Если бы у меня возникло желание взлететь, я бы взлетела, но в тот момент было недосуг – я любила. (Марта Кетро «Улыбайся всегда, любовь моя»)
Приняв душ, Мири и Ас накинулись на еду, а я в который раз возблагодарила Шона за его «столик самобраный». Уж не знаю, что думали обо мне на дворцовой кухне, когда я заказывала еды едва не на дюжину молодцов, а назад отправляла лишь аккуратно обглоданные косточки. Спустя одиннадцать дней после пробуждения мои драконята набрасывались на еду не хуже голодного Шона. И то – по их словам, Владыка Алсинейль держал обещание и гонял их нещадно, возвращая силу и гибкость юным телам, а вместе с тем у ребят проснулся по-настоящему драконий аппетит, который они с радостью удовлетворяли у меня в гостях. Благодаря этому я могла видеть их несколько раз в день, а вот Владыку Мириндиэля, о котором столько читала в учебниках по истории и государственности сопредельных держав и еще больше слышала от моих драконят, увидеть воочию так и не довелось. В целительском крыле я теперь почти не бывала, да и дети не сидели в четырех стенах, каждую свободную минуту проводя на тренировках и в медитации. Не скрою, мне интересно было бы посмотреть на их успехи, но сестренке и кузену вряд ли пришлось бы по душе мое присутствие, особенно в первые дни, когда мало что получалось. Впрочем, теперь они совсем не напоминали бледную немочь – поправились, загорели, и румянец появился. Они наперебой рассказывали мне, что делали на тренировках, как плавали в озере и что при этом испытывали. Я же сидела, подперев щеку, и слушала, слушала, чувствуя, как легко и спокойно становится на душе, как разжимается кулак тревоги и страха, все последнее время сжимавший сердце, даже когда Нейли был рядом и счастье, казалось, владело мной совершенно. Нейли я, впрочем, мало видела в эти дни. У него были какие-то важные дела, и, редкими вечерами выбираясь ко мне, он приходил усталый донельзя. Я утыкалась в его плечо, вдыхая такой родной аромат луговых трав, а он молча перебирал мои волосы, горячо дыша мне в висок. Мы чаще говорили мысленно, а больше молчали, растворяясь друг в друге, в удивительном чувстве полноты бытия, владевшем нами. Однажды, забыв про осторожность, я коснулась губами ямочки у основания шеи любимого и не смогла остановиться, подхваченная вихрем его желаний, которые чувствовала теперь едва ли не острее, чем свои. А когда он нашел мои губы, лаская и чуть прикусывая, раскрылась в ответной ласке, словно в танце огня, неудержимо и безрассудно, заходясь в сладкой истоме. И руки любимого скользили, стискивая и прижимая меня к разгоряченному телу. Лозой выгибалась я навстречу ему, чувствуя, как внизу живота жаркой волной желания пульсирует тугой поток Силы, его и моей, как он неудержимо прокатывается по нашим телам, стирая границу меж нами. Восторг познания на пике наслаждения… Невнятный лепет переходит в стон – и мир взрывается, рассыпаясь радужными искрами… Сладостный трепет, прежде неведомый телу, победным возгласом срывается с губ, сливаясь с протяжным стоном мужчины, в последний раз стиснувшего меня так, что я чувствую, как неудержимая конвульсия сотрясает сильное тело, перетекая в меня новыми и новыми волнами небывало острого наслаждения. С последним вскриком мы, не размыкая объятий, словно подкошенные падаем в нагретую солнцем траву у порога дома… А спустя мгновение во мне рождается чувство необыкновенной легкости, словно полета, и в то же время полноты, целостности, причастности той Силе, что некогда создала наш мир. И в наступившей тишине я слышу тихое ржание… Восторг и смятение в его взгляде – отражение моих чувств. Мы оба знаем, что произошло. Телесная близость между мужчиной и женщиной – лишь слабая попытка испытать нечто хоть отдаленно напоминающее экстаз Предвечного слияния. У нас же все наоборот. Но неужели это бывает так дивно и полно? «Оказывается, бывает, – Нейли улыбается мне сквозь слезы по-мальчишески растерянно и радостно. – Но я знаю об этом не больше тебя, мой Жаворонок». Прячу лицо у него на груди, а он тихо смеется. Потом прислушивается к чему-то. «Почему ты не сказала?» «О чем?» «Она пробудилась в тебе. Разве не слышишь?» Застенчивый всхрап, тихое, радостное ржание… «Это она?» «Да». От