Ссоримся, миримся, празднуем – Скромные, дерзкие, разные… (Вадим Левин)
Сон отпускал медленно. Я сладко потянулась, перевернулась на другой бок, вновь задремала, досматривая обрывки сновидений. И чудилось, как огромные драконы ловят соленый ветер под крыло в штормовом небе над Западным океаном, и как Шон задумчиво чешет нос, хитро поглядывая исподлобья, и смеющаяся Саррэна, и теплые руки папы Ти, и крепкое рукопожатие Терршата, и улыбка Нейли, и как мама приподнимает брови, удивляясь чему-то, и Эл… Наконец я совершенно уверилась, что выспалась, валяться в постели больше нет сил. Тело требует деятельности, а душа – полета. Значит, пора вставать. Когда, застелив кровать и одевшись, я покинула спальню, оказалось, в доме кроме няни никого нет. – Так время-то к полудню, – улыбнулась Тарилиэль, выкладывая горячие оладушки мне на тарелку и поливая их медом. – Все давно при деле. – Эл уже убежал? – А то! Сказал, ты его всегда сможешь найти. Они с мальчишками готовят огненные забавы к празднику, да, небось, еще какие-нибудь проказы. Уж я помню их прошлогодние шалости. Няня усмехается как-то ностальгически-грустно, и, глядя на эту «юную эльфийскую деву», я, может быть, впервые осознаю, как давно она не чувствует себя таковой. Нет, знаю, конечно, что Тарилиэль нянчила еще деда Нейли и лишь немногие в Мириндиэле помнят ее невестой и счастливой женой. Муж и единственный сын няни погибли в незапамятные времена, так что семья Лоо'аллен, состоявшая в родстве с кланом Тари, стала ее семьей на долгие-долгие века. Собственно, няней в привычном значении слова эта женщина никогда не была. Не была ни прислугой, ни экономкой, ни приживалкой, как часто случается в мире людей. Скорее сестрой, матушкой, а после смерти бабушки Виранель – по сути, полноправной хозяйкой Старого дома. Няня неизменно встречала Нейли материнским поцелуем и провожала, осеняя эльфийским благословением на добрый путь и удачу. И не важно, куда отправлялся ее великовозрастный мальчик – на войну, на заседание Конклава, на бал или в гости к собственным внукам. Для меня, Эла и Ри няня всегда была единственной бабушкой, хотя правильнее сказать, наверное, прабабушкой. Я любила смотреть, как она готовит, или созывает птиц на угощение, или плетет невянущие гирлянды из роз, чтобы потом украсить алтарь в Лесном храме и долго-долго глядеть в огонь свечей, ведя неспешный разговор с Матерью и богами обо всех нас… – Деточка, ты сегодня какая-то задумчивая. Что, так и не отпустило? – Нет, нянюшка, это не то. Просто устала, наверное. И как-то боязно. Вот вроде чувствую, что начинается новая жизнь – интересная, долгожданная. И хочу этой новой жизни, радуюсь ей. А все равно волнительно до колик под коленкой. – Ну, это всегда так, – няня присаживается, подперев щеку, и внимательно смотрит на меня. – Я вот за своего Лиэрнарэйля замуж шла – тоже ноги подгибались, думала, до алтаря не дойду, – она улыбнулась давним воспоминаниям. – И ведь любила его, крепко любила, а уж он меня… На счастье шла, а все одно ноги подкашивались… Няня резко поднимается, преувеличенно деловито начинает возиться с посудой, пряча взгляд. Она редко упоминает погибшего мужа, а уж о сыне и вовсе никогда не заговаривает. Эльфы живут долго, однако далеко не все их раны время способно исцелить. Мне неловко видеть, как она украдкой смахивает слезу. Хочется обнять по-девичьи узкие плечи, но я не решаюсь. Вместо этого перевожу разговор, спросив первое, что приходит в голову: – А Нейли давно ушел? – Давно. Вчера пришел чуть не к полуночи, а сегодня убежал по утренней росе, едва солнышко встало, – Тари укоризненно качает головой, как делает всегда, когда