Пела нежная валторна, К этой ночи собирая Все разрозненное в мире, Все разбросанное ветром За последние века. (Юнна Мориц «Вечерний свет»)
Нейли ушел внезапно, хотя я и ждала этого момента. Мы едва успели дойти до той части парка, где были накрыты столы и у площадки для танцев под открытым небом брал первые несмелые ноты оркестр. Тихо вздыхала валторна, короткие скрипичные трели пронзали вечерний сумрак. Щиты, а точнее купол от ливня, ставили на совесть: ни капли не попало не только на столы со снедью, но и на площадь парка не менее квадратной лиги, ныне заполненную народом. Толчеи не было, сидеть за столами никто похоже, не собирался, и все напоминало скорее фуршет с танцами. Мы едва успели пригубить вино из бокалов, которые Нейли материализовал чуть ли не из воздуха, как он замер, словно прислушиваясь к чему-то в себе самом. – Пора, – виновато улыбнулся. – Я вернусь раньше, чем ты успеешь соскучиться, любимая. «Наивный. Считай, что ты опоздал – я уже скучаю». Я долго смотрела вслед удалявшейся фигуре в белом. Только потом по-настоящему огляделась. Действительно, многих я знала: Нейли мне представлял их во время наших прогулок по Лариндейлу, хотя далеко не всех я помнила по именам. Встретившись со мной взглядами, эльфы приветливо кивали, и я кивала в ответ. Было здесь немало и приезжих. Люди и драконы, которых я уже могла отличать, несмотря на то, что многие предпочитали скрывать ауры. Как ни странно, способность слышать драконов и даже говорить с ними – странный побочный эффект, который я, как посредник, приобрела во время первого слияния Шона, Мрака и драконят, – никуда не ушел, а пустил корни какими-то странными способностями, углублявшимися во мне с каждым днем. Теперь я могла еще и чувствовать присутствие второй сущности мага-дракона, даже такой крошечной, как у Мири и Аса, причем на приличном расстоянии. Мысль пойти прогуляться в одиночестве подальше от шумного празднества возникла, когда я поймала взгляд энергичной, распорядительной эльфийки – первой статс-дамы двора. Так, пора исчезать, пока меня не начали развлекать. Поставив пустой бокал на столик и взяв с подноса небольшую гроздь винограда – да-да, знаю, вино виноградом не закусывают, но я так его люблю! – скользнула меж парами в сторону парка. Там кроны еще блестели после дождя, однако трава оказалась не такой мокрой под пологом деревьев. За спиной уже слышались звуки музыки: начались танцы. А впереди журчал фонтан, в центре которого высилась величественная и в то же время изящная фигура женщины, задрапированной в древнеэльфийское одеяние вроде хитона. Как ни странно, черты лица у нее были скорее человеческие, чем эльфийские, но исполненные такого совершенства, какое у людей редко встретишь. Она чем-то напомнила мне маму, да и была Матерью. Так эльфы представляют себе своего демиурга. Сегодня я уже видела Смеющийся фонтан при источнике у южной стены Лесного храма, где по легенде обитает Аллаорин, и поделилась своими знаниями с любимым. Но Нейли такая моя осведомленность изрядно позабавила, и он сказал, что это, конечно, так – в храмовом фонтане, и в фонтане Матери, у которого я сейчас стояла, и в водах Священного озера, а еще в луговых травах, в дуновении ветра, в алмазных искрах росы, в радуге над рекой, в словах любимой и свете далеких звезд… Да уж, представить себе, что демиург дивного народа, слитого с природой, может обитать, как тритон, в храмовом фонтане… Еще бы в унитаз определила на постоянное место жительства, дурочка! Я все вглядывалась в застывшие черты беломраморного лица, когда за спиной послышались тихие шаги. Прежде я бы их и не услышала, но Дар Нейли наделил меня эльфийской чуткостью. Обернувшись, встретила взгляд человека, которого не видела больше двадцати лет и не чаяла встретить когда-либо. – Лорд Грассин? Мой бывший декан смотрел на меня не менее изумленно, чем я на него. В сгустившихся сумерках внимательные карие глаза казались бездонно-черными, и несколько седых прядей в темных волосах серебрились в неверном свете магических огней