Меня, я помню, это окрылило, И я глядел, доколе в вышине Не вскрылась Нескончаемая Сила. (Данте Алигьери, пер. М. Лозинского)
Ее вел инстинкт опасности и воля уэйлитта, угнездившегося в ее сознании так просто, как будто был тут всегда. И, едва горы, облитые первыми лучами восходящего солнца, остались позади, перед драконицей открылась долина, уже покрытая первой весенней травой и степными первоцветами. «Еще немного, и граница Мириндиэля», — это была моя мысль. Лиарра пропустила ее мимо ушей, потому что, заходя на посадку на уступ над ручьем, почувствовала неладное. Давящее чувство опасности, не пьянящее, авантюрное, а свинцово-тягостное овладело юным существом и передалось мне. Но в этот момент Сашкин голос уверенно скомандовал: «Садимся!» Оборачиваться, уступая место мне, Лиарра не хотела, полагая, что два подростка без ее помощи мало на что способны. Однако пришлось повиноваться. Ничего, если станет туго, она всех вывезет и спасет, она зажжет по-взрослому, уж будьте уверены! А пока ей приходилось глядеть на мир глазами принцессы. И то, что чувствовала ее человеческая ипостась, драконице не нравилось. Мир будто замер. Тянулись минуты — ничего не происходило, если не считать солнца, которое внезапно померкло, и небо словно выцвело. Затихли птицы, как будто забыли, что весна, и даже шелест трав стих. Стало трудно дышать, и показалось, что все вокруг накрыли невидимой подушкой. Сашка стоял неподвижно, уйдя в себя, и я боялась ему помешать, только глядела в посеревшее и построжевшее лицо друга. Не было в нем ничего от прежнего Сашки, целую вечность назад целовавшего меня на брудершафт. Показалось даже, что он как-то в одночасье стал взрослым, старым даже: черты его вытянулись, заострились, тени залегли под глазами, и упрямый, задиристый завиток не стоял больше над высоким лбом, а распластался по нему в испарине. Пот крупной каплей стек по виску: духота усиливалась. Я отерла лоб и в тот же момент почувствовала легкие толчки: земля слегка тряслась, со стуком осыпались камешки. Внезапно все пришло в движение, словно со скрипом проворачивались гигантские жернова мироздания. Сашка резко рванул меня к отвесной стене какого-то странного сооружения, которое я поначалу не опознала как рукотворное, к центру которого вели ряды ступеней с трех сторон, и потащил по ступеням вверх. Минутой позже мы, задыхаясь, упали на треугольную площадку то ли храма, то гигантского жертвенного алтаря. А едва пришли в себя и глянули на расстилавшуюся перед нами долину, крик ужаса застыл в горле. Полчища орков, по преимуществу пеших, и еще какие-то гигантские твари непонятной природы прибывали буквально из-под земли, из какого-то невероятно мощного зияния, их становилось больше с каждым мгновением, хотя самого зияния видно не было. — Саааш… — Погоди. Он крутил головой, как будто к чему-то прислушивался. Потом махнул рукой: — Там. — Что? — Область прорыва. — Мы не туда попали? — Туда. Здесь древнее место Силы. Может быть, мне хватит сил. Нам хватит. Дай руку! Дальнейшее я уже смутно понимала. Сашка что-то говорил, я видела, как шевелятся его губы, но из-за звона в ушах расслышать слова не могла. Время как будто сжалось, а потом начало раскручиваться в обратную сторону. Или мне так показалось, потому что небо, которое как будто свернули, начало разворачиваться, а потом, целую вечность тому назад, с него сорвался сияющий огненный шар куда-то туда, далеко, в гущу рассыпавшегося смерча. И сразу звуки наполнили мир. И я увидела их — сотни драконов, армада огня. И гул, в который слились вопли, стоны, лязг, свист, рык, грохот. А над этим гулом — сиплое, надсадное Сашкино дыхание. Смежив веки, он привалился ко мне, зашелся в кашле, сухом и мучительном. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно. Мою руку он так и не выпустил, но, видать, не очень-то я ему помогла. Или задача была непосильной. Меня потряхивало и тошнило, перед глазами плыли радужные круги. Никак не веря в очевидное, я все трясла за плечо бесчувственное тело уэйлитта, не чувствуя, как слезы текут по щекам. Потом я часто думала, почему в тот момент на ум пришли слова лорда Дюрройля. Наверное, по аналогии с крышей, ведь мы и были сейчас на крыше мира. Обмен энергиями — так это называл наш целитель? Я коснулась губами сухих, солоноватых от пота губ. Они не отозвались, не дрогнули. Даже зрением начинающего целителя я видела, что источник Силы в нем не пережжен, он