Песнь Жаворонка

Человек решается на крутые перемены в жизни, когда боль превышает страх неизвестности. (автор неизвестен )

Я привычно убрала постель, приняла душ, переоделась, переплела косу. Тревога не унималась. Давно забытый Сон смутил меня, разбередил душу, заставил задавать себе очень неудобный и тревожный вопрос. Увы, не столько горечь прежних утрат была тому виной. Я вдруг ясно поняла, что попросту не знаю, люблю ли Росса как своего мужчину. Он стал мне добрым другом, я верю ему, о чем уж не могла и мечтать. Он хорош собой, любит меня, и близость этого человека волнует, моему телу желанны его ласки. Ведь это и есть любовь? Почему же я вновь стремлюсь к забытым иллюзиям? Девочка двенадцати лет может влюбиться в принца из Сна, но взрослой женщине жить подобными мечтами смешно и глупо. Да, мне казалось, что этот Сон не совсем обычный, что это, возможно, некая форма магически индуцированной реальности. Однако ж, если так, почему Он забыл меня на долгих тридцать лет? Да будь я обычная женщина, у меня б уже внуки были! Многие деревенские бабы у нас на Севере и вовсе не доживают до моих лет… И тут накрыло осознанием страшной истины: что если и Его уже давно нет на свете? Где бы Он ни жил, если вообще жил, Он мог погибнуть еще тогда, тридцать лет назад. Маги – а Он, конечно, был магом, причем не человеческим, ведь последним недоступна магия сновидений, – гибнут реже, но все же гибнут. Вот почему я слышала Его зов так издалека, сквозь тьму. У Него попросту нет сил преодолеть грань небытия. Но мой Зов Он услышал. Услышал и откликнулся. Я всхлипнула и отерла мокрые щеки. Взгляд упал на браслет с камнями призыва, и сердце, тяжело ухнув, замерло, а потом заколотилось где-то в горле, будто хотело выскочить из заледеневшей груди: центральный камень, Мирин, потускнел, словно подернулся пленкой, как глаз мертвой птицы. Камень Аса и вовсе померк и напоминал скорее булыжник галарэнской мостовой. Так вот к чему мне снился этот Сон! Он всегда предвещал роковой перелом в жизни – этап взросления, начало испытаний, мамину смерть, а теперь вот… Но Шон! Его-то камень не потускнел – значит, герцог Дейл жив и здоров. Я схватилась за камень призыва раньше, чем сообразила, что делаю, вскочила и позвала: - Шон! – голос сорвался на сип. – Шон!!! Какое-то время стояла абсолютная тишина, потом у двери засветилось зеркало портала, из которого буквально вывалился, пошатываясь, Дейл. Он был не похож на себя. Нет, замотанным я его видела, и не раз, но в глазах, словно пеплом припорошенных, застыло столько боли и вины, что я лишь бессильно опустилась на кровать, не готовая выслушать приговор, но лишенная сил сопротивляться неизбежному. - Что?.. – собственный голос я уже не узнавала. Шон судорожно сглотнул и выдавил с усилием: - Они… живы… Кажется, я слишком звучно выдохнула. Сердце, получив разрешение биться, вновь заколотилось, но говорить я уже не могла, лишь вопросительно глядела в посеревшее лицо дракона. - Они… Мы их вытащим… Они будут жить и… выздоровеют… Сам Владыка Мириндиэля, и оба Императора… Это моя вина, леди Тирнари… - он опустил голову и смолк. Голова соображала с трудом. «Они» – это Мири и Ас. С ними произошло несчастье, но они живы, ими занимаются эльфийские целители. Герцог Дейл не смог предотвратить несчастье – значит, они столкнулись с хорошо спланированным злодеянием. Но как случилось, что оба Ансаби одновременно стали мишенью? Не могли же дети быть предоставлены сами себе! Два взрослых дракона и лейтенант императорской службы охраны – не та компания, которую можно провести на мякине. Или... та? Я коснулась плеча Шона – он вздрогнул и поднял взгляд. Наверно, тот, кто видел такие глаза, когда-то придумал поговорку: «Повинную голову меч не сечет». Да уж, мне и казни такой не измыслить, какой бы он себя не исказнил. - Где они? - В Лариндейле. Сейчас они погружены в сон. Оба Императора и Владыка занимаются ими попеременно. Я смотрела на Шона, непривычно отчужденного, прячущего глаза, и почему-то точно знала: он почти досуха выжат, неизвестно как открыл портал и вновь собирается сделать это. Мой призыв вырвал его из сна, а точнее забытья, в которое он впал от истощения, едва доплетясь до первого попавшегося места, где мог сложить свои бренные кости. Глупо было задавать вопрос, почему мне не сообщили раньше, – не до того было. И есть еще что-то, что очень тревожит Дейла. Коснулась его руки: - Вот что, Шон, давай… те-ка я… вам дам тонизирующей настойки, заварю тайры, позову Росса, и… вы нам все расскажете. Тайра в чашке еще не успела остыть, а я уже знала, что отправлюсь в Мириндиэль с Шоном. Его рассказ потряс меня, но не удивил. Ничего иного от викингов я, по совести говоря, и не ждала. И решение Мири не стало для меня неожиданностью. Иначе она и не могла. Ас – ее мир, ее любовь, её всё. Без него жизнь теряла смысл. Но как больно, наверно, Шону было принять ее решение. Закончив рассказывать, Дейл смолк. - Я отправляюсь с… вами, Шон. Он молча кивнул – мое решение ему было известно значительно раньше, чем я его озвучила. Ну да, я чувствовала, что он меня читает. А что удивительного? Ментальных щитов я не держала и маминым оберегом не усиливала – не до них, да и сам оберег я в последнее время надеваю, лишь когда предстоит встретиться с лордом Танши. Глянула на Росса – тот тоже кивнул, и я поднялась, чтобы собрать вещи. Годы скитаний научили быстрым сборам. Гримуар, сумка с травами и готовыми снадобьями, большая банка земляничной тайры, Мириной любимой, мыло и шампунь, полотенце и легкая батистовая сорочка, пара летних платьев – в Мириндиэле разгар жаркого лета. Гребень для волос, пара лент в цвет платьев, смена чулок и белья, тетрадь для записей и вечное перо, подарок Росса, - вот, пожалуй, и все. Спустя десять минут я в легком летнем платье и туфлях стояла на пороге гостиной с походной сумой в руке, готовая шагнуть в портал. Росс вздохнул и поднялся. Его короткое объятие вышло каким-то совсем уж целомудренным, словно бы и не жениховским – скорее отеческим или братским, и я благодарно ткнулась губами в чисто выбритую щеку. Он все понимает и отпускает меня, благословляя в дорогу. Спасибо! Я обернулась к Шону, который тут же перехватил мою суму, и мы, взявшись за руки, шагнули в зеркало портала.