паркового освещения. – Тин? Тирнари тер Сани! – Да, это я, лорд декан. – Невероятно! Меньше всего ожидал вас здесь встретить, хотя в последнее время немало слышал о вас. Вы популярны, леди Тирнари. Я еще продолжала улыбаться Алвию Черному, раздумывая, каким ветром его сюда занесло. Но радость от встречи с человеком, которого я глубоко уважала, померкла. Ну да, знаю я причину своей «популярности». Он ведь член Совета магов Империи. – Не составите ли компанию старику? – декан галантно подал руку, и мне ничего не оставалось, как опереться на нее. «Старик», которому на вид можно было дать лет тридцать семь, и то по причине ранней седины в смоляных волосах и резких черт сухого горбоносого лица, почти за четверть века совсем не изменился. Только траур снял и теперь был облачен в тонкий бархатный жилет глубокого изумрудно-зеленого цвета поверх белоснежной сорочки, ворот которой стянут шелковым галстуком в тон. Какое-то время мы шли молча. Похоже, моя неловкость передалась ему, но руки он не отпустил. Наконец лорд Грассин нарушил молчание: – Я рад за вас, Тирнари. Правда. Рад видеть вас в добром здравии и довольстве. Он говорил немного сбивчиво, но от сердца, я это слышала. В носу предательски защипало, лишь мотнула головой – мол, да, поняла, спасибо, я тоже. – Хорошо, что в вашей жизни все образовалось. Слышал, вы собираетесь замуж? Поздравляю! Ваш жених - достойнейший человек, большой умница. Я его знаю еще с тех пор, как он был моим студентом. Близко знал и его покойных родителей. Мы с лордом Йарби встречались в Ларране около месяца назад. Вы ведь знаете, что Росс, как и вы, окончил Белую Башню? – Я… не окончила, лорд Грассин. – Ах да… – декан помрачнел. – Эх, какой был набор! А выпустилось всего-то шестеро бездельников. Я бы их отчислил еще с первого курса, потому как бездари редкие, да пожалел. А потом не мог: отцы их при регенте были в силе, а кто и в фаворе. Да уж, отцова мошна не добавит ума. Да и мы без мошны никому не нужны. Напоминания о Россе, которому мне предстояло вернуть слово, да о временах моего прерванного студенчества поубавили радости, и лорд Грассин это моментально почувствовал. – Ну-ну, Тин, все плохое, сколько бы ни длилось, имеет обыкновение проходить, даже если в это не верится. Я с интересом глянула на него. Пожалуй, он знал, о чем говорил. Четверть века назад этот человек был похож на черного ворона, по какому-то недоразумению свившего гнездо на окраине академического парка в двухэтажном особняке серого камня с мансардой и эркерами, окруженном запущенным садом. Было время, мы с девчонками собирали лепестки роз в одичавшем розарии близ деканова дома. Шептались, что когда-то давно он похоронил юную жену, прелестную золотоволосую леди Лиссу, и с тех пор преподавательские заботы стали единственной его отдушиной в тоске по любимой. Так это или нет, не знаю, но сейчас рядом со мной шагал бодрый, полный сил мужчина, и в одежде его не было намека на траур. Значит, и вправду все проходит… – Да, вы правы, лорд декан, и у меня была возможность в этом убедиться. – Как ваши сестра и кузен? – Спасибо, хорошо. Они тоже на празднике, только с молодежью, там, у реки. – Замечательно. Планируют поступать в Академию? – Да, через год, буде на то воля Предвечной. – Шон и Ти говорили… э-э-э… я хотел сказать, герцог Дейл, их опекун, и Император Тинуириннель высоко мнения о способностях и прилежании этих детей, а лорд Лиассин готов предоставить молодому человеку место и на своем факультете, если он того пожелает. С четвертью эльфийской крови на многое рассчитывать, конечно, не приходится, но почему бы не развить что имеется, ведь бывали случаи… Декан говорил, а я улыбалась, чувствуя, как отпускает внезапно навалившаяся тоска от мыслей и воспоминаний, отягчавших мою вовсе не безупречную совесть. Теперь мы беседовали так, как могли бы беседовать мать и учитель ее детей, и, сами того не замечая, подошли к площадке для танцев. Алвий тер Грассин с полминуты взирал на некоторое оживление, связанное с выбором партнеров, и повернулся