теплится, но на грани истощения. Так по поленьям, тлеющми в камине, время от времени пробегают сполохи. Дунь – разгорится пламя, а не дунешь — спустя час все станет седой, безжизненной золой. — Саааш, — я шептала ему в губы, отогревая их своими, и не было в этом ничего такого, о чем пишут в романах. Сердце екало и заходилось от страха, но ничего я не смогу поправить. Казалось, время вовсе остановилось. Где-то там гремела битва, а здесь, скрытые под сенью каменного портика у подножия странной стелы, символизирующей, наверное, какое-то древнее и забытое божество, девчонка отчаянно старалась разбудить поэта самым поэтическим и бесполезным способом… Внезапно Сашка издал странный звук, и голубые глаза распахнулись. Одно-единственное мгновение он смотрел сквозь меня расфокусированным взглядом, потом подался вперед. Ладонь, до того бессильная, легла мне на затылок, не позволяя отстраниться. О, это был совсем не тот брудершафт на крыше — обжигающий и томительно-тягучий, затяжной, словно драконье пике, когда сердце колотится в горле и сладко екает в животе, растекаясь толчками, как пульс, — жарко, сладко и немного щекотно. — Саааш… Я не сразу сообразила, что лежу, придавленная неожиданно тяжелым, горячим телом, а руки под моей рубашкой творят такое, отчего, дыхание прерывается совсем неприличными стонами, и это мои стоны. Точнее, и мои тоже. В какой-то момент я поняла, что щитов просто нет, они то ли сброшены, то ли сметены. И меня подхватывает и несет огненная струя, но не обжигающая, а подобная бьющему квазару, целительному для нас обоих. Потому что в этот миг мы были единым существом в потоке Силы, радостью наполнявшей меня всю, до кончиков волос, которые, казалось, стояли дыбом. И не страшно, что Сашка совсем не так уверен в себе и боится не совладать с даром. Я тоже боюсь, любой из нас боится, это ничего. Главное, что мы живы. Боги, как же я люблю этот мир, и Эла, и Сашку, и Ри, и родителей, и Эшли, и деда, и няню... Мы лежали, распростертые на старых каменных плитах голова к голове, с трудом приходя в себя. Слияние такая странная штука — мертвого поднимет, но после какое-то время не можешь двинуть ни рукой, ни ногой. Переполненность Источника сродни обжорству, а мы с Сашкой «обожрались» изрядно. Пальцы рук, все это время переплетенные, так и не расплели. — Что там? — спросила, имея в виду внешний мир. — Справятся, — спокойно констатировал он и прикрыл глаза, к чему-то прислушавшись. — Нам придется сохранить в тайне все, что здесь произошло. — Не то чтобы я порывалась кому-то рассказать, — смущенно хихикнула, только теперь осознав, на какой «брудершафт» нас с ним пробило в очередной раз. Нет, ничего криминального, все в рамках необходимости, подсказывал разум. Но щеки абсолютно иррационально пылали, да и уши тоже. — Это действительно древнее место Силы, — задумчиво пробормотал поэт. — Здесь приносили обеты и совершали таинства. Все, что творится здесь, — таинство и должно остаться в тайне. Такое это место. — Откуда ты знаешь… ну… про это место? Сашка не ответил, только неопределенно махнул рукой, мол, знаю и всё.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Солнце уже клонилось к закату, когда мы вышли на треугольную площадку перед портиком древнего храма. Мир дышал, от души заливался солнечным светом, но пах горелым мясом, паленой шерстью, окалиной и сладковато-приторно кровью. С площадки открывался жуткий вид — обугленные, спекшиеся от огня тела орков и тварей, тела погибших драконов и где-то вдали — дымы чего-то догоравшего там, куда упало то самое солнце, сорвавшись с неба. Зоркими глазами эльфийки я различала вдали людей в доспехах — кирасы принятые в армии Тер-Шэрранта, посверкивали на солнце. Они искали своих, раненых или убитых. Судя по тому, что поле битвы осталось за драконами, наши все же победили. На нас никто не обращал внимания. Две крохотные фигурки среди камней гигантского древнего капища — кто их заметит, когда глаза всех обращены к земле? Надо лететь домой. Нас там, должно быть, потеряли. Еще какие-то мысли лезли в голову одна за другой, и я хваталась за них, как висящий над пропастью хватается за край обрыва. Лишь бы не думать о главном: кто из близких мог быть ранен или погиб? И как жить дальше, если так оно и есть? А потому, едва Лиарра скользнула вниз, унося на спине Сашку, повернула она не на восток через горы, а на юго-запад — туда, где, видимо, еще недавно было жарче всего.