Вот я взошёл на склон холма, Мне с юных лет знакомый, – И предо мной она сама Стоит у двери дома… (Роберт Бёрнс)
Портал вынес меня в целительское крыло, где я застал Тиану. Тот только кивнул – мол, иди, тебя ждут – и чуть заметно усмехнулся, скользнув взглядом по туго заплетенным волосам. А чего ты ждал? Будет время, когда я приду к ней с расплетенной косой. Я назову ее своей под сводами Лесного храма, сам расплету ее волосы, и мы будем любить друг друга, пока на рассветном небе не погаснут последние звезды. Пока же… Мой Дар в ней еще не проявился вполне. Спустя месяц-два вторая сущность совершенно окрепнет, а до тех пор нам никак нельзя терять головы. Серебряный где-то внутри согласно заржал. Я шел, по-детски жмурясь и прикрывая глаза ладонью, – лучи закатного солнца били в лицо. На душе было и радостно, и тревожно. Так себя чувствуют, наверное, влюбленные юнцы. Но прежде этого опыта в моей жизни не было. Мы с Виранель выросли бок о бок, дружили и всегда знали, что поженимся. А обычные для юноши томленья плоти, может, и были связаны с какой-либо хорошенькой девушкой, но не настолько, чтобы робость волной онемения прокатывалась по телу, перехватывая горло, как теперь. Аскетом я не был, конечно, но оказался не приспособлен предаваться плотским утехам легко, непринужденно и без душевных терзаний, как любому иному разовому удовольствию. Во времена дозорной юности, еще до женитьбы, когда припекало снять напряжение, бывало, имел женщин – редко, случайных, далеко не на трезвую голову, под мороками обычных молодцев из людского племени и всегда заботясь, чтоб не обронить семя в лоно первой встречной – благо, мы, эльфы, это умеем. Те женщины не ждали нежности, и я не был нежен. Краткие и яростные случки жеребца и кобылы – вот что это было. А едва похоть оказывалась удовлетворена, накатывало чувство гадливости по отношению к себе самому. Во время одного из таких приступов меня застал Лароэль эрд Рэо’Эолден. Это случилось спустя три дня после памятного сражения на Василисковой пустоши. Верховный маг внимательно выслушал сбивчивые стенания глупого юнца, вытер мои пьяные слезы и, недолго думая, погрузил в сон. Наутро, придя в себя, я мало что помнил. А Лароэль взялся учить меня по-настоящему. Науку преобразования энергетических потоков и управления инстинктами я постигал под его руководством долгие годы. Но в конце концов маг оказался прав: владение этой духовной практикой не только позволяло оставаться независимым от низменных животных порывов, но и без ущерба для мужской силы значительно усилило мой магический потенциал и в то время еще набиравший силу Дар. После смерти жены я вновь обратился к опыту, перенятому у верховного мага, и мог бы прожить так еще очень долго, но шесть дней назад мой мир перевернулся. И тролль меня раздери, я рад этому как мальчишка! Понял, что давно перешел с быстрого шага на бег, когда увидел свой дом. Остановился в тени деревьев, прислонился к стволу, переводя дух и готовясь открыть сознание – пусть она услышит меня, пусть выбежит встретить и тогда… Тут дверь и впрямь отворилась, но выбежала не Тирнариэль. Я в изумлении увидел… собственную внучку. Брианн выскочила из дома, застыла на мгновение и безошибочно, уверенно двинулась в мою сторону. Светлые силы, что она здесь делает?! Ах да, должно быть, Тиану все же поговорил с женой, а может, напрямую с дочерью. И вот та вернулась в Мириндиэль и первым делом… Застыв на месте, я смотрел, как она приближается. Увидела, взмахнула руками, побежала. Я отстраненно любовался грацией совсем юной девушки, успел поймать в объятия смеющуюся Брианн. – Нейли! Как хорошо, что ты вернулся! Пойдем, – едва освободившись, она тут же схватила меня за руку и потащила по тропинке к дому, не переставая щебетать: – Так здорово, что ты здесь! А мы пирог испекли, совсем уж собирались тайру пить, а тут ты… Мы… Улыбаюсь. Киваю. Соображаю не так чтобы ясно. Ноги почти подкашиваются. Иду медленно. Нет, со стороны все выглядит вполне пристойно. Устал эльф с дороги. Да, устал. Внучка вьется вокруг меня, как колибри вокруг цветка, но что щебечет, я уже почти не воспринимаю, потому что неотрывно, с замиранием сердца гляжу на дверь. Почти уверился, что сам