ко мне: – Леди Тирнари, не знаю, будет ли с моей стороны уместным пригласить вас на танец? – он заметно смутился и, неожиданно по-мальчишески глянув исподлобья, признался: – Век не танцевал. – Конечно, – в свою очередь смутилась я и сказала как на духу: – Сама не танцевала на балах целую вечность, так что, если пригласите, буду очень рада и постараюсь не наступить вам на ногу. – Я тоже, – серьезно кивнул декан, делая приглашающий жест, и честно добавил: – Но не обещаю. Реверанс как нельзя лучше позволил скрыть смешок, до того потешно выглядели наши взаимные обещания, и спустя мгновение лорд Грассин вел меня к парам, уже готовым танцевать. Это была павана – танец медленный, чинный, совсем несложный в плане фигур. Здесь всего-то и требовалась грация движений. Павана не предполагает смены партнера, да и наступить на ногу кавалеру в таком танце сложно, так что мы с лордом деканом могли спокойно продолжить говорить о том о сем. – Вы часто бываете на эльфийских праздниках, лорд Грассин? – Последние годы случается. Здесь сейчас деканы всех факультетов и сам ректор. Вот ведь как: весело проводить лето перед началом учебного года полезно всем – и студентам, и преподавателям. – Студентам Алл’атели дают возможность до срока почувствовать себя под недреманным оком любящих преподавателей, и не только своих? – я лукаво улыбнулась, выписывая церемонный жест. – Почему же только студентам Алл’атели? – легко скользя по покрытию, лорд декан вернул мне улыбку. – Здесь немало и моих студентов, и Ранкарровых, в том числе бывших. Кое-кого и из вашего выпу… э-э-э… набора видел. – Неужели? – Представьте себе… Мы так увлеклись разговором, что едва не пропустили последние такты танца. Причем мне напомнили, что в преддверии праздника Середины Зимы, в пятисотлетний юбилей Академии, бывшая alma mater ждет всех своих бывших, нынешних и даже будущих адептов, буде таковые отзовутся, на грандиозный бал. – И не сачковать! – Алвий Черный сдвинул брови с напускной суровостью, но, не удержав лицо, усмехнулся в ответ на мою улыбку. Приняв поклон партнера, уже готовая присесть в прощальном реверансе, я в ужасе поняла, что почти все, кто окружал площадку для танцев, смотрят на нашу пару. Ну да, мы же здесь новенькие, единственные имперцы среди танцевавших, и хвала Предвечной, я только сейчас заметила эти взгляды, а не то нашла бы способ все же оттоптать ноги родному декану с перепугу. Или он мне, что тоже не исключено. Вот была бы потеха! От таких несостоявшихся перспектив даже в горле пересохло, и лорд Грассин, да благословят его боги, все понял без слов, чинно повел меня к столику с напитками. Мы наслаждались прохладным лимонадом, поглядывая на группу мужчин, которые плечом к плечу отплясывали зажигательный эльфийский степ, поражая синхронной точностью движений, когда справа от нас раздался мелодичный тенор: – Веселой ночи, Алвий! Представишь меня своей даме? Обернувшись, я увидела еще одного декана. Обманчиво юный лорд Лиассин эрд Фэй’Эйрин, которого по обыкновению все, и студенты и преподаватели, звали лишь по имени, с явным интересом и всегдашней легкой насмешкой щурил глаза цвета гиацинта, казавшиеся в сумраке вечера совсем темными. Золотисто-пшеничные волосы были заплетены в причудливую эльфийскую косу. – Изволь, - Алвий Черный усмехнулся. – Леди Тирнари, позвольте вам представить моего друга и коллегу лорда Лиассина эрд Фэй’Эйрина, которого вы, без сомнения, помните по годам учебы в Академии. Теперь уже декан Зеленой Башни, отвесив церемонный поклон, смотрел на меня с явным интересом. Лорд Грассин же продолжал: – Лиассин, позволь представить тебе мою бывшую студентку и весьма одаренного целителя леди Тирнари тер Ансаби, которую ты, возможно, помнишь как Тирнари тер Сани. Подняв взгляд, опущенный во время реверанса, я прямо взглянула в глаза эльфа. Конечно, он меня помнит. Просто одетую, с девичьей косой, но не помнить не может. У эльфов хорошая память, тем более не так давно по меркам дивного народа мы обсуждали особенности лечения некоторых заболеваний