Пускай случится что угодно, – Я счастлива была, свободна, Любима, счастлива, свободна, Со всеми и наедине! (Юнна Мориц «Таврида») Какое это чудесное чувство — ждать мужа. <…>Мой муж! Как это красиво звучит: мой муж. (Михаил Шишкин «Венерин волос»)
Драконы улетали на ранней заре, едва небо на востоке начало светлеть. Мы провожали их, стоя на посадочной площадке над огромной оранжереей, которая размерами была сравнима с императорским манежем. Наверное, при иных обстоятельствах, стоя рядом с Владыкой этой земли, я чувствовала бы себя крайне неловко, поскольку на протяжении всего праздника приходилось ловить на себе взгляды, полные живейшего любопытства. Мимолетные, словно бы эльфы и драконы не хотели меня смущать. Но не привыкшая к такому стечению народа, среди которого рука об руку с правителем невозможно затеряться, я отчаянно краснела и молилась, чтобы в сумраке ночи мои пунцовые щеки не были так заметны. Нейли старался при всяком удобном случае незаметно скрыться туда, где мы могли бы побыть наедине и я отдохнула бы от ненавязчивого, но, тем не менее, постоянного внимания гостей. Да ладно бы гостей – Мири, заметив меня с другой стороны поляны, где шли состязания лучников, уставилась так, что я могла лишь глупо улыбаться ей. А ведь, между прочим, это не я сидела в обнимку с двумя парнями в самой недвусмысленной позе. Да. Я стояла. В обнимку. В самой недвусмысленной позе. И Нейли, словно желая поставить все диакритики над рунами, потерся щекой о мою пунцовую щеку, отчего Ас округлил глаза, у сестренки открылся рот, Шон же, весело подмигнув, расплылся в ухмылке. А этот невозможный эльф, зарывшись носом в мои волосы, начал нашептывать такое, отчего я покраснела. А Нейли, что-то решив, увлек меня прочь, благо, что все взоры в этот момент были прикованы к Брианн, которая получала приз за самый меткий выстрел – серебряный наконечник стрелы. Бросив последний взгляд на ошарашенную Мири, я, не выпуская руки любимого, на мгновение затерялась в рукоплескавшей толпе и вынырнула уже у самой границы пролеска, чтобы вслед за эльфом устремиться под сень вековых деревьев. Впрочем, не нам одним хотелось уединения, так что не было такой заповедной тропки, на которой мы не рисковали бы встретить влюбленную пару. Все вокруг словно ожило: из темноты парка и пролесков, из ближайших кустов и луговых трав, еще не вполне просохших после грозы, доносились вздохи, невнятный шепот, тихий смех. А однажды нам пришлось прослушать такую арию на два голоса, что любой мартовский кот удавился бы на собственном хвосте от зависти. То есть до конца, конечно, не дослушали, потому что Нейли, процедив сквозь зубы что-то про головотяпов троллевых и полог тишины, увлек меня в противоположную сторону, почти не разбирая дороги. Потом мы, обнявшись, медленно брели лугом под уклон до следующего перелеска. Здесь уже не было огоньков магического освещения, да его и не нужно было. С мерцающего звездами неба землю заливал лунный свет. Казалось, его нити можно ловить руками, сплетая в причудливое кружево. Растущая луна обещала полнолуние через неделю, да только мне за свинцовой завесой северных туч едва ли удастся им полюбоваться. Внезапно забытое чувство тоски от скорой разлуки отдалось в груди почти физической болью. Я всегда это знала, только гнала прочь мрачные мысли. Так бывает: осколок клинка или наконечник стрелы засядет в теле воина так, что никакому целителю не достать. Тело, пересилив смерть, затянет злое железо живой плотью и притерпится жить с тупой болью, позже и вовсе перестанет ее замечать. А тот осколок отчего-то проснется, словно вспомнив, зачем он здесь, сдвинется и спустя много лет довершит начатое. И тогда тело, расставаясь с жизнью, содрогнется от острой боли, которую так долго носило в себе, причину которой перестало бояться… Я теснее прижалась к тому, кто знал мою боль, разделял ее, и от этого стало еще больнее и слаще, как вкус мёрзлой калины на языке, когда за горечью медовое послевкусие – неожиданное и необъяснимое. Все самое сладкое в этом мире дается нам ценой страдания, и любовь настоящая, полная тогда только, когда знает горечь утраты и боли. Озеро встретило нас безграничным покоем. Величественное в свете луны, оно прочертило мерцающую дорожку к самым нашим ногам, едва я, приподняв подол платья, скинула туфли и босиком шагнула в прохладные воды вслед за любимым. Хорошо-то как! Замерла, глядя в его глаза. Коснулась пряди волос, чуть