– У этого заморыша перья выросли. Ах-ха-ха! – Ах, какое событие – вчера его пигалица перемахнула через куст! ("Что случилось с крокодилом", Союзмультфильм, 1982)
Я разглядывала себя в зеркале. Руки до локтей, щеки, частично лоб и шею покрывали золотистые чешуйки. Они же проступали на бедрах, спине и животе, забавно щекоча под одеждой. Но забавно-то мне сейчас, а когда это случилось впервые, на крыше во время медитации, перепугалась от новизны впечатлений по самое не могу! Не имея зеркала, в ужасе ощупывала зудящее лицо, шею, пока не оцарапала участок нежной девичьей кожи чем-то острым. А когда подняла рукав туники и увидела когтистые руки, покрытые чешуей, чуть не свалилась в обморок. Такого шока не припомню с того памятного дня, как у меня, одиннадцатилетней, вдруг заныл живот и пошла кровь «оттуда». Брррр!.. Даже вспоминать не хочу, о чем я тогда думала и чего боялась. Спасибо Сашка, выйдя из транса, не дал впасть в неконтролируемую истерику и, как я ни сопротивлялась, накинул на меня простенький полог невидимости и потащил к лорду Дюрройлю. Подозреваю, целитель давно хотел заполучить меня хоть по какому поводу на предмет поизучать, но такие симптомы даже его на несколько мгновений привели в ступор. Впрочем, ненадолго. Спустя полминуты он уже деловито нарезал круги вокруг меня, не обращая ни малейшего внимания на Сашку, присевшего тут же, в уголке кабинета. Бормотал что-то неразборчивое, делал пассы руками, временами вскрикивая что-то вроде «ничего себе», «любопытно-любопытно… а вот так?» и еще что-то столь же «вразумительное». Наконец остановился и не то чтобы спросил — скорее констатировал: — Четырнадцати вам нет, юная леди. — Т-только что исполнилось, — опасливо кивнула, косясь на порядком возбужденного мага. — Феноменально! — выдал он и, резко развернувшись к стелажам с книгами, пробежал рукой по полкам, словно бы наощупь искать было легче. Спустя короткое время извлек толстую книгу в темно-зеленом кожаном переплете и тут же, раскрыв, принялся перелистывать страницы фолианта, все бормоча что-то под нос. Я стояла ни жива ни мертва, уже десять раз пожалев, что позволила Сашке притащить меня к чудаковатому целителю, которому «ой как любопытно». Уж кто-кто, а я знаю этот тип ученых – сколько себя помню, одного такого уникума наблюдаю. Я — его, он — меня. — Мда… — после некоторого затишья выдал Дюрройль многозначительно. — Такого мне встречать еще не приходилось. Но в анналах целительства описывались случаи сверхбыстрой эволюции второй сущности под влиянием магической подпитки извне. Правда тринадцать лет — это как-то маловато. Добавил, хитро подмигнув: — Идете на рекорд, юная леди, — и тут же, не дав опомниться: — Описывай, что чувствуешь. Как давно начались странные ощущения? С какой интенсивностью нарастали? В какой последовательности сменяли друг друга? Это все проявления драконьей сущности, или бывают еще? — Э-э-э… — я опешила от его деловитости. — Погодите, лорд Дюрройль, не так быстро! С этим-то мне что делать? — коснулась чешуек на щеке. — Не могу же я так заявиться на занятия. — Да все просто, — пожал плечами целитель. — Мысленно смахни, и делов-то. А видя мое замешательство, добавил: — Ну, можешь закрыть глаза, если так удобнее. Просто представь, что смахиваешь чешуйки, когти, зачатки гребня, вновь возвращая себе вполне человеческий облик. Ты ведь в контакте со своим драконом? Я кивнула. — Вот и обратись к нему… к ней. Она выбрала имя? — Да. — Давно? — Недель семь… Нет, восемь назад. В праздник Середины зимы. — Ну и отлично. Только, когда будешь одна, давай драконице проявлять себя как можно чаще и дольше. Это будет связано для тебя с некоторыми не вполне привычными и поначалу неприятными ощущениями, но необходимо для правильного развития второй сущности. И вообще, старайся не подавлять ее проявлений во внешнем мире, когда это возможно. Тогда между вами установятся правильные, доверительные отношения. Обычно вторая сущность дает о себе знать уже в Академии. Там на подобные вещи смотрят иначе, как на должное. Адепты даже на занятия ходят в чешуе, с когтями и гребнем. Это считается особым шиком, и те, у кого еще нет таких проявлений, скорее чувствуют себя ущербными. Но школа есть школа. Однако скажу тебе так: чем чаще ты будешь позволять дракону проявлять себя в материальном мире, тем скорее он разовьется в полноценную личность и тем проще и безболезненнее будет первый и последующие обороты. Ты же понимаешь, что физиология рептилии в корне отлична от физиологии млекопитающего. Вот ради взаимного здоровья и давай ей «погулять» при каждом удобном случае. Дракону для нормального развития очень важно регулярно чувствовать внешний мир, и неполный оборот — именно это с тобой и происходит — тому лучшее подспорье. — Понятно. Я прислушалась к себе: Лиарра тоже внимательно слушала. Говорила она еще мало, чаще отдельными словами — от себя или повторяя за мной. Гораздо более внятны мне были ее эмоции, которые редко отличались от моих. Сейчас был именно тот случай: чешуйчатой егозе не хотелось, чтобы ее «смахивали», и тот факт, что я вот-вот опоздаю на занятия, куда заявиться с когтями и в чешуе не вполне уместно, ее не очень волновал. Я задумчиво почесала свербящие бугорки гребня, топорщившие волосы вдоль пробора. Придется договариваться… С того памятного утра каждый день начинался с того, что я просыпалась от свербящих ощущений: Лиарра при каждом удобном случае все настойчивее проявляла себя. Эл и Шэйрри к этому привыкли быстро, а с драконицей у нас был договор: при чужих она хоронится, как мышь под веником, но в присутствии своих я даю ей ближе почувствовать новый для нее внешний мир. Драконица, впрочем, одеяло на себя не тянула. От получаса до часа в день ей было вполне достаточно. Зато уже спустя неделю она начала складывать фразы, все более сложные мысли облекая в слова. И оказалось, что личность она замысловатая – в чем-то наивная, в чем-то мудрая, не лишенная иронии и самоиронии, способная с истинно драконьей прозорливостью проникать в суть вещей. А еще Лиа отчаянно скучала по Лангаррону, и тут я была с ней солидарна, потому что тоже скучала по Эшли. Если «лорд директор» с некоторой периодичностью, но все же довольно регулярно, появлялся в школе и даже умудрялся вести боевую магию, деля часы с лордом Шеррданом, то Эшли я почти не видела. Раз в две-три недели на несколько минут мы могли остаться наедине, выхватывая у судьбы эту подачку с азартом нищих на ступенях Храма. Почти не разговаривали — вряд ли невнятный шепот, перемежаемый торопливыми поцелуями, сошел бы за разговор. А потом в дело вступал Лангаррон, которому отзывались уже двое. Почему-то единорог вторила дракошке, и это их обеих вполне устраивало. Надо будет при случае спросить маму, как сосуществует ее личный «бестиаий» и как она с ними обеими управляется. Или они с ней? Иногда во Сне Эшли утягивал меня на свой утес, там мы больше молчали, вглядывась и вслушиваясь друг в друга, как единое существо. И это была совсем особенная магия, прежде неведомая ни мне, ни ему. А может, и вовсе никому до нас?.. — Эй, ты там не утонула? — голос Шэйрри вывел меня из задумчивости. Сверившись с внутренними часами, я с ужасом поняла, что пялюсь на себя, чешуйчатую, уже очень долго. Вода меж тем льет из крана, а я хотела еще поработать с Источником, переводя ее из одного агрегатного состояния в другое. Вместо этого крикнула подруге: — Уже заканчиваю! — и вновь глянула на себя в зеркало, отмечая, как исчезают золотистые с легким алым отливом чешуйки, втягиваются когти, заменяясь ногтями, и гребень перестает топорщить волосы. «Потерпи, милая, недолго осталось». В ответ вздохнули и всхрапнули. Звездочка сочувствовала подружке, тем более, что единорогов-то мы с братом выпускали регулярно. Ради такого дела приходилось сбегать под покровом ночи на то самое место, где когда-то произошла судьбоносная встреча с Лангарроном. По счастью, больше никого из драконов там встретить не пришлось, так что наши ночные вылазки пока оставались тайной. Хотелось бы в это верить. Слишком хорошо мы помнили Шонов наказ, чтоб никаких «дедовых штучек», иначе нас раскроют в два счета: магия дома Лоо’Аллен в нашем мире все равно, что клеймо на лбу. Особенно для тех, кто сам имеет толику эльфийской крови. Зима закончилась, так и не начавшись. В школьном парке тяжелыми желтыми гроздями цвели серебристые акации, покачивались на ветру сережки фундука, и начали распускаться розовые бутоны миндаля. То там то тут в молодой зелени белели цветами островки галантусов и примул. Кусты жасмина в золотистой дымке соцветий, аромат прелой земли, первые липкие листочки. Непривычно ранняя южная весна словно бы пропустила пару месяцев и обрушилась на мир майским щебетом птиц, растворяя дурные предчувствия, тревоги и страхи. Казалось, ничего плохого не может случиться в мире, где все так поет и цветет. И только Сашка, на лицо которого временами набегала тень, да долгие отлучки Эшли, да редкие, скупые, чтоб не сказать дежурные, вести от родных не давали забыть, что мир меняется, он болен, и где-то там, далеко зреет, а может, уже прорвался гнойник войны.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