с помощью трав и магии. Между тем группа танцующих закончила отбивать ритм и замерла в поклоне под рукоплескания публики. Лорд Лиассин глянул на моего спутника: – Позволишь пригласить твою даму? – Решать ей. – Миледи, окажите мне честь. – С удовольствием, милорд, – мое ухо уловило первые звуки: оркестр готовился играть менуэт. Что ж, менуэт не менее целомудрен и церемонен, чем павана. Но фигуры там сложнее и предполагают смену партнера, так что вряд ли придется поддерживать непрерывный диалог, разве только переброситься ничего не значащими фразами, что меня вполне устраивало. Танцевал лорд декан изумительно, как истинный эльф, и в какой-то момент я поняла, что по-настоящему получаю удовольствие от танца. Говорили мы и впрямь мало, все больше о красотах Эльфийского края, о целительной Силе этой земли и ее природы. Но в основном просто молчали – я погруженная в свои ощущения, растворенная в магии танца, лорд Лиассин – в свои мысли, и, кажется, смотрел не столько на меня, сколько сквозь меня. Меняя партнеров и партнерш, я словно впитывала гармонию этого мира, почти паря над покрытием площадки, как если бы невидимые крылья поднимали меня надо всеми страхами, проблемами и невзгодами. Когда же финальный поклон и реверанс были завершены, я спокойно вложила руку в узкую ладонь эльфа с таким чувством, будто за этот танец узнала его лучше, чем за все три года учебы в Академии. Решив, что старым приятелям хочется поговорить наедине, церемонно распрощалась с обоими деканами и отошла, ища уединения в укромном уголке, где можно было бы немного передохнуть и осмыслить новые впечатления. Вот уж не думала, что забытое удовольствие от танцев вернется с такой первозданной остротой. Теперь мне хотелось дождаться Нейли, и при мысли, что мы будем танцевать вальс, сердце ухало и замирало… – Тиин? Что ты здесь делаешь? Давно забытый тягучий голос взрезал душу мягко и беспощадно. При его звуках все во мне похолодело, и сердце прыгнуло, затрепыхалось где-то в горле, замерло придушенной птицей. Я не слышала этот голос наяву больше двадцати лет, я похоронила его в сердце своем, и долгие годы воздвигала могильный курган, чтоб уж наверняка. Но он вернулся. Медленно поднимаю глаза. Зеленоглазый красавец, моя несостоявшаяся любовь, мой персональный кошмар, моя боль и обида, моя маленькая смерть – как и полжизни назад, он кривит в улыбке прекрасные губы, и его липкий взгляд скользит по мне, словно бы раздевая, словно бы я его вещь и принадлежу ему без остатка. И вот я вновь голая, опозоренная, преданная сижу, глядя снизу вверх, и хочется кричать в голос от унижения и боли. – Тот же вопрос могу задать тебе, – как ни странно, голос звучит спокойно и холодно. – Я приглашен. – Я тоже. – Хм… Похоже, побег из-под венца пошел тебе на пользу – цветешь аки роза. Что? Это он о чем? Так, значит, это я сбежала из-под венца, бросив его? Он это серьезно? Похоже, да, и сам верит в свою же ложь. Вон горькая складка у рта, укор в глазах. И уже не он меня – я его предала. Да он же просто не знает, что мне стало известно о его предательстве! Откуда? Ритра прибежала ко мне со всех ног и, захлебываясь, через пятое на десятое рассказала о случайно подслушанном в магистратуре разговоре, а дальнейшее решили моя быстрота и мамин оберег. Вот только выскользнуть со двора на улицу я не успела, так и стояла во мраке ночи, припав к забору и прижимая суму с пожитками к гулко стучавшему сердцу. А мой нареченный сам вел стражей к нам в дом и заботливо наставлял быть осторожными и не шуметь, дабы наверняка застать меня врасплох. Они шли не арестовывать – убивать, и он это знал. Пять золотых… – Да и ты не в накладе, Фаэльс. Неужто мое приданое не пошло тебе впрок? – Ты о чем? – он выразительно заломил бровь. – О пяти золотых, за которые ты меня продал. Я много лет представляла, как скажу ему это в глаза, а вот сказала, и ничего не отозвалось. Даже обида куда-то ушла. Пусто. Смотрю, как вытягивается и мрачно каменеет когда-то любимое лицо, и ничего не чувствую – ни боли, ни обиды. Осталось