мерцавших в лунном свете. Мой Сон вглядывался в меня из самой сокровенной глубины души, где жил всегда, с самого рождения или еще до него, и будет жить вечно, когда все в этом мире истлеет и прекратится. Все эти годы как я могла думать, ты только сон? Ты часть меня, лучшее, самое светлое. Всё, что не ты, лишь сон в ожидании тебя. Я не сумею расстаться с тобой, даже если завтрашний день посулит мне разлуку. ЭТО лишь сон. Даже если заплáчу – люди ведь плачут во сне, – ты не верь, я с тобой. Крылья души моей вечно тебя обнимать будут, милый. Я и во снах не оставлю тебя, ты же знай – ЭТО явь. Если же будет казаться, тебя я не слышу, лживость сомнений пусть не коснется души твоей струн. Жар-воронком я вернусь к тебе, перышком лягу в ладони, чтобы не знали мы больше осенних разлук… Крылья души моей, мне без тебя нет простора. Нечем дышать, и мой мир безнадежен и пуст. Разум холодный в делах мне советчиком будет, сердце ж оставлю тебе, отпуская в полет. Пусть оно шепчет душе, как в разлуке тоскую, чтоб не поверила ты, будто я только сон. Милая, я благодарен за долю такую. Нет, я не болен тобой – я тобой исцелен. Легкий всплеск, тихий смех. Мы вздрагиваем, и наваждение рассыпается искрами по лунной ряби, чтобы вновь соткаться в странную фигуру. Дуновение ветерка, донесшего медвяный аромат луговых трав, земляники и жасмина. Звон колокольчиков, ликующее ржание, когда нас осыпает мириадами радужных искр, и – тишина. «Что это было?» «Благословение, – Нейли улыбается, и в глазах радостное изумление. – Земля эльфов приняла тебя». Я даже не успеваю понять, откуда в его руках появляется бокал. Он больше напоминает небольшую чашу, выточенную из зеленоватого камня, мерцающего в свете луны. Все так же глядя мне в глаза, Нейли кладет мою ладонь поверх своей, так что теперь мы держим чашу вместе, да больше не отпускает, переплетая наши пальцы. Делает глоток, и я понимаю, что должна сделать то же самое. За свою жизнь я нечасто пила вино, но, даже будь я знатоком и ценителем, вряд ли мне приходилось бы пробовать что-либо столь же прекрасное на вкус. Ощущения же, которое оно рождало, были удивительны. Восторг, необычайная легкость и нечто такое, чего не добиться никаким приворотом. Сейчас, глядя в глаза мужчины напротив, я как никогда ощущала полную, безраздельную слитность с ним – не зависимость подчинения, но гармонию единения. И знала: он чувствует то же. Это не требуется облекать в слова, да и слов таких нет. Вернее есть, одно: «Люблю». «Люблю», – эхом, россыпью в томительно замирающем сердце. Оно всецело и неотвратимо свершается над нами, сметая доводы рассудка, условности и планы – всё, что люди обычно так старательно возводят, желая отгородиться от истины или соблюсти приличия. – Аб’элинэко – ад’олифиндо, – я чувствую аромат вина на его губах, когда Нейли выдыхает это. И выдыхаю в ответ безвозвратное: – Аб’элинэко – ад’олифиндо… Он отпивает из чаши еще немного, но не проглатывает, а, припав к моим губам, вливает мне в рот с поцелуем. Отстраняется, не переставая смотреть в глаза, и я, как завороженная, делаю то же самое. Затем любимый шепчет что-то, выливая остатки вина в воды озера, отчего внезапная приливная волна рождает плеск, подобный блаженному вздоху. Словно огромное существо получило долгожданное угощение. Я растворена в этой дивной мистерии и совсем не удивляюсь, когда Нейли надевает мне на руку невесть откуда взявшийся браслет. Едва слышно щелкает замочек, и спустя пару секунд у меня на ладони возникает второй браслет, чуть большего диаметра, который мне только и остается, что защелкнуть на правом запястье Нейли. Луч света падает на филигрань и самоцветы, но вспыхивают они, всего на мгновение, не в лунном сиянии, а словно бы изнутри. Внезапно в ночи мне чудится пение скрипки, и вновь чей-то тихий радостный смех, звеня, рассыпается по глади озера. Природа на время замирает, вслушиваясь во что-то для себя новое. Взволнованно всхрапывают единороги, и губы Нейли пахнут вином и медовым разнотравьем. Он легко подхватывает меня на руки, чтобы, пройдя несколько шагов, опустить на то самое место, где давно и недавно поил из своей ладони. Что-то свершилось в моей жизни, когда вслед за ним я сказала на древнем наречии эльфов слова, которые, я знаю, есть отныне – и навеки. Самая очевидная версия кажется самой невероятной: такое со мной и Владыкой Алсинейлем случиться не может. Ну, то есть может, конечно, – в храме, скучно, торжественно и