Женщина, которую все считают холодной, просто еще не встретила человека, который пробудил бы в ней любовь. (Жан де Лабрюйер)
Порядком сбитые с толку моей поспешностью, ребята пришли в себя только, когда, спустившись с пригорка, мы шагнули под сень перелеска. И уж тут набросились на меня с вопросами. Точнее, с одним, и хором: – Шон, что это было?! Я смотрю на них обоих. Две пары карих глаз выжидательно уставились на меня. Ну да, ваш покорный слуга не имеет заготовленного ответа. А я и забыл, насколько они дети по сути, и понимаю, насколько взрослые для любого объяснения, кроме самого правдивого. Собственно, вы ведь и так все поняли, правда? – Тин – она… – Тими запнулась и залилась краской. Ас только вздохнул и глянул на меня, кажется, даже сочувственно. Виновато усмехаюсь ему в ответ через голову любимой и вновь опускаю взгляд, встречаясь глазами с нашей девочкой. – Ты всё знал про них, да? – ее формальный вопрос звучит как утверждение, даже, скорее, как обвинение. – Не всё. – Как давно они знакомы? – Точно не знаю, Воробей. Я полагал, со дня прибытия Тин в Лариндейл. – Полагал? – Ас вскидывает брови. – А теперь так не думаешь? – Я думаю, ответ на этот вопрос знает сама Тин. – Она называет его так… Она ведет себя, словно… Но она… не такая… Моя Тин – она строгая, честная, она бы никогда… И лорд Росс… – Мири по-детски закусывает губу, как делает всегда, когда испытывает досаду или напряженно думает. Несмотря на драматический идиотизм ситуации, мне хочется расхохотался и поцеловать ее в нос. Или в губы, которые она так забавно дует. – Она что же… врала всем нам?.. А я и не почувствовала. Она… У-у-у, дело много серьезнее. – С чего ты взяла, что твоя сестра врала? – Еще там, в палате, когда я сказала, что к нам заходил сам Владыка, она сделала вид, что удивлена. Она, мол, его так и не видела. Ага! – Ну, это-то как раз легко объяснить. Сам Владыка не хотел, чтобы она знала, кто он на самом деле. По его просьбе и я не говорил ей этого. А твоя сестра все же далеко не светская дама, чтобы знать в лицо главу сопредельного государства. К тому же выглядит он, несмотря на весьма почтенный возраст, немногим старше Аса, одевается просто. Если ты заметила, Тирнари назвала Алсинейля уменьшительным именем. Полагаю, до сегодняшнего дня иного она и не знает. Для нее он эльфийский целитель. – Значит, они впервые встретились здесь, – задумчиво резюмирует Аскани. – Иначе такая мистификация была бы невозможна, – и его лицо озаряет улыбка понимания: – Так вот зачем ты нас утащил оттуда! Не хотел, чтобы мы по неосторожности и недопониманию раскрыли его инкогнито, пока он сам не сочтет нужным это сделать? – Вот именно, – вздыхаю облегченно. «Спасибо, брат!» – И все равно не понимаю, – Тими медленно качает головой, задумчиво глядя вдаль, туда, где за перелеском на залитом солнцем лугу весело алеют какие-то цветы вроде маков. – Чего? – пожимает плечами Ас. Любимая долго изучает нас обоих – меня с подозрением, Аскани со снисходительной жалостью. Потом вновь глядит в просвет меж стволов тысячелетних ясеней, задумчиво роняя слова: – Тин встретила Владыку так, словно вовсе не удивилась его приходу, словно бы ждала его. Не именно сейчас, а вообще, всегда, понимаете? Так, словно его приход был нормальным, само собой разумеющимся. Будто она уже целую вечность вот так ждет его, и встречает, и кормит, и… Она вся светилась. Я ее такой не видела. Никогда. Даже рядом с лордом Россом. НИКОГДА, понимаете? Она – и будто не она вовсе… И он так смотрел на нее… Это не просто дружба, не сотрудничество целителей, это… – Тими, – я касаюсь ее руки, а когда наши пальцы сплетаются, ловлю взволнованный взгляд. Вот так, глаза в глаза: – Тими, не только в нас и нашей жизни, но и в ней, в ее магии, душе и судьбе, возможно, многое изменилось. Многое ново и неожиданно для нее самой. Одно осталось неизменным – отношение к тебе, к нам. А со своей личной жизнью она разберется. Тими опускает глаза и – закрывается, совсем закрывается. Вот ведь троллева бабушка! – Чего ты боишься, Воробышек? В этот момент я уверен, мне вполне ясно, что ее тревожит. Сложившийся мир знаний и представлений о сестре не просто дал трещину – разрушен почти до основания. Строгая, разумная, исполненная чувства долга, вся словно изваянная из цельного куска мрамора Тин, благородная невеста достойного лорда, монумент Правильности, оказалась влюбленной девчонкой. И влюбленной далеко не в своего жениха. Не чувствуй я сам себя ныне безумным юнцом, может, тоже испытал бы потрясение. Примерно такое, как некогда мальчишкой, нечаянно застав