В ту ночь я проснулась внезапно, словно в одночасье нечем стало дышать. Сердце бешено колотилось, внутри все жгло, выворачивая внутренности. Утробный рык Лиарры где-то во мне был требовательным и в то же время испуганным. Еще не понимая, что со мной, я бесшумно, чтобы не разбудить Шэйрри, соскочила с кровати и принялась спешно одеваться, еще не представляя, куда побегу, к кому и зачем. «Саааш…», — позвала мысленно, не надеясь услышать ответ. Просто потому, что понять мою тревогу мог только тот, кто сам поведал мне о своих тревогах. Я даже не удивилась, когда он откликнулся коротким приказом: «На крышу!» В сумраке ночи его фигура темнела беззащитным силуэтом. В свете магического светляка бледное, искаженное мукой лицо. Сашку плющило не по-детски, он хватал ртом воздух, а слово «началось» я скорее угадала по движению губ, чем услышала. Тошнило, как в штормовом океане. И тут произошло сразу несколько вещей, которые я не смогла бы выстроить в хронологической последовательности. Наверное, сначала я все же сильно испугалась. Или испугалась одновременно с тем, как внезапно начал меняться мир вокруг? Или я сама? Я видела, как Сашка что-то кричит, но вместо слов слышала низкий рык, почти рев. Меня тряхнуло и, кажется, вывернуло… Нет, не вывернуло, но стало нестерпимо жарко и тошно. Сашка внезапно сделался совсем маленьким. А потом в глазах потемнело, и меня все же вырвало, да только не желчью на голодный желудок — упругая струя пламени прорезала ночь, и под ногами предательски скрипнула кровля. Крошечный Сашка отскочил раньше, чем успел вскрикнуть, а я опустила глаза и едва не окаменела от неожиданности. Там, внизу подо мной, прочную кровлю скребли когти огромных драконьих лап. — Ой, — хотела я пискнуть, но из моей утробы вырвался рык. Лиарра — а это была она — неуклюже переступила с лапы на лапу и оглядела себя, насколько могла. На крыше стояла драконица. Не очень крупная, но ладно сложенная, она посверкивала золотистой чешуей, по которой алыми языками, словно в зеркальном отражении, пробегали сполохи. Коврик для медитации мы с ней все же подожгли. И Сашка, едва опомнившись принялся его тушить, притаптывая языки огня, радостно пожиравшие добычу. «Сааш…» — мой растерянный голос, должно быть, прозвучал в его голове, потому что он поднял голову и бросил мне: «Ну что встала? Помогай, а то крышу спалим к троллевой бабушке!» И тут же, оценив последствия моего, точнее Лиарриного, топтания, добавил: «Стой как стоишь! Я сам. А то крышу точно проломишь». Драконица замерла, наблюдая, как он дотаптывает остатки пламени на остатках коврика, зачарованного от дождя и снега, но не от молнии, а значит, и пламени. Спустя пару минут мы молча уставились друг на друга. С высоты драконьего роста мальчишка казался совсем крошечным. Некоторое время он смотрел на меня со смесью восторга и ужаса, а потом неожиданно спокойно сказал: «Ну что ж, так даже лучше. Лететь сможешь?» «Н-не знаю». Драконица недовольно фыркнула. Вот еще, что за глупые вопросы! Конечно, она сможет лететь. Вопрос, куда? «Для начала вниз, — уэйлитт правильно истолковал этот рык, — а то и впрямь крышу проломишь. Она, конечно, укреплена вот как раз на такой случай — драконья архитектура, знаешь ли. Но я бы не испытывал без нужды. Осторожно опустись на колени и наклони голову. Я давно не летал на драконе, тем более неопытном». «А на подопытном, значит, летал?» — насмешливо рыкнули в моей голове, и Лиарра осторожно опустилась на колени, наклонив голову, чтобы он мог забраться. Сашка влез ей на спину, обстоятельно установил щит-кокон, какие принято использовать при полете на драконе, и скомандовал: «А теперь вниз, только без резких движений». Не успела я транслировать драконице его слова, как она развернула крылья и плавно скользнула в ночь огромной тенью, но не приземлилась у стен школы, а развернулась по широкой дуге, обогнула учебный корпус, в три взмаха преодолела полигон и мягко коснулась земли уже на посадочной площадке. «Ух ты!» — выдохнули мы с другом слаженно, когда огромная летающая э-э-э… ладно, не будем уточнять кто. Короче, когда Лиарра, довольная собой донельзя, застыла в ожидании дальнейших распоряжений, всем своим видом давая понять, что меняться со мной местами не собирается, но всячески готова к сотрудничеству, Сашка не торопился спешиваться. О, ему было что ей предложить! Из сбивчивого рассказа я поняла, что где-то западнее гор вот-вот произойдет или уже произошел грандиозный прорыв, представляющий серьезную угрозу, и присутствие там уэйлитта совершенно необходимо. Он мог бы и из школы попытаться, но лучше на месте, и как можно скорее. Место это он способен чувствовать как «место боли» и готов лететь туда. Лиарра была готова тоже, о чем известила нас, выпустив из ноздрей струю дыма и пламени. А еще я поняла, что, хоть напрямую Сашка дракона и не слышит, через посредство моего сознания они спокойно общаются и вообще уже, что называется, спелись. И еще спустя несколько мгновений в небо взмыла огромная тень.