кто-либо из неразумных чад дома Лоо'аллен, по ее мнению, недосыпает, недоедает, много трудится, ввязывается в опасную военную авантюру или впадает в меланхолию. Словом, делает что-то несомненно вредное для здоровья – физического или душевного. – Уж думаю, не влюбился ли? Странный он какой-то. Сколь помню, таким его никогда не видела… – и, будто спохватившись, что говорит с внучкой этого самого «странного», обрывает себя, поджав губы. – Спасибо, Тари, твои оладушки просто чудо! Давай помогу прибраться. – Иди уж, ищи братца, – отмахивается няня. – На здоровье! Ей хочется побыть одной, чтобы не прятать глаза, не смахивать украдкой набежавшие слезы – поплакать о том, чего за века так и не сумела выплакать, и я не вправе ей мешать. Но и не ткнуться поцелуем в теплую щеку не могу: – Спасибо, нянюшка…✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Как и следовало ожидать, гоп-компания оказалась в сборе. Гномью пиротехнику уже проверили и теперь обсуждали вопрос, как стащить из-под носа бдительных взрослых бочонок молодого вина. На взрослый праздник эльфят до восемнадцати лет не допускают, предоставляя им веселиться отдельно. Танцы, игры, состязания в стрельбе из лука и метании ножей, лодочные гонки под присмотром опытных наставников, сменяющих друг друга, чтобы все из них успели повеселиться со взрослыми, – вот как это должно быть. Угощение предполагается запивать медовым взваром и ягодным морсом. Ага, только у наших парней на этот счет свое мнение. Со времен отвязных близнецов Эриса и Эмита прошло не так много времени, а смена успела подрасти, благо, что в Мириндиэле не было, кажется, семейства, где бы не подрастали 12-13-летние эльфята. В год, когда мы с братом появились на свет, в здешних землях случился небывалый всплеск рождаемости, и теперь никто не знал, что делать с этакой бандой изобретательных недорослей самого взрывного возраста. А если учесть, что за эльфами негласно приглядывают лет до двадцати семи, даже за женатыми, совсем чуть-чуть, то наше бурное взросление еще отольется Мириндиэлю бо-о-ольшой головной болью. И главная ее причина вот прямо сейчас глядит на меня в две пары нахальных синих глаз: – А, вот и засоня Бри! – радостно объявил один синеглазый, Том Безбашенный, он же Томианнель, сын Томианнеля Бесшабашного. – Легка на помине, красотка! – Во-во, – подтвердил обладатель второй пары васильково-нахальных глаз, Гек Проныра, он же Геликатейль, сын Меалинейля Бродяги. – Ты-то нам и нужна. Будешь отвлекать любвеобильного предка, а иначе только и останется, что взварчики хлебать весь праздник. Я перевела взгляд на братца, но будущий Владыка этих охламонов только пожал плечами: «Ты же знаешь, если Том и Гек что задумали, фиг их переубедишь». «Можно подумать, ты пытался! Самому, небось, охота попробовать молодого вина». «А тебе будто не хочется!» «А я и не скрываю». – Ладно, парни, что надо делать? – это уже парочке синеглазых. – Вот за что люблю эту девчонку, – победно заявил Том, – за то, что нормальный парень! – и, не дожидаясь, пока я найдусь с ответом на такой сомнительный комплимент, начал излагать простой, как все гениальное, план. Предполагалось, что я отвлеку виночерпия и по совместительству сторожа дядюшку Эмаринеля, с незапамятных времен охочего не только до вина, но пуще того до женского пола, за что еще во времена Рамин имперцы его не раз пытались проучить – безрезультатно. Результативен оказался сам неуемный вояка и кутила эльф, так что теперь Империя полнилась его потомками – должно быть, тоже отменными воинами, за что ему, конечно же, большое спасибо от Короны. С годами дядюшка Эмаринель нисколько не остыл – эльф