всегда холодную мать в объятиях незнакомого мужчины, которого она, должно быть, любила, как никогда не любила моего отца. Я настолько погружаюсь в свои мысли и воспоминания, что не сразу понимаю всю несостоятельность своих гипотез, когда Тими, наконец, отвечает – сбивчиво, проглатывая хвосты фраз, но все и без того понятно: – Я боюсь, что она обманется, и потом… ей будет очень больно. В ее жизни так уже было. Я думала, она больше никогда, а она… И Владыка… Зачем он так с ней?.. Зачем эти тайны?.. А лорд Росс… Она больше не сможет с ним и… Ведь он же... Вот… Тими судорожно вздыхает и утыкается лицом в грудь Аскани, так и не расплетая наших с ней пальцев. Я встречаю смущенно-растерянный взгляд брата и понимаю: придется сказать несколько больше, чем чувствую себя вправе: – Если тебя волнуют намерения Владыки в отношении Тин, смею тебя заверить, там все очень серьезно. Это не мимолетный роман. Она удивленно вскидывается: – Откуда ты?.. – Знаю. Просто поверь мне, любимая, – смотрю ей прямо в глаза, почти слышу, как осыпаются в прах ее щиты. – Просто поверь им, они сами разберутся в своей судьбе. Как бы то ни было, ваших отношений с Тин это не изменит.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Мы молча бредем нехоженным перелеском в сторону дворцового парка. Эльфы говорят, местный дух не любит чужаков, да и своих не очень-то жалует – вот почему на эту поляну редко кто забредает. Впрочем, кому кроме нас сейчас пришло бы в голову бродить заросшими тропами? Вдалеке слышны взрывы смеха и музыка. Эльфы стекаются на праздник. За последние два часа Тими старательно избегает разговоров о сестре, некоторое время сосредоточенно размышляя о своем. Я в ее мысли не лезу, хотя щитов она не держит. Ей надо свыкнуться с новой данностью, и в какой-то момент она замечает, что все же часовню Лариши в замке надо бы отстроить, хотя свадебные колокольчики под ее сводами зазвенят еще не скоро. И я, конечно, тут же представляю любимую в подвенечном платье перед алтарем богини. Сколько бы лет ни прошло, так будет. «Так будет», – эхом отзывается во мне голос Аскани и тут же звучит справа от меня, так что задумчиво бредущая между нами Тими чуть вздрагивает, вскидывая голову. – Нам на взрослый праздник нельзя, Шон. Пойдешь с нами к реке? – Я подойду чуть позже. Надо встретиться и переговорить кое с кем, – стараюсь говорить как можно беспечнее, но моих не обманешь. – Что-то случилось? – быстро спрашивает любимая. – В Восточных горах? У нас, в Сайгирне? – Восточные границы и северное побережье охраняются драконьими патрулями. Вскоре к ним присоединятся эльфийские дозоры. Но вчера пришло тревожное известие от Властителя Небес. У берегов Западного океана появились драккары. – Викинги? – удивился Ас. – В Западном океане? – Тамошние драконы поначалу тоже не поверили местным рыбакам, которые первыми увидели чужие корабли. Тем более, что те сами утверждали, будто драккары «растаяли в тумане». Прежде викингов в Западном океане не видывали. Наши сочли это то ли миражом, то ли галлюцинацией от усталости и недосыпа во время путины. К тому же рыбаки обычные люди, зоркостью дракона не отличаются. Зато, как все мореходы, суеверны и падки на приметы. Ну, привиделось. С кем не бывает? А потом викинги под покровом ночи явили себя у берегов небольшого приморского поселения и уничтожили всех его жителей, по ходу активировав черный алтарь, после чего спалили дотла. – Откуда же известно, что викинги, если свидетелей не осталось? – мрачно спросил Ас. – Как ни странно, остались, – невесело усмехаюсь. – Двое недорослей одиннадцати лет, закадычные друзья и местные шалопаи, именно в эту ночь отправились на кладбище, прихватив дохлую черную кошку. – Похоронить? – сочувственно выдыхают мои умники. – Ну что вы! Кладбище человеческое, на храмовой земле. Там дело в каком-то дурацком суеверии. То ли веснушки, то ли бородавки сводили… Не важно. Когда до их слуха донеслись вопли ужаса, а вдали показалось зарево первых пожаров, мальчишки поначалу даже не поняли, что происходит, полагая, что это их рогатые тролли преисподней пугают. А уж когда поняли… – Как же они спаслись? Викинги не тронули кладбище? – Прочесали и спалили дотла. Вместе с храмом Дианура, который прежде ограбили. Лишь чудом не заглянули под алтарь. Там эти двое и схоронились, избежав смерти. С минуту оба потрясенно молчат, вспоминая события прошлой осени. – Храм Дианура в рыбачьей деревушке? – с удивлением переспрашивает Аскани наконец. – Это поселение скорее небольшой городок, где жили не только рыбаки, но и торговый люд да