Ой, только не говори, что ты об этом не догадывался! Не разочаровывай меня, мой мальчик». «Н-нууу… допустим. Так он… оно… тьфу ты… Дианур хотел выправить этот... перекос?» «В точку! Хотя способ выбрал неудачный. А спросил бы совета, я бы ему сказала, что такой перепуганной птахе его «домогательства» не понравятся. Видишь ли, когда сам живешь разумом, трудно порой поймать нерв живого чувства, особенно такого эмоционально нестабильного подростка "с тараканами". Обычно девицам льстит целоваться с божеством. Да только Тим у нас девица необычная, с печальным опытом, скажем мягко. Вот и пришлось изобретать несуществующую часовую лавку… Ну что, успокоился?» «А как же свойства ее крови, разрушающей темные алтари?» «О, это вопрос не к нам, а к Тирнари. Это была ее идея - поместить кольцо в тело девочки на целых пять лет. Впрочем… Порой мне кажется, что, сама того не подозревая и действуя по наитию, Тирнари, как истинный целитель, выполняла волю Предвечной. Но тут уж, как ты понимаешь, я не могу сказать тебе ничего определенного, кроме того, что сейчас девочка почти неуязвима для магии Хашурга, и это ее свойство – неуязвимость для темномагических воздействий – вполне возможно, унаследуют ваши дети». Я молчал, потрясенный. Знал ведь, что все необычное, чем оказалась наделена любимая, – знак некой уникальности, избранности. Но предполагал худшее. Почему? Наверное, слишком долго был на войне. «Ну что, успокоился?» – в голосе Матери слышалось едва заметное лукавство. Подтверждая мои опасения, она припечатала: «А напрасно. Ты хоть представляешь, что это такое – жена с пророческим Даром? Да-да, и про щиты можете забыть: не помогут».