отворю ее, когда дверь распахивается и стройная девичья фигурка застывает на пороге. Шаг... Еще шаг… Я смотрю на нее неотрывно. И она тоже смотрит. Широко распахнутые глаза, чуть приоткрытые от волнения губы, и крылья тонкого носа едва подрагивают. «Ты?! Это ты…» «Я, любимая». – Ну вот, знакомьтесь, – Брианн решительно берет инициативу в свои руки. В такие моменты она очень напоминает мать. – Это… – Нейли, – опережаю я деятельную внучку. Не хватало, чтобы она оглушила мою девочку титулами, а то еще и дедушкой назвала в качестве финального аккорда. Право же, даже не знаю, что хуже. – Ага! – радостно подтверждает дитя. – А это… – Тин, – любимая, улыбаясь, протягивает мне руку, по-мужски, для рукопожатия. А в глазах пляшут озорные искорки. Хм, ну и что в таком случае сказать? Правильно: – Очень приятно, коллега. Я впервые касаюсь ее руки не в магически индуцированной реальности, а… э-э… наяву, так сказать. Осторожно пожимаю. Затем, не удержавшись, ласкающим движением мизинца исподволь провожу снизу по ребру ее ладошки, и сердце замирает в одном ритме с ее сердечком. Слов нет, их и не надо. Впрочем, локальный ураган по имени Брианн уже подхватывает нас, и спустя несколько секунд я с удивлением обозреваю стол в гостиной, наскоро накрытый для чаепития. Она и недостающий стул из кухни притащить успела. Посередине стола стоит торт, покрытый слоем чего-то белого и, наверное, вкусного, по которому мозаикой из земляники и орехов выложены сердечко, а в нем, как в раме, смешной домик, и деревце, и даже солнышко. Ну точно, Бри постаралась. Если я и представлял нашу первую встречу с любимой, то не при таких обстоятельствах. Слегка оглушенный деятельным участием собственной внучки, верчу головой – Тирнариэль исчезла. Спустя некоторое время она появилась с чайником душистой тайры и горшочком меда явно с дворцовой кухни. Странное дело, я чувствую себя вроде и дома, а вроде и в гостях. В доме, никогда не знавшем женщины, пахнет женщиной, и печевом, и уютом семейного вечера, когда все собираются у стола, чтобы воздать должное трапезе, еще раз ощутить, как хорошо им вместе. Даже светильники вспыхнули по-иному, и светом потаенной нежности мерцают ее глаза. Мной овладевают покой и умиротворение, я не сразу замечаю, как в ответ на украдкой брошенный взгляд во мне разгорается огонь желания. Вполне осмысленно отвечаю шуткой на шутку Бри, а сам уже до покалывания в пальцах желаю коснуться залитой румянцем щеки любимой, стиснуть ее в объятиях, еще раз ощутить каждый изгиб ее тела. Она что-то говорит – я слежу за движением ее губ и хочу губами срывать с них горячечный лепет… Ох ты ж! А ведь она теперь чувствует меня как никто другой. Вот и глаза опустила. Прости, родная... О нет… Нет, ты не можешь хотеть того же! И… вот так?.. А потом… Охх… На земляничный пирог набрасываюсь, как тонущий в кораблекрушение на спасительный обломок мачты. Он божественно вкусен, а я, как и большинство мужчин, неисправимый сладкоежка, как ни прискорбно это сознавать. – М-м-м... Очень вкусно! – А то! – Бри глядит на меня с видом триумфатора. Ни дать ни взять прапрабабка Рамин, взирающая на гибель флота викингов. Ну да, она причастна к сотворению шедевра, который мы с ней, к слову сказать, на треть уж прикончили, и у оставшейся части шансов выжить – ноль. То ли наслаждение вкусом так велико, что способно приглушить на время все иные чувства, то ли сладкое – это как привет из далекого детства, когда все желания чисты и невинны, но я выныриваю из омута наших общих, как выяснилось, таких волнующих фантазий, чтобы встретить чуть насмешливый взгляд все еще затуманенных малахитовых глаз и услышать конец фразы Брианн. Как выяснилось, она обращалась ко мне: – … правда, Нейли? – Правда, – уверенно киваю, не представляя, на что вообще подписался. Бри удовлетворенно кивает, Тирнариэль переводит вопросительный взгляд с нее на меня. Ага, тоже не уловила, о чем речь, шалунья моя, фантазерка? Все же надо бы повнимательнее слушать, а то деятельная внучка, дай ей волю, с моего же согласия втравит меня в историю. Объясняйся потом с ее родителями. Осторожно вслушиваюсь в контекст, параллельно прокручивая фон сознания, где зафиксирован весь наш