профессиональные мореходы. А Дианур ведь покровитель навигаторов – кормщиков, говоря вашим северным языком. Астрономия и гелиаграфия, карты и навигационные приборы – все это в его, так сказать, ведении. Считается, он надоумил людей ходить по звездам, помог изобрести компас, астролябию, телескоп и хронометр – механические часы то бишь, – выразительно киваю в сторону Асовых штанов, из кармана которых свешивается цепочка от подарка загадочного ларранского «часовщика». – Они так и ушли безнаказанно? – Тими сжимает кулачки и становится совершенно похожа на боевого воробья. – Нет. Драконы их настигли. Но с викингами был черный колдун. Точнее, очень могущественный шаман. Это был нелегкий бой. Наши победили, – я намеренно не говорю, какой ценой. – И что теперь? Я примерно представляю, о чем спрашивает Ас, но ответа у меня нет, поэтому отвечаю буквально: – Полагаю, именно сейчас Владыка Алсинейль встречает делегацию Тер-Шэрранта. Кроме них будут драконы не только с Востока, но и с Запада. Возможно, чуть позже, к ночи. Так что меня ждут дела. А к вам я присоединюсь, как только освобожусь. Оставь для меня танец, Воробышек. – Непременно, – в ее голосе, неожиданно низком, волнующем, звучит такое, отчего вдоль позвоночника прокатывется горячая волна, и я слышу утробное урчание Мраков. Ну конечно, куда ж я без них? Вижу, как золотые искорки вспыхивают в шоколадных глазах, и погружаюсь в них. Тими обхватывает мою шею, вынуждая наклониться, и целует первая. Мягкие губы все еще хранят запах земляники. Для меня они слаще меда и вина. Впервые в жизни она целует меня сама, так открыто и смело, так требовательно касаясь внутренней поверхности моих губ, дразня и обещая… Я буду нежен, мой Воробышек, но прости, что не весь открыт перед тобой. Я всего лишь мужчина, и тебе не надо пока знать, какие мысли и образы роятся в моей голове, когда ты так доверчиво выгибаешься и так стыдливо стонешь, боясь потревожить предгрозовую тишину леса. Я сам захвачен этими фантазиями настолько, что, кажется, едва успеваю отстраниться, пока поток их не хлынул в твое сознание. Зато Ас, кажется, уловил, и губы мальчишки тронула улыбка предвкушения за мгновение до того, как он коснулся ими губ любимой, и его наслаждение отозвалось во мне невыразимым восторгом. Аскани и Тим необыкновенно красивы сейчас, и, отстранившись на минуту, я с восторгом, на пределе возбуждения наблюдаю удивительную, невероятно волнующую пантомиму. Но совсем отстраниться мне не дают. Целуя Аскани, отдаваясь его ласкам совершенно, любимая запрокидывает руку, скользит пальчиками по моим волосам, по шее, берет в плен, передавая желание близости с таким невинным бесстыдством, что я совершенно теряю голову, в гибельном восторге покрываю поцелуями шею и плечи любимой, жадно и ненасытно, отчего она всхлипывает со стоном, уже ничего и никого не стесняясь. Ловлю ритм ее движений, подобных танцу, прижимаюсь к ней сзади и, совершенно забывшись, принимаюсь ласкать упругую грудь, затвердевший сосок. Чувствую сладко пульсирующую тяжесть, уже почти боль в паху… Что я творю, безумец! Отстраняюсь слишком резко, встречая совершенно расфокусированный взгляд Аскани. При нашей связи еще чуть-чуть, и я столкнул бы его в бездну. А возможно, их обоих. «Нет, брат, нет! Прости…» Почувствовав наш страх, Тими отстраняется, но лишь для того, чтобы вновь поцеловать меня, и теперь уже рука Аса скользит по ее обнаженной груди, нежно лаская сосок. «Прости, любовь моя, нам надо остановиться». Нехотя отстраняюсь, слыша недовольный возглас брата. Еще бы, порция льда в штаны – малоприятный подарочек. Меня извиняют благие намерения и то, что порцию эту я по-братски делю на двоих, отчего тоже не удерживаюсь от шипения. Вот, брых, бодрит-то как!.. «Ну наконец-то! – доносится раскатистое ворчание чешуйчатого. – Совсем обезумел к сорока годам, похотливый болван! Канал связи-то не перекрывай. Гляди, в другой раз я тебе все пониже пупа пережгу, чтоб верхней головкой думал. Сразу все желание отпадет раз и навсегда!» Он еще что-то бухтит, не слушая вороновых увещеваний, а я не слушаю их обоих. Обнимая любимую, хватаю ртом духоту, поднимаю взгляд в потемневшее небо и понимаю: вот-вот будет гроза. А потом мы несемся во весь дух наперегонки с грозовой тучей, и под портиком целительского крыла долго разносится наш смех под аккомпанемент ливня и грома. Как странно, именно сейчас, на пороге войны, я понимаю, что впервые абсолютно счастлив и как никогда хочу жить. Долго и радостно, словно в детских сказках, которым впервые за много лет готов верить со всем жаром сердца.