пышно, в присутствии магов Конклава и знатных гостей, с чопорными традициями, при огромном скоплении народа и последующим недельным пиром на весь мир, а не на исходе разгульной праздничной ночи босиком, по щиколотку в воде озера, так что подол теперь мокрый и по колено в песке. Но с Нейли - с моим Нейли — возможно всё. Тихий смех у самого уха. Щеку обожгло горячим дыханием, и меня окатило жаркой волной. Да что же ты делаешь со мной! – Чт-то… это было? – Ты знаешь. – Но так ведь не бывает. – Бывает. Правда не со всеми. Благословение Матери не часть церемонии, это Ее воля. Дар исключительный, не принять который было бы святотатством. – Так это было… – Обручение, – он светится, как праздничный фонарик, и просто невозможно не улыбнуться в ответ. Осмысливать сказанное пока не хочется. А надо. – Так, значит, я теперь твоя… м-м-м… законная невеста? Светлые брови любимого поползли вверх и встали домиком, отчего он стал чудо как похож на Императора Арденариэля в ночь нашего знакомства в целительской палате. Потом тень озарения пробежала по лицу: – Ах да, ведь у людей обручение то же, что и помолвка! Боюсь, эльфийская помолвка просто уговор между двоими, никакого особого таинства или обряда. Ты же мне отныне… законная жена. Наверное, я молчала слишком долго, потому что лукаво-довольное выражение на лице Нейли сменилось тревожным. Я почувствовала его страх, досаду на самого себя и растерянность. Да что ж я за дурочка! Все думаю и думаю вместо того, чтобы сказать как есть. Я ведь счастлива, это правда – и открылась, передавая радость, и смятение, и любовь. – Это так неожиданно. Мне казалось, я не готова к такому. И обстоятельства... Но вот оно свершилось, и я благодарна Пресветлой Аллаорин, что она благословила нас, соединив именно здесь, где я когда-то давно пила воду Священного озера из твоих рук. Знаешь, я ведь именно тогда поняла, как люблю тебя. Сейчас меня переполняла нежность к мужчине напротив, который, не сводя глаз, ловил каждое слово. – Конечно, мое своехотение, понимание, как правильно, давно желают заняться моей судьбой по собственному разумению. Все распланировать, все сделать «как надо». Но ведь не зря говорят: планируй, коли желаешь позабавить богов. Или демиургов, – я улыбнулась, подаваясь вперед, и Нейли, первым нашел мои губы. «Муж мой, единственный…» «Жена моя, любовь моя, Судьба…»✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Мы брели по лугу. Зря Нейли высушил и вычистил подол моего платья – ночная роса вновь его замочила, и он лип к ногам. Впрочем, было не до того. Значимость свершившегося, кажется, только начала доходить до меня. – Полагаю, ты захочешь какое-то время сохранять втайне наш брак? – Нейли слушал мои мысли. – Да. А это возможно? – Обычно так не принято. Но у нас с тобой все необычно, – он усмехнулся, крепче прижимая меня и целуя в висок. – И ты отпустишь меня? – Да, хотя это претит моим желаниям. Но наш уговор нерушим. Мне понятна твоя щепетильность во всем, что касается приговора Совета магов. Понимаю, что у тебя обязательства перед школой, где ты собираешься преподавать, и перед… ее директором. Хотя боги свидетели, как я хочу послать все подальше! Я вздохнула. В мире нет таких слов, чтобы объяснить Россу, что произошло со мной на заре моей юности, тридцать лет назад, и этой ночью у дивного озера в Лариндейле. Да и есть ли вообще слова, чтобы объясниться с ним? – Я думаю, нам имеет смысл объясниться втроем. – Нет. Это только наше с Россом. Я сама. Он кивнул в знак того, что иного ответа и не ожидал, и тоже вздохнул. – Ты о чем? – Знаешь, у меня, наверное, тоже куча стереотипов, представлений, как правильно. Вот не выходит из головы картинка, как ты ждешь меня из похода в Доме-на-пригорке… – Погоди, – встрепенулась я. – Из какого похода? – Завтра начинается переброска эльфийских дозорных на северо-восток. Я с ними. – Думала, ты останешься координировать их действия в Мириндиэле, – растерялась я. Известие, что мой… муж, между прочим, собрался на войну, отозвалось тоской и тревогой в том уголке души, где жило воспоминание о папе, с войны не вернувшемся. – У нас не так много опытных воинов, а молодежь надо учить. Не бойся, родная, все будет хорошо. Поверь, я так давно ждал встречи, что не позволю никакому орку лысому помешать нашему "долго и счастливо". Мы сами не заметили, как добрели до накрытых столов и поняли, что изрядно проголодались. Пара кусочков форели заставила взглянуть на мир