разговор. Фуф, кажется, все еще безобиднее, чем я надеялся: сначала речь шла о ремонтантных сортах, в том числе земляники, затем – об эндемичных растениях Мириндиэля. И моя внучка, конечно, пела оду видовому разнообразию нашей флоры, что я добросовестно и подтвердил. Пронесло… Бри же переключилась на животный мир и теперь с увлечением рассказывает, кто водится в эльфийских землях и где. Я слушаю, исподволь любуясь женщиной напротив. И тут она задает вопрос: – Скажи, Бри, а единороги у вас водятся? – Э-э-ммм… – от неожиданности юная натуралистка примолкает, бросает на меня умоляющий взгляд – мол, дед, и что я должна отвечать-то? Наконец выдавливает сакраментальное: – Смотря с кем… – Простите, – растерянно бормочет моя девочка, – я что-то не так поняла, наверное. Ловлю ее взгляд, смотрю прямо ей в глаза, но на мыслеречь не перехожу: сейчас Бри непременно почувствует. В общей беседе при заинтересованном драконе такое всё одно что при обычном человеке сообщать что-то на ушко другому собеседнику. – Единороги не совсем обычные животные, – наконец говорю, медленно подбирая слова. – Это вторая сущность некоторых эльфов, как крылатый ящер – вторая сущность мага-дракона. Тирнариэль некоторое время смотрит на меня, медленно осознавая очевидное. «Так это был… ты? Твоя вторая сущность? Тогда на лугу, во Сне?» «Да, любимая». Она опускает глаза и вновь заливается румянцем, открывая для меня свои воспоминания о встрече с Серебряным. Тот победно ржет где-то внутри, и я поклясться готов, друг мой непарнокопытный самодовольно потешается над нами. – Ой, ну что ты, не смущайся, – смеется Бри, по-своему расценив пунцовые щеки моей любимой. – Про единорогов столько небылиц ходит по Империи. Мол, и рог у них целебный, и кровь – просто эликсир молодости, и лунными ночами любят катать девственниц, – она прыскает со смеху. Мы тоже смеемся, и напряжение уходит. А Брианн вдруг спохватывается: – Ой, забыла! Нейли, ты же тоже никогда прежде не ел земляничный пирог, да? – Никогда. – Так, значит, нам с тобой надо загадать желание, – и она старательно морщит лоб, что бы такое придумать. У меня с этим нет проблем. Желание у меня есть, и я его загадываю, вот так просто, по-мальчишески включившись в игру и поверив: сбудется. Тирнариэль улыбается: – Ой, и правда, у нас в школе тоже была такая примета. Надо же, столько лет прошло, и школы разные, а всё так похоже. Ты где учишься? – Э-э-э… дома, – как-то сразу сникает Бри. – Нас Шон учит. Повисает неловкая пауза. Тирнариэль смущается, я улавливаю краем сознания ее растерянность и досаду на себя саму. Вот вроде извиняться не за что, а молчание только усугубляет неловкость ситуации. Пока я соображал, что бы такое предпринять, Брианн, вздохнув, махнула рукой: – Мы с Элом давно мечтали, как поедем в школу, но с Шоном интересно, он же ходячая энциклопедия. И мама с папами нас учат. И… – она сглотнула, покосившись на меня, – … Нейли. Вздох облегчения мои дамы, надеюсь, не заметили: решил, вот сейчас дедом назовет. Моей же умнице не составит труда сложить два и два, зная, что за девочка перед ней, а она это знает. Тогда кто у нас дедушка?.. Вот то-то и оно. Нет, не так, не здесь, не теперь. Мой благодарный взгляд Бри – взмах ее ресниц. Чуть заметная полуулыбка. Поняла ли что? Да какая разница! Тирнариэль, казалось, ничего не заметила, погруженная в свои мысли. Наконец подняла глаза: – Меня мама тоже всему учила. Нам было хорошо вдвоем, – грустная улыбка тронула губы, обозначила ямочки на щеках. – Но что такое друзья, я узнала только в школе. Никогда не была так счастлива, никогда не жила такой полной жизнью, как в Лерисе, а потом в Галарэне. Мне до сих пор не хватает того школьного братства. Там, где ты равный среди равных, и важно только, что ты за человек, понимаешь? Да если б только это... Школа – это так много. Не будь этого в моей жизни, едва ли я решилась бы назвать свою юность счастливой… Нет, я не могу хорошенько объяснить… Так много всего пришлось бы сказать, – она смущенно оборвала себя. Потом с неожиданной горячностью сказала: – Тебе непременно надо в школу! – вновь смутилась: – Прости, это, конечно, совсем не мое дело, – и смолкла, не поднимая глаз, нервно теребя салфетку. – Нет, все