победного ржания жеребца я вздрагиваю и потрясенно смотрю на Нейли. «Ага, он. Теперь вы обе будете слышать нас». «Но то, что произошло с нами… Это же опасно для нее! Нам нельзя было, а я…» - осознание, ужас, отчаянье. «Нам нельзя было форсировать события… э-э… обычным, чисто плотским способом, – Нейли перехватывает мой взгляд, и становится легче. Я слышу его в себе: – Это сродни грубой подделке, насилию над энергетическими потоками, которые полнее всего раскрываются в акте Высокого Слияния, и может иметь фатальные последствия для зародившейся сущности. Но то, что произошло с нами, как раз и стало следствием такого Слияния. Мы дали твоей девочке мощнейший толчок к развитию. Разве ты не чувствуешь ее радость?» Словно в подтверждение слов Нейли, внутри меня вновь раздается ликующее ржание. Ему вторит мощный голос Серебряного. Я чувствую. Я растворена в этом восторге...✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
– Тиииин, ты о чем замечталась? Вздрогнув, подняла глаза на сестру: – Прости, задумалась. Я что-то пропустила? Драконята уставились на меня, а я в очередной раз порадовалась навыку скрывать мысли. Словно угадав, о чем я думаю, Аскани усмехнулся: – Ну нет, в голову мы тебе не полезем. К тому же Шон предупреждал, что это чревато. При упоминании о Шоне Мири как-то сникла. Наша встрепанная светлость в последние дни пропадал в Марен-Каре, надо полагать, вместе со своими воспитанниками. Дня четыре назад уже довольно поздно вечером забегала Брианн, сообщила, что завтра с полудня по маренкарскому у них с братом первые три экзамена – история, государственность и магия. В последующие дни близнецам предстояло сдать математику, естественные науки, травоведение, языки – эльфийский, драконий и – о ужас! – гномий, а также эпос, что-то еще, кажется риторику и вирсификацию, плюс зачеты по физкультуре. На основании результатов каждый преподаватель должен определить, какому курсу соответствует уровень подготовки юных драконов, после чего будет решаться вопрос о зачислении. – Когда он вернется? – Вроде завтра к полудню, – пожал плечами Ас, приобнимая невесту. – Ну же, Мири, не тоскуй. Закончит с делами и будет весь наш. Сестренка виновато улыбнулась, потершись щекой о плечо любимого, и получила легкий поцелуй в висок. Дети мои дети, Шон никогда не закончит со всеми делами, хотя давным-давно весь ваш, вы и не представляете, насколько. Правда, если я правильно понимаю натуру этого дракона, со временем его дела станут и вашими, позволяя не расставаться ни на час. Но ведь так и должно быть? Я и сама, работая в паре с Нейли, передавая ему знания и навыки своего целительства и учась в полной мере использовать его Дар, не раз думала, какое это, наверное, счастье – вместе идти по жизни, отдавая себя друг другу и общему делу, быть едиными в любви и Служении. Возможности эльфийской магии оказались поистине невероятными, причем не только во врачевании. Работа с внешними потоками Силы позволяла трансмутировать материю и тонкие энергетические структуры столь невероятным образом, что я и представить не могла, что такое реально. Нет, я не о возможности менять внешность, накладывая личины и мороки, и воссоздавать любую ауру, и уж, конечно, не о магических умениях эльфов в моделировании нарядов и причесок, хотя и эти детские шалости могут сгодиться когда-нибудь. Нет, магия эльфов могла животворить в полном смысле этого слова, и, кажется, я понимаю, почему этот чудесный край подобен Дивному Саду, куда, по Преданию, Предвечная поселила первых людей. – Думаю, Шону без вас труднее, – я улыбнулась сестренке. – Вы вдвоем, а он один, в разлуке с вами обоими. И, конечно, он примчится к вам, как только освободится. Вы ведь его семья. Вот теперь мои дракоши густо покраснели. Ох ты ж! То, что для меня давно привычно и очевидно, эти двое, похоже, считают большой тайной. Ну и что, объяснять им, чему была свидетелем, пока они находились в беспамятстве? – Мири, я просто вижу это и знаю, – самое простое объяснение всегда самое верное. – И ты… Тебе… Тебя… – Не удивляет. Не шокирует и не смущает. Когда я говорю, что знаю, значит, знаю, что за этим стоит. И… я счастлива за вас троих. Коснувшись рук любимых, стараюсь передать им, что чувствую. Они понимают, откликаются волной любви и доверия, и в этом отклике я слышу робкое урчание маленьких драконов, которым не надо объяснять, откуда и что мне известно. Все-таки здорово, что я могу их слышать!✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Дети уходят на вечернюю медитацию к Императору Тинуириннелю, а я готовлюсь провести остаток дня за книгами и гербарием, когда на пороге возникает Нейли. Замечаю его не сразу, так что любимый некоторое время молча смотрит, как я перелистываю страницы фолиантов. Но волна его чувств окатывает меня, заставляя обернуться, встретить взгляд бирюзовых глаз. Он так откровенно любуется мной, что вмиг становится жарко, томительно-неловко, и долгих четыре его шага я не могу сделать вдох, а выдох мой ловят уже губы любимого. Мир замирает на время, а когда Нейли нехотя отстраняется, мне приходится спешно собирать растекшийся горячим воском разум. С ума сойду я от таких приветствий… «Послезавтра праздник. Я пришел пригласить тебя». Киваю молча, все так же завороженно глядя в его глаза. Но ум, получив разрешение работать, быстро анализирует ситуацию. Уместно ли явиться туда в простом ситцевом платье? А ведь еще, небось, и танцевать придется. «Обязательно придется, – улыбка трогает уголки губ. – Только не говори, что не умеешь». «Не скажу, если просишь, – улыбаюсь в ответ. – Просто не знаю. В последний раз я танцевала почти четверть века назад». «Ну что ж, проверим», – отойдя на шаг, Нейли изящно поклонился, протягивая мне руку в приглашающем жесте, и, едва я поднялась из церемонного реверанса, нежно приобнял, коснувшись ладонью спины, – исходная позиция. Невинное, вполне обычное прикосновение томительной волной онемения прокатывается по телу, заставляет прогнуться, почти касаясь бедром бедра партнера, и от такой откровенной близости у обоих перехватывает дыхание. Голова чуть повернута вправо, взгляд полуопущен. Пальцы левой руки едва подрагивают на мужском плече, пальцы правой покоятся в его ладони. «Просто доверься мне, почувствуй меня как часть себя», – одним неуловимым движением Нейли переплетает свои пальцы с моими, и мир вокруг расступается, высвобождая нас из тисков реальности. В какой-то момент я понимаю, что попросту лечу, едва касаясь пола, а может, и не касаясь вовсе, увлекаемая любимым, и только одного желаю – чтобы это волшебство длилось вечно, и только одного боюсь – вот сейчас оно кончится. Если таков вальс, я прежде ничего не знала о вальсе... Уткнувшись Нейли в плечо, с трудом прихожу в себя. Нет нужды задавать глупые вопросы: это было прекрасно, я знаю. «Да, это было прекрасно, – соглашается он и, помолчав, добавляет с усмешкой. – А твои платья очаровательны, но действительно не годятся для праздника». Растерянно гляжу на любимого. Меня несколько пугает озорной блеск его глаз. Как выясняется, неспроста. «Ну что ж, проверим, юная леди, как вы усвоили уроки трансмутации, – и тише, на ушко, обжигая дыханием и заставляя сладко обмирать: – Не забыла, чему я тебя учил? Следи истинным зрением и запоминай». Боги, до сих пор не верится, что так бывает! Едва ли не впервые я не просто слежу за тем, как, но и понимаю, что он делает. Это невероятно увлекательно, и до меня не сразу доходит суть происходящего. Пока меня не подводят к зеркалу в спальне. Девушку, которая смотрит из зазеркалья, я совершенно определенно не знаю, она слишком хороша, чтобы быть мной. Черные волосы подняты довольно высоко и каскадом локонов спускаются на оголенные плечи и спину. Декольтированное платье эльфийского шелка глубокого изумрудно-зеленого цвета без каких бы то ни было отделок и финтифлюшек оставляет обнаженными плечи и руки, свободно обнимая их подобием изящного ворота-манжета, перехваченного спереди так, что едва угадывается ложбинка между грудей. Облегая фигуру, словно вторая кожа, оно от колен и ниже расходится тяжелыми, мягкими волнами юбки, и просто невероятно, как в нем удается настолько легко двигаться. С каждым движением переливы цвета завораживают, и у меня дух захватывает от сочетания невероятной цельности, изящества линий и вызывающей чувственности этого наряда, не желающего скрыть ни единого изгиба тела. Перчаток эльфийки не носят, и к этому платью