Песнь Жаворонка

За равную вину и кара всем равна, Виновных различать Фемида не должна. (Пьер Корнель)

Я по второму разу читал послание друга. Здесь, у окна, в стороне от членов военного совета, обсуждавших положение дел на границах союзных держав, мне казалось, старый друг незримый говорит со мной. Скупой на каллиграфические изыски Гвойрин клал на бумагу чуть кривые руны неспешно и основательно, взвешивая каждое слово, каждую цифру, – в этом он весь. Лишнего не скажет, но и правды не утаит. Обычная для гномьего языка инверсия и нелюбовь к цветистым эпитетам только подчеркивали весомость каждого слова. Покончив с приветствиями и пожеланиями здоровья и благоденствия моему дому и каждой в отдельности веточке родового древа Лоо’аллен, в том числе моей благословенной наари – как истинный сын своего народа, Гвор трогательно щепетилен во всем, что касается семьи и клана, – друг приступил к делу. Конкретно, сухо, излагая лишь факты. Единственная вспышка эмоций – горячая признательность драконам, которые, несли патрульную службу вдоль всего Восточного хребта. И, судя по всему, служба эта была далеко не мирной. У меня похолодело в животе: такого всплеска активности нечисти в тех местах, да что там – где бы то ни было, я не припомню. Сухая сводка друга пестрила цифрами, перечислением видов имунной к магии нечисти и мест, мне знакомых и не знакомых, отмеченных отныне в истории Подгорного царства как места боевой славы и скорби. Гномы, что собирались готовиться к походу за хребет с первыми заморозками, вынуждены были на время отложить обсуждение планов будущей операции и влиться в ряды ополчения. По счастью, из Ларрана делегацию гномов отправили домой стационарным драконьим порталом. Путешествуй они через полстраны, не поспели бы вовремя, и лишенные командования подгорные жители не смогли бы должным образом организовать оборону. Тогда прорыва границы, гибели сотен душ, далеко не только гномьих, вряд ли удалось бы избежать. На сегодняшний день потери среди драконов, почти неуязвимых в животной своей ипостаси, – четверо с ранениями легкой и средней степени тяжести. Среди гномов – двенадцать убитыми, тридцать восемь ранеными, и жертв обвала, устроенного каменными троллями, могло быть в разы больше, кабы не подоспели драконы… Сполохи фейерверка осветили страницу, исписанную убористыми рунами. Где-то там, в круговети праздника, я оставил любимую. Мы только и успели отдать должное угощению, вдыхая прохладу ночи и наслаждаясь звуками музыки, когда пришло сообщение от Шангарра: прибыл представитель с Востока, с минуты на минуту ожидают представителя с Запада. Дальше откладывать встречу не было смысла. Я уже сложил послание от Гвойрина и двинулся к остальным членам совета, все так же горячо обсуждавшим положение дел на границе, когда дверь распахнулась, и на пороге появился еще один дракон – видимо, тот самый представитель Запада. Краткая церемония приветствия столь высокого собрания завершилась передачей послания Шангарру, которое тот и прочитал вслух, время от времени бросая тревожные взгляды на молодого дракона. Последний тоже нуждался в помощи целителя, как и заметно прихрамывающий Шаорран, но, подобно лорду Дишандру, представлявшему здесь патрули Востока, этот парень где-то повредил руку. Возьмем на заметку, на случай, если кто-то их них останется до утра и согласится прибегнуть к помощи наших целителей. – Драккары, значит… – Арден сдавил большим и указательным пальцами переносицу (жест, унаследованный от матери). – Мне одному кажется, что нас берут в клещи? – Это самый очевидный вывод, – кивнул Шангарр. От него, впрочем как и от Аршиссы, не укрылись взгляды, которыми обменялись Дишандр с тер Дейлом. – Мальчики, ну что за драконьи гляделки? – в тягучем голосе Властительницы слышались насмешливые нотки. – Просветите уже нас, наконец. Шон смущенно поскреб в затылке, еще раз обменялся взглядами с другом и осторожно начал: – Видите ли, во всем этом есть что-то ну… не настоящее. – То есть? – единым разом выдохнули мои имперцы, и я не мог не порадоваться такому семейному единодушию. – Вся эта нечисть прет из всех щелей, но то ли мы уж так поднаторели с ними сражаться, то ли сила этих существ... не так велика. – Не так велика, что у драконов четверо ранены, а гномы потеряли