только чувство гадливости. – Ты… Откуда?.. Кто тебе… – Я все видела. Ты провел головорезов из стражи в двух шагах от меня. Я видела и слышала все. А потом я ушла. – Ты… Ведьма! Я не успела ни вскочить, ни отшатнуться, когда его пальцы кандалами сомкнулись на моем запястье. – Ты не посмеешь меня оговорить, – процедил он сквозь зубы. – Никто не поверит беглой преступнице. Да я ж тебя… Где-то в глубине тревожно заржала Роса. Испугаться я просто не успела. Что-то едва заметно мелькнуло – Фаэльс коротко вскрикнул, отпустив мое запястье, и в следующий момент сложился пополам, видимо от боли, грузно рухнул на колени, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Но я не на него смотрела – Нейли стоял над ним, рвано дыша, и я всем своим естеством чувствовала тяжелый мужской гнев, клокотавший в нем. – Авэйриэморс, – незнакомое слово тяжелым колуном упало на голову скорчившегося мужчины, и холодом смертельного проклятия повеяло от несчастного, который весь словно выцвел, потеряв остатки сил к сопротивлению. – Три часа. Я даю тебе три часа. Ты понял? – Д-да, Пресветлый Владыка, – чуть слышно прошелестело в ответ. – Пойдем, любимая, – с этими словами Нейли легко подхватил меня на руки и понес куда-то. Мне было все равно куда, лишь бы подальше от этого места. Боги, это же надо было так нарваться! Непрошенные слезы заливали лицо, я прятала их, утыкаясь в шею мужчине, и его размеренный шаг успокаивал бешено колотившееся сердце. Постыдный страх, который поднялся из потаённых глубин души, словно ископаемое чудовище, стекал в небытие медленно, как кольца убитой змеи.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Нейли опустился на скамью в полутемной ротонде, и я оказалась сидящей у него на коленях. Свет магических огоньков, освещавших парк, сюда почти не проникал. Мы просто молчали, не желая разомкнуть объятий. Говорить о происшедшем не хотелось. Зачем? Нейли видел мои воспоминания и не мог не узнать мужчину, которого только что каким-то образом покарал. Но что это было? Это было похоже на… – Нет, моя девочка, это не проклятие в чистом виде, хотя для истинного эльфа, наверное, так и есть. Приговор пожизненного изгнания, только не юридический, а магический, произнесенный мной как Предстоятелем нашей земли и имеющий нерушимую силу. Этот квартерон никогда больше не ступит на землю Мириндиэля – Эльфийский край отторг его. Если он посмеет нарушить запрет, смерть будет неминуемым наказанием. Сама земля покарает его, и он это знает, а не знает, так чувствует той частью эльфийской крови, какая есть в нем. Я дал ему три часа, чтобы убраться за пределы нашей страны, при желании ему хватит. Я только качнула головой. Пусть так. Пусть он живет долго и счастливо, но где-нибудь далеко-далеко от меня. Не хочу больше помнить о нем, изгоню его из своей памяти, как Нейли изгнал со своей земли. Я с удивлением вглядывалась в черты любимого лица. Ни тени гнева, и даже странно, что он мог быть таким... страшным. Ни за что не рискнула бы оказаться в стане его врагов, а ведь Фаэльс всего лишь схватил меня за руку и решил поугрожать, довольно бездарно, между прочим. – Не стоит недооценивать таких врагов, – покачал головой Нейли, стирая слезинку с моей щеки. – Против мужчины они не воины, конечно, но подобны крысам – могут напасть, если сочтут, что жертва слабее. Твоей нынешней Силы он не ведает, по старой памяти думает, что ты слабенькая, зависимая и к тому же привыкла скрываться, а не сопротивляться. Не обольщайся на его счет, он был готов на любую низость, чтобы сломать тебя и себя обезопасить. – Наверное, ты прав, – я подняла глаза, встретив его взгляд. – Поцелуй меня. Он легко коснулся губами моих губ. И выпил мою боль и обиды, страх и разочарование, наполняя собой пустоты былых потерь. А я таяла на кончиках его пальцев, на губах, неистовых и нежных, и вливалась в него вся без остатка – любовью, надеждой и Силой. – Пойдем танцевать? – Пойдем. Павана и менуэт, конечно, замечательно, но вальс – его я хочу танцевать только с ним, моим Нейли.