они, видимо, не прилагаются, как и белье, поскольку никакого корсета под такой туалет не наденешь. – Белье? – Нейли с трудом отводит потемневший взор, а спустя несколько мгновений я вновь стою перед ним в летнем платье и с обычной своей косой. – Я подумаю. Ну и как, скажите, не залиться краской по самые уши? Да, я не привыкла обсуждать с мужчиной… хм… неглиже. Даже с ним, моим Нейли. Впрочем, ему, кажется, не легче: эффект от моего преображения несколько превзошел авторские ожидания. Некоторое время Нейли молча смотрит на меня, и от образов, что проносятся в его сознании, меня вновь окатывает горячей волной. Любимый довольно усмехается и… произносит учительским тоном, как ни в чем не бывало: – Ну что, поняла принцип? Повторишь? – Попробую… Нет, я честно старалась, и у меня получилось. Почти. Ну, то есть не совсем. Не совсем то… Э-э… Да что там – совсем не то! Цвет, декольтированный верх и облегание худо-бедно повторить удалось, но вот длина… В общем, как говорят кузнецы Подгорного царства, «коротка кольчужка» вышла… Мой дизайнерский изыск едва прикрывал верхнюю треть бедра, а в сочетании с «прической» – получилось лишь уложить в локоны распущенные волосы – создавал эффект убойный даже для меня. Нейли сдавленно охнул и сглотнул, а в наступившей тишине раздалось тревожное ржание. – Ой, прости, я сейчас… Обратная трансмутация прошла гладко, только теперь я боялась поднять глаза на любимого, слыша в лихорадочном ритме своего сердца биение едва сдерживаемой мужской страсти. – Ничего, – самоотверженно хрипит моя любовь. – Сосредоточься, повторим еще раз. – Эммм… А может, не стоит? – Сосредоточься, я подстрахую. «Но тот свой наряд запомни. Воссоздашь когда-нибудь лично для меня. И чтоб непременно локоны по подушке…» – Нейли! – Молчу-молчу. Ну что, готова? Поехали… Это был самый сумасшедший урок магии в моей жизни, и что-то мне говорит, далеко не последний в череде наших безумств. Пожалуй, с этим мужчиной меня ждет еще немало сюрпризов. Мы творили и спорили чуть не до хрипоты, хохотали и восторгались, вновь спорили, целовались, теряя остатки здравого смысла, и вновь принимались творить и спорить… В результате мне довольно легко удалось убедить Нейли, что придуманное им платье хоть и божественно прекрасно, но подходит скорее для бала, чем для народного гуляния вроде Праздника молодого вина. Думаю, он и сам это понимал. На минуту задумался, а потом заявил, что предоставляет мне возможность самой создать наряд на свой вкус. «Ах вот как, господин учитель? Ну, что ж, будет вам наряд…» Ткань легче, еще, еще легче и светлее… Да, нежно-фисташковый тон будет в самый раз. Лиф облегающий, без вызывающе глубокого «каре». Лучше довольно глубокая «лодочка», драпируемый край… Для этого прихватим по плечам двумя изящными фибулами и отпустим ткань свободно свисать, прикрывая руки до верхней трети предплечья… Так. Осталось перехватить под грудью кушаком из той же ткани и отпустить юбку мягкими складками падать вниз, ненавязчиво драпируя фигуру и обрисовывая ее контуры при движении за счет легкости самой ткани… Что ж, вполне по-эльфийски, хотя чего-то определенно не хватает. – Не хватает, – Нейли оглядел меня с не вполне учительской гордостью и добавил отделку серебряным шитьем по подолу и краям ткани, служившим подобием рукавов. Теперь наряд и вправду приобрел законченный вид. Отделка, чуть утяжелив ткань, придала силуэту строгое изящество и в то же время позволила значительно ярче и откровеннее обрисовывать контуры тела при движении. Ну, Нейли… Ответом на мой взгляд из-под иронически приподнятой брови было самое неподдельное простодушие, плескавшееся в бирюзовых глазах. И, не будь оно таким всецелым, я бы, пожалуй, поверила в его искренность. Вот ведь хитрец! И с кем я связалась… – Поздно! Лицо любимого близко-близко, и не ответить на его улыбку так же невозможно, как не желать его поцелуев – быстрых и жадных, медленных и пьяняще-тягучих, затягивающих в водоворот, из которого нам уже не выплыть, даже если бы кому-то из нас пришла в голову такая глупость. Уже и вправду поздно. Еще одна теплая августовская ночь ложится на плечи, и я стою на пороге, вглядываясь во тьму, где растворилась светлая фигура эльфа. Моего любимого эльфа.