убитыми и ранеными порядка полусотни душ? – удивился я. – Полсотни? – вскинул брови Шангарр. – Так пишет мой друг. Он, кстати, выражает глубочайшую признательность драконам за их помощь. – Полсотни… – Это следствие обвала, устроенного двумя каменными троллями, – заметил Шон. – Гномов завалило в штольне, а спасательная операция, сопряженная с боем в замкнутом пространстве, когда обращение в дракона невозможно, сводит преимущества драконьей природы почти к нулю. – В большинстве иных случаев, – добавил Дишандр, – нечисти пусть и много, но это скорее психическая атака, чем реальная угроза. Хотя, конечно, если не отражать атаку по всему фронту, в каждой точке прорыва… На Западе, как я понимаю, дело обстоит сложнее. – Да, – представитель западных патрулей, с виду совсем молодой парень, мимодумно потирал травмированную руку на перевязи, глядя в пляшущее пламя свечей. – На сегодняшний день выявлены и ликвидированы три черных алтаря, причем все были ранее активированы. Четыре прибрежных поселения, в том числе два городка, были вырезаны и сожжены десантом викингов с моря. Пара драккаров уничтожена, но нет уверенности, что завтра у Западного побережья не окажется эскадра островных головорезов с печатью подчинения. Воцарилось молчание. Наконец Тиану уточнил: – Как я понимаю, приличной версии, объясняющей задумку врага, нет? – Приличной нет, – Шон пожал плечами. – Есть, пожалуй, единственная правдоподобная: с нами играют. Понять бы только, во что и с какой целью? Спустя еще полчаса горячих дебатов мы пришли к выводу, что вряд ли постигнем сейчас планы врага. Но имеет смысл перебросить часть патрульных на западные рубежи континента, тем более, что послезавтра начнется доставка на Восток эльфийских дозорных. Шон уже почти неделю работает над созданием мощного стационарного портала, по которому можно будет не только перебрасывать воинов, но и отправлять раненых на исцеление. Первого сентября я сам впервые после стольких лет ступлю на землю Сайгирна во главе отряда. Думаю, Конклав не станет возражать и согласится с моими доводами. В конце концов, у меня есть наследник, и не один. Да и далек я от мысли сложить голову на родине моей любимой. Ну уж дудки! Мы победим и будем жить долго и счастливо. О нас еще романы писать будут, со счастливым концом. Примерно с этой мыслью я окинул собрание, чтобы подвести итог и пригласить всех присутствующих разделить в моим народом радость этой ночи. Расходились группками. Парни, продолжая что-то обсуждать, покинули зал совещаний первыми. Кажется, Шон пытался затащить патрульных на детский праздник, утверждая, что там будет веселее, чем у взрослых. Хм, надеюсь с Тома и Гека не спустят глаз, не то Лариндейлу грозит к утру взлететь на воздух. Семейство Эрролдов удалилось вслед за ними. Из парка доносились звуки вальса, и Аршисса нетерпеливо поглядывала на мужа. Ну не хмурься, Шани, я же знаю, тебе доставляет удовольствие кружить ее в танце. Я сам готов лететь туда, где ждет меня моя Тирнариэль. Удивительно, что Бель еще не тянет своих кавалеров к выходу. Уж она-то знает разницу между тем, чтобы заставить всех плясать под свою дудку, и тем, чтобы самой отдаться танцу. Ну, возможно, им надо что-то обсудить. Не буду мешать. Я уже собирался покинуть зал, когда меня окликнул Арден: – Отец, нам надо поговорить. Я остановился, против воли лихорадочно перебирая варианты того, что могло так встревожить сына и, похоже, невестку. Племянник смотрел на них с несколько отстраненным сожалением. Ну, значит, опять дети. Тиану всегда понимал их лучше. Я ошибся. – Отец, – Арден даже покраснел, мучительно подыскивая слова: – Ты и леди Тирнари… У тебя с ней все так… серьезно? Молчу. Вопрос не требует ответа. Всякий, кто видел нас сегодня, это понял. Арден же дракон и должен, по идее, понимать даже неочевидное. В груди тоскливо заныло. Я опасался этого разговора, но надеялся, что он не состоится. – Отец, она… – …достойнейшая из женщин. – Боюсь, тебе не все известно о ней. – Не стоит бояться за меня, сынок. Бель, поймав отчаянный взгляд старшего из мужей, решительно вступила в разговор: – Видите ли, Нейли, Ар хочет сказать, что вам, возможно, не все известно о вашей избраннице, о чем свидетельствует ваша решимость связать себя узами брака с женщиной, осужденной