правильно, – вздохнула Брианн, – мои родители когда-то учились в Академии. До сих пор столько рассказов… И друзья тоже… И вообще… Да ведь я уже пропустила год, надо было в двенадцать поступать. – Но ты же ученица Шона, – улыбнулась Тирнариэль. – Никогда не поверю, что не сможешь сдать магические дисциплины экстерном. А с общеобразовательными… – Эльфийский – второй родной. Драконий – тоже. С гномьим… Тут затык. Руны-то не сложнее драконьих, а вот произношение... Государственность нам с Элом преподают с детства, историю тоже. Думаю, если привести в порядок мысли, сдадим без особой подготовки. – Могу позаниматься с вами гномьим, – вплел я свое лыко в строку. Разговор постепенно сворачивал в деловое русло, и мне это нравилось. Прежняя неловкость ушла совершенно. Приняв основное решение, мы занялись обсуждением деталей. – Значит, в Марен-Кар? – Тирнариэль задумчиво помешивала тайру в чашке. – Много хорошего слышала о тамошней школе. Там в основном драконята, как я понимаю. Соответственно, программа обучения включает специальные магические практики, необходимые юным драконам. И директор их лорд Дишандр мне очень понравился. Мы, правда, едва ли десятком фраз перебросились, но хорошего человека… ну то есть… в общем, сразу видно. – Я тоже много хорошего слышала о маренкарской школе. Лорд Дишандр учился в Красной Башне в одно время с мамой. Мама его вроде даже хитростью победила в каком-то поединке, хотя он, конечно, как боевой маг несоизмеримо сильнее ее был. – М-да, вот только учиться у знакомых не лучшая идея, уж поверь. Это же не индивидуальное домашнее обучение. И ученик и учитель испытывают некоторую неловкость. Директор лерисской школы, где я училась, был старым другом моего отца, так что я знаю, о чем говорю. – А я и не собираюсь учиться под своим настоящим именем, – заявила Бри. – Мы с братом уже думали об этом. Решили даже скрывать, что мы брат и сестра, – не так уж мы и похожи, а если чуть подкорректировать внешность иллюзией… – Которую придется поддерживать несколько лет кряду, – не удержавшись, хмыкнул я. – Ну и что? Ой, да хватит изменить длину и цвет волос. Эл возьмет это на себя, он уже пробовал – совсем другой парень получается. К тому же ни я ни он лично лорда Дишандра в глаза не видели, а он – нас. Имена себе какие-нибудь придумаем. – Обмануть взрослого дракона, сильного мага? – моя любимая с сомнением покачала головой. – Так он ведь не ждет обмана от парочки адептов. С какой радости нам врать? Пришли учиться. Прежде были на домашнем обучении – для дворянства обычная вещь. А щиты нас Шон держать учил – не сразу пробьешь. «Но сразу почувствуешь», – мысленно усмехнулся я, бросая взгляд на любимую. Она чуть заметно улыбнулась в ответ, и я продолжил, уже вслух, обращаясь к Бри: – Для начала надо бы ознакомить родителей с вашими грандиозными планами. Глядишь, что путное присоветуют. Имена подберут. Легенду. У леди Неллао и лорда Ароэля бо-о-ольшая практика по запудриванию мозгов магистрам Академии, даже если учесть, что их студенческие байки значительно приукрашены. – За окном начало августа, осталось меньше месяца до окончания приема адептов, – заметила Тирнариэль, – а чтобы сдать все дисциплины за первый курс, нужно найти каждого преподавателя и убедить его выкроить для вас время. Ваши подлинные имена легко снискали бы благосклонность лордов учителей, но вы ведь собираетесь поступать под чужими, на общих основаниях. Бри энергично кивнула, и в глазах загорелся опасный огонек азарта: маленький дракон видел цель, не желал замечать препятствий, и ухо даю на отсечение, спустя месяц второй курс маренкарской школы пополнится еще двумя адептами. Надеюсь, школа и лично Дишандр это переживут.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Мы вышли из дома в ночной мир, наполненный стрекотом цикад. Деятельная Брианн тянула меня за руку. Должно быть, ей не терпелось обсудить все еще и еще раз в семейном, так сказать, кругу. Церемонно раскланявшись с любимой – театр одного зрителя! – лишь бросил ей мысленное: «Я вернусь, родная», – и в ответ донеслось: «Возвращайся». А «зритель» уже уводил меня прочь от порога, где в просвете двери неподвижным силуэтом застыла стройная девичья фигурка.