чуть оптимистичнее. Внезапное же явление Нейлиных внуков, желавших попрощаться с дедом, а заодно, с подачи Бри, и со мной, вовсе разрядило обстановку. Пожалуй, в мире, где дети не разучились кидаться на шею дедушке, все непременно будет хорошо. Довольно коротко стриженный парень, что соревновался в стрельбе из лука с тем самым молодцем, которого так изящно обставила Брианн, оказался ее братом-близнецом и кронпринцем Мириндиэля Элдредом. Сравнивая то, что видели мои глаза, с тем, что описывала Мири, я поняла: план Бри с изменением внешности брата перед поступлением они осуществили. Так что теперь никто, видя этих двоих, не заподозрил бы очень близкого родства. Их младшая сестра, девочка на пороге ранней юности, украдкой бросала на меня любопытные взгляды. Но вскоре дети попрощались, оставив нас наедине. – Пора, – Нейли глянул в предрассветное небо. – Пора провожать драконов. И вот теперь мы стояли рука об руку на площадке над оранжереей, наблюдая, как маги обращаются в огромных крылатых чудовищ, от одного вида которых мороз пробирал, и практически без разбега тяжело взмывают в светлеющие небеса. Императорская семья была в числе провожающих. Им, как я поняла со слов Бри, предстояло вернуться в Ларран порталом вместе с детьми, причем как можно раньше, чтобы близнецы успели собраться в школу. Портал в Марен-Кар Шон откроет для ребят по готовности, ориентируясь на координаты «Соколов», после чего вернется в Лариндейл, чтобы сделать то же самое для меня – уже в «Нарвал». Побегать порталами ему предстояло изрядно, поскольку следующим этапом, закинув Мири и Аса в Галарэн, в дом, некогда приобретенный Нейли для племянника, а ныне принадлежащий императорской семье и придворному магу, он должен был вернуться в Лариндейл. Отсюда спустя несколько часов начнется отправка дозорных порталом, который создал и отладил он же, Шон. И как его на все хватает? Я глянула направо, где Мири с Асом восторженно смотрели на очередное перевоплощение и взлет. Нетрудно угадать, о чем они сейчас мечтают. Встретившись глазами с Шоном, приветственно взмахнула рукой. Он ответил, чем привлек внимание ребят. Мири оглянулась и, улыбнувшись, тоже помахала рукой, а за ней и Ас. Солнце уже взошло, когда последний дракон покинул Лариндейл. Императорская семья распрощалась последней и в сопровождении Шона двинулась в месту стационарного портала. Мы подошли к Мири и Асу. Сестренка все так же глядела во все глаза на нас с Нейли, но спрашивать ни о чем не спрашивала, только кивнула на просьбу писать мне в «Нарвал» да на пожелания скорейшего выздоровления. Аскани же выглядел совершенно безмятежным. В изысканных выражениях поблагодарил Владыку за все, что тот для них сделал, потом пожал мне руку, подумал мгновение – и обнял по-мальчишески порывисто: – Спасибо! Мири как будто того только и ждала – ткнулась мне в плечо, прошептав: – Спасибо! И я погладила темно-каштановые волосы, пахнущие мелиссой, вслушиваясь в невнятный рокот и кряхтение. Надо же, слышу. Слышу до сих пор. В ответ на эту мысль басовито пророкотало: «Удивляюсь я с некоторых... «Надо же, я слышу...» А еще вижу, обоняю, осязаю...» – Он нынче не а духе, – Шон развел руки в шутливо-извиняющемся жесте. – Набирайтесь сил и возвращайтесь в школу. Я буду ждать, – это детям. Шону достались сестринские объятия, а Мраку: «Не кисни! Все лучшее впереди». Его тезка, мудрый ворон, помалкивал.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Все давно было собрано. Все давно было сказано. И прощальные поцелуи истаяли на губах. Я не смогу мысленно дотянуться до него через ментальную блокаду «Нарвала». Он, наверное, смог бы, но не станет рушить то, что создавалось ради безопасности детей. Что ж, буду просто ждать и верить, учить детей и провожать каждый день, зная, что встреча все ближе. Нейли накинул мне на плечи свой плащ: – На Севере уже совсем холодно. Я молча кивнула, всеми силами желая не разреветься. Даже если бы «Нарвал» находился в зарифских пустынях, ни за что не сняла бы этот плащ, хранивший запах любимого. Моего мужа. Это еще предстояло уложить в голове. Да только время утекает, как песок сквозь пальцы. Шон возник на пороге минута в минуту, как обещал. Оглядев нас, лихо подхватил изрядно потяжелевшую сумку. – Осторожно, там гербарий. В ответ он неопределенно хмыкнул, подавая мне руку. Последний раз глянув в напряженное лицо Нейли, я шагнула за драконом в зеркало портала…☙ ❤ ❧ Конец первого тома ☙ ❤ ❧