Советом магов за тяжкое преступление, и только заступничество герцога Дейла… Она говорила – я смотрел в одну точку поверх плеча невестки, уже не слыша звуков вальса. Наконец Кибела смолкла, глядя на меня участливо. Похоже, считает, что я потрясен. Правильно считает – потрясен, но не ее откровениями. Ладно, наверное, давно пора было расставить диакритики над рунами. – Я тебя услышал, Кибела. А теперь ты послушай меня. Я знаю душу моей женщины, так неужели ты думаешь, в ее прошлом есть хоть что-то, что мне неизвестно? Я знаю больше вашего Совета магов, больше, чем Шон, который, возможно, ближе вас всех к истине, но все равно далек. Что же до тебя, Кибела, не помню, чтобы ты сама так уж уважала законы Хартии. – Я вас не понимаю. – Ой ли? Вспомни-ка, чем ты так забавлялась в день своего четырнадцатилетия при попустительстве вот этих двух охламонов? – В день моего четырнадцатилетия? – невестка озадаченно уставилась на меня, а сын с племянником сдавленно охнули. Ага, вспомнили, олухи, – и то хлеб. – Ну что, сами объясните благоверной, или это сделать мне? Мальчишки молчали, пришлось самому: – В день своего четырнадцатилетия ты сознательно окормила приворотным зельем своего двоюродного брата и одного из драконов правящего дома Тер-Шэрранта, заставив обоих воспылать противоестественной страстью друг к другу. Шангарру потом стоило немалого труда замять скандал. Но опозоренный Шэрн так и не вернулся в родительский дом, а позже встал на путь предательства, в чем, конечно, лишь его вина. – Но… Он же первый! Он сам мне подсунул эти сласти, и если бы не браслет… И потом, я была совсем ребенком! – Это не аргумент. И четырнадцать — далеко не детство. Во всяком случае, любовные ухаживания ты принимала как вполне зрелая барышня. Законопослушная имперская девушка, а тем более кронпринцесса, никогда не позволила бы себе пойти на уголовное преступление с отягчающими ради мелочной мести и забавы. Вот когда следовало вспомнить о Совете магов, который, в отличие от тогдашнего Совета лордов, не был под пятой регента и, пусть с трудом, практически не имея возможности прямо влиять на власть, все же последовательно проводил независимую политику. Да и не нуждалась ты в защите! Увешанная амулетами, как елка в праздник Середины зимы, под охраной сильных магов, ты ничем не рисковала. Это не было вынужденной самообороной. Тебе просто захотелось позабавиться, отомстить, насколько хватало юмора, вкуса и чувства меры. Или — не хватало. Тебе было весело, и эти двое влюбленных глупцов вместо того, чтобы остановить и вразумить, попустительствовали тебе. – Отец… – Нет, Арденариэль, позволь уж мне сказать все до конца. В отличие от моей избранницы, которая казнит себя всю жизнь, ты, Кибела, даже сейчас не можешь признать, что совершила тяжкое преступление, за которое готова жестко преследовать любого своего подданного. Для тебя твой грех так и остался забавой милой девочки. Ты выговаривала своей дочери за то, что та «безответственно» влюбилась не в того юношу. Что же ты скажешь об «ответственности будущего правителя» в свете собственных художеств?.. И да, я женюсь на леди Тирнариэль, едва она скажет, что готова к этому шагу. И учтите, с момента даже не бракосочетания – обручения на нее, как на наари Владыки, будет распространяться дипломатический иммунитет, и любое уголовное преследование ее, а равно и поражение в правах, любой мало-мальски оскорбительный жест, даже намек на таковой станет восприниматься как прямое оскорбление со стороны Империи Мириндиэлю, со всеми вытекающими дипломатическими последствиями. Арден все это прекрасно знает, он неплохо разбирается в законодательстве. Так что в ваших же интересах заранее поискать выход из щекотливого положения. – Но, отец, отменить приговор Совета магов… – … для одной, раскаявшейся, преступницы не труднее, чем избежать его для другой, не раскаявшейся. Не помню, чтобы разница в социальном положении хоть что-то значила, согласно Хартии. В любом случае, время подумать у вас еще есть. Но его очень мало. Веселой праздничной ночи! Оказавшись под звездным небом, я полной грудью вдохнул послегрозовую свежесть и почти бегом направился туда, откуда доносился перезвон гитар, где кастаньеты отбивали жаркий ритм фламенко. Туда, где ждала меня любимая.