все-таки, – но край знал. Со мной вел себя почтительно, как с дамой правящего дома, однако заставить виночерпия потерять бдительность мне не составит труда (да простят меня его пассии, лариндейлские вдовушки). На это и делали ставку Том с Геком. Все прошло так просто и гладко, что, реши я в зрелом возрасте накропать мемуары, этот случай даже описывать не стала бы – до того банален был наш разговор обо всем и ни о чем. Старый волокита поблескивал глазами цвета незрелого крыжовника, и от того, как он исподволь любовался мной, становилось неловко и почему-то… приятно. Вот ведь дурища! Словом, когда Безбашенный с Пронырой утащили-таки злосчастный бочонок из-под носа виночерпия, я с облегчением и долгими церемониями распрощалась с Эмаринелем, проклиная свою глупую манеру краснеть до кончиков ушей от взглядов, которые нетленный ветеран всю беседу бросал на меня, когда думал, что я не вижу. Уффф… Том с Геком не расплатятся – подписать меня на такое! Впрочем, на этом дело не кончилось. Пока все нормальные эльфийские девочки в который раз перебирали наряды и мудрили с прическами, я, как и положено «нормальному парню», проверяла ходовые качества гоночных лодок и устойчивость мишеней для стрельбы из лука. Наконец, не выдержав, взвыла: – Ну давайте хоть что-нибудь перекусим и отдохнем! Я голодна, как сотня орков, и еле ноги волоку! – Есть! Один – ноль! – Гек довольно гоготнул, двинув дружка по плечу. – Я ж тебе говорил! – Да-а, подруга, – кисло признался Том, – так я в женщине до сего дня не разочаровывался… Еще не понимая, в чем дело, но хвостовой частью чувствуя подвох, я выжидающе уставилась на братца – тот с невинным видом прикидывался, будто весь поглощен красотами пейзажа. – И что это значит? – Ну, Бри… – Том заметно смутился. – Да мы поспорили, попросишь ты поесть и передохнуть или гордо промолчишь? – с видом триумфатора оповестил Гек. – Честно говоря, пока тебя испытывали, сами чуть ноги не протянули… Э, э, Бри, ты что?.. Ты… это… полегче!.. Вот брых!.. – Исссспытывали, значит?.. Сейчас вы у меня исссспытаете бездну незабываемых впечатлений… Поссспорили они… На меня… Ну, молитесь, гады! – А-а-а!!! Не надо! Уже понял!.. Осознааааал!!! Прочувствовал по самое… это самое… Нет, только не туда!!! Мои нерожденные отпрыски тебе не простяяяяят!!! Фуф, мимо… – Да! Да!! Осознаааал!!! Полон раскаянья! Уй-ёёёооооо!!! – Эл, да уйми ты ее! – удирая от голодной и злой эльфийской девы, вооруженной увесистым дрыном, истошно верещал Том, еле поспевая за Геком. – Если она начнет бить копытом и плеваться огнем... – Ну, будет уже, сестренка, они все осознали, да к тому же жилистые и невкусные. А у меня есть для тебя куриная ножка, – улыбка искусителя Элу определенно удалась, но сейчас я конкретно не в духе: – А ты! Как ты мог?! Они поспорили, а ты все знал и тоже, да?! – слов уже нет. Обидно, когда на тебе ставят опыты. Ладно пара придурков, но родной брат… – Да ты что! Я знать не знал, пока Гек счет не огласил, а там и без объяснений стало ясно. Я ж этих двоих не первый год знаю, – Эл растерянно обнимает шмыгающую меня. Вот брых, лучше б он этого не делал: сразу защипало в носу от непрошеных слез. – Я не вмешивался. Думал, тебе самой интереснее их вздуть. У тебя, кстати, здорово получилось им наподдать. – Правда? – Всё. От первого до последнего слова. Хочешь куриную ножку? – Угу. – На, ешь, драконица непарнокопытная. – Шам такой, – ворчу с набитым ртом. Вкусно-о! – Хошешь? – Ешь, у меня вторая есть. Ишь, запасливый какой. Вот сидим на лужайке и поедаем куриные ножки, глядя в сторону перелеска, где, должно быть, сводят синяки Том с